Глава 11. Актриса театра и кино, дочь шансонье Александра Вертинского – Анастасия Вертинская: «Сталин слушал песни отца по ночам»
– Если почитать письма отца, можно проследить, как менялось его восприятие жизни в СССР – от восторженного человека, которого замечательно встретили на родине, до осознания того, кем был Сталин. В СССР многие любили Вертинского, его песни не забыли. Пластинки «на ребрах» кочевали из рук в руки даже в тот период, когда он был в эмиграции и считался нелегальным, запрещенным певцом. Хотя по советскому радио передавали бравурные песни о социализме, о Сталине, в домах слушали Вертинского. Пластинки с песнями отца считались большой ценностью и редкостью, за одну такую пластинку можно было купить много чего на рынке в голодные времена. В отношении любви и народного признания его жизнь в России была счастливой. Но главное, что его согревало, – это семья, которую он приобрел за долгие годы скитаний: жена, дети – мы с сестрой. Но его, конечно, травмировала страшная послевоенная разруха в стране, тяжелая жизнь, горе людей.
Кроме того, он прозревал по отношению к Сталину.
Вообще, то, что Сталин не убил отца, – парадоксально. Да, не убили, не посадили, но и жить ему не давали. Официально не признанный, отец ужасно страдал. К примеру, его гастрольные афиши вывешивали только на том здании, в котором должен был состояться концерт. Но все равно залы были всегда полны, билеты расхватывали моментально. Ни в газетах, ни по радио, ни на появившемся тогда телевидении об отце не писали и не говорили. А если что-то и появлялось, то только ругательные статьи о «буржуазно-упадническом искусстве» бывшего эмигранта, дескать, зачем он вернулся и так далее. Но все же отца не посадили, не расстреляли и семью в лагеря не сослали. Почему же? Это вопрос исторический. Ответить на него мне, человеку, не анализирующему историю во всем ее объеме, невозможно. У Сталина были свои прихоти. Ведь он слушал Вертинского по ночам, собрал все его пластинки.
Отец написал письмо министру культуры, но оно осталось без ответа. Правда, после того как он сыграл роль кардинала в фильме «Заговор обреченных», нападок в прессе стало меньше. За эту роль в 1951 году он даже получил Сталинскую премию, которая и стала чем-то вроде охранной грамоты.
Сталин не давал премий за отрицательные роли, но, видимо, к Вертинскому у него было какое-то особое отношение. Рассказывают, что, когда фамилию Вертинского внесли в расстрельные списки, Сталин собственноручно вычеркнул ее красным карандашом и дал указание Берии «не трогать артиста Вертинского».
В том, что отца хотели убрать, не было никаких сомнений. На него шли доносы. Достаточно было ему приехать, скажем, в Хабаровск и зайти в гости к какому-нибудь другу молодости, его тут же обвиняли в связи с сионистскими кружками, в масонстве, в антисоветском заговоре. В общем, если бы хотели, наверное, дали бы ход такого рода доносам. Но, как видно, судьба к отцу была милостива.
Из интервью с Анастасией Вертинской, 1984
Это интервью состоялось на сцене Киржачского дворца культуры Владимирской области, где я в 1980-е годы регулярно организовывал встречи с известными актерами, писателями, политиками. У меня сохранилась одна из записок, поступивших на сцену в тот вечер.
«Интересно, был ли Вертинский искренен, когда писал эти строчки:
Чуть седой, как серебряный тополь,Он стоит, принимая парад.Сколько стоил ему Севастополь?Сколько стоил ему Сталинград?
И в седые, холодные ночи,Когда фронт заметала пурга,Его ясные, яркие очи,До конца разглядели врага.
В эти черные тяжкие годыВся надежда была на него.Из какой сверхмогучей породыСоздавала природа его?
Побеждая в военной науке,Вражьей кровью окрасив снега,Он в народа могучие рукиОбнаглевшего принял врага.
И когда подходили вандалыК нашей древней столице отцов,Где нашел он таких генераловИ таких легендарных бойцов?
Он взрастил их.Над их воспитаньемДолго думал он ночи и дни.О, к каким роковым испытаньямПодготовлены были они!
И в боях за Отчизну суровыхШли бесстрашно на смерть за него,За его справедливое слово,За великую правду его.
Как высоко вознес он Державу,Мощь советских народов-друзей.И какую великую славуСоздал он для Отчизны своей.
Тот же взгляд, те же речи простые,Так же мудры и просты слова.Над разорванной картой РоссииПоседела его голова».
Помню, эту записку я не стал тогда передавать Анастасии Александровне. С высоты сегодняшнего дня думаю, что комментировать ее излишне.
Глава 12. Творческая командировка в преисподнюю писателя Бориса Четверикова
Из Владимирской глубинки, где я жил с мамой и отчимом, Николаем Александровичем Медведевым, я регулярно приезжал в столицу. Навещал венгерского деда Золтана Партоша и с особой радостью приходил в гости в квартиру на Большой Ордынке к Наталии Александровне Махаевой, которая приходилась мне тетей по маминой линии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
