— Ты и вправду можешь подделать подпись Делакруа? — любопытствует Олли, глядя, как я аккуратно копирую росчерк Клода с футбольного стикера на записку, которую только что сочинил.
— Для тринадцатилетнего идиота, у которого руль залило водой, сойдет. Я же не собираюсь выставлять подделку на «Сотбис».
