Он ласкал мои плечи нежными, как перышко, касаниями, затем перешел на спину, провел по талии, по тонкой ткани трусиков, по изгибу попы. Он притянул меня к себе и обхватил сзади, так что его большие руки прошлись по моему животу, а затем выше, обхватив мою грудь, он припал губами к моей шее.
Искры белыми молниями пронеслись под моей кожей, и я со стоном прильнула к нему.
— Уитни Дарлинг.
Я повернулась и прижала руки к его груди. Его сердце билось, как будто он пробежал милю, и на мгновение я вспомнила тот день, так давно, на пляже, когда он погнался за мной, поймал и впервые поцеловал.
Но он уже не был тем молодым человеком.
Он был моим мужем.
Я вздрогнула и посмотрела на него, изучив очертания его идеального лица, о котором мечтала и пыталась забыть. Под смокингом он был широкоплечим, с мускулистыми руками и узкой талией, спокойный, неподвижный.
Он ждал моего слова.
Лунный свет струился через окна, залив нас серебром. Эбеновые волны волос обрамляли его лицо, а глаза светились страстью и чем-то еще более темным. Мой взгляд упал на его припухшие губы.
Если бы я попросила его об этом, он бы ушел.
Если я скажу слово, все это прекратится.
— Займись со мной любовью, — прошептала я. — Пожалуйста.
В его глазах сверкнул опасный огонек.
— Эфраим, я твоя.
Мои глаза распахнулись, едва сфокусировавшись на белом солнечном свете, разлитом по деревянным панелям.
Я была обнажена.
По моей коже побежали мелкие мурашки, разбуженные прохладным утренним воздухом, вызвав в памяти другой вид дрожи. Я провела языком по нижней губе. От нахлынувших эротических воспоминаний дрожь удовольствия пробежала по всему телу до пальцев ног.
Мускулистая рука Эфраима лежала на моей талии, и его мягкое дыхание щекотало тонкие волоски на затылке.
В памяти пронеслись воспоминания о прошедшей ночи: его волосы между моих пальцев, его томные поцелуи, которые он оставлял на моей шее, на жемчужинах, на груди, спускаясь все ниже и ниже, пока не попробовал на вкус, не подразнил и не наказал каждый сантиметр меня самой восхитительной, самой изысканной пыткой.
Пока, наконец, не освободил меня. И за мгновение я избавилась от тоски, которая сопровождала каждый день, проведенный в его отсутствии.
В это мгновение я была целой. Удовлетворенной.
И сегодня утром мое желание вернулось. Сильнее, чем прежде.
Теперь я точно знала, что значит принадлежать Эфраиму Каллагану душой, телом и разумом.
Я прикоснулась к рядам жемчуга, по-прежнему обвивавшим мою шею. Ожерелье было единственной вещью, которую он не снял с меня прошлой ночью. Теперь длинная нить небрежно лежала на подушке, золотая застежка блестела в утреннем свете. Мой взгляд сконцентрировался на маленьких подвесках, на самом маленьком из которых были выгравированы инициалы: УДП.
Джулия. Уильям. Кто такой «П»?
— Ты проснулась. — Его шепот прошелестел у моего плеча, и он крепче прижал меня к себе.
Я повернулась, чтобы посмотреть на него.
Его волосы были в диком беспорядке, а челюсть покрывала густая щетина.
— Жена.
— Муж. — Я провела пальцами по его груди, ощутив под кончиками уверенный, сильный стук его сердца.
Я изучала мелкие детали его сурового лица, ища под ним молодого человека, того самого, с которым выросла, бегала по берегу реки, беззаботная и счастливая. Пока все не изменилось.
— Знаешь, я столько раз наблюдала за тобой по ночам. Я видела, как ты спускаешься к лодочному причалу и исчезаешь на болоте в одиночестве. Что ты ищешь там, в темноте? Призрака?
Эфраим не ответил, только провел пальцем по тыльной стороне моей руки, его прикосновение было таким легким и нежным, что я почти не почувствовала его.
— Что бы ты спросил у Сета, если бы нашел его призрак? Что бы ты сказал моему брату?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он вздохнул с покорным видом, затем заправил прядь волос мне за ухо.
— Я бы сказал ему, что сдержал свое обещание.
— Обещание?
— Я поклялся, уже после того, как его унесло течением, что буду защищать тебя. Что буду присматривать за тобой. Всегда.
— Полагаю, с моего разрешения или без него.
Он усмехнулся, немного расслабившись.
— Очевидно.
— Вполне очевидно, учитывая, что я проклята и все такое.
— О, я знал об этом задолго до любого проклятия, Уитни Дарлинг. — Он перекатился на меня сверху, опираясь на предплечья и зажав меня между своими твердыми бедрами. — Я всегда знал, что ты станешь для меня и смертью, и жизнью.
Он приподнял мой подбородок, когда его губы встретились с моими, и сильная рука обхватила меня в отчаянном, крепком объятии. Его поцелуи нашли мою шею, щетина его бороды была болезненно приятной на моей прохладной коже. Затем он зарычал, опускаясь ртом к моей груди.
— Я тоже буду беречь тебя, Эфраим, — я провела пальцами по его волосам и по мускулистой спине, притянув его ближе, когда в моем центре вновь расцвело желание. — Я здесь. Теперь я здесь.
Он снова зарычал и зарылся лицом в мой мягкий живот, спускаясь горячими поцелуями вниз, нежное щелканье его языка посылало волны наслаждения, пересекающие меня и обволакивающие мое сознание, пока не осталось только его тепло, давление его больших рук и восхитительные, уверенные движения его пальцев.
И наконец, когда мое тело задрожало на краю беспамятства, он встретил меня там, его бедра двигались в такт с моими, в нестерпимой, отчаянной страсти. Выше, быстрее, грубее. Наше дыхание участилось, и кровать застонала, как и плещущийся за окном океан.
— Я люблю тебя, Эфраим, — прошептала я, слишком тихо, чтобы он мог услышать, и мы вместе рухнули в туманную, залитую солнцем тишину.
Расслабившись так, что я даже не подозревала, что это возможно, я сидела на кровати и смотрела, как Эфраим натягивал черные джоггеры. Мышцы его спины и рук перекатывались от движений.
Он подмигнул мне, вызвав новый румянец.
— Соломон рассказал мне одну историю вчера вечером, — сказала я. — Перед самым отъездом.
— Я полагаю, она была интересной.
— Ты когда-нибудь слышал об исчезновении человека в Дарлинг-Хаусе? Давным-давно.
— Исчезновении?
— Богатого и влиятельного человека. Это было загадкой на протяжении десятилетий. Наверное, и сейчас. Только сейчас это уже никого не интересует.
Он покачал головой.
— Вряд ли в такой одержимой прошлым семье, как ваша, забыли бы подобную историю. Были ли еще какие-нибудь подробности? Имя, например?
— Соломон сказал, что это произошло на вечеринке, и это был последний раз, когда его видели. Он исчез. Никаких следов.
Эфраим несколько мгновений молчал.
— Если предположить, что Соломон не был пьян и не дразнил тебя, то Дарлинг-Хаус находится на реке. Кто бы это ни был, он слишком много выпил, потерял рассудок, и его унесло течением.
У меня в голове промелькнула картина гибели Сета. Как быстро его утащило под воду. В одно мгновение он был там, а в следующее исчез.
— Я уверена, что ты прав.
Эфраим кивнул и натянул черную облегающую футболку.
— Но меня не покидает ощущение, что здесь есть что-то еще.
— У меня есть связи в Историческом обществе. Я договорюсь о встрече, и ты сможешь играть в Нэнси Дрю, если хочешь. — Он подошел к кровати. — Все, что я знаю, это то, что прошлая ночь, — он сделал паузу, приподняв мой подбородок, чтобы я встретилась с ним взглядом, — прошлая ночь была потрясающей. И я бы ничего не изменил.
— Все еще парю, — прошептала я, смущенно улыбнувшись.
Он поцеловал меня в лоб и выпрямился.
— Пойду проверю, как там дела внизу. Принести тебе латте?
Я кивнула.
— Я буду готова осмотреть Офелию к тому времени, как ты вернешься.
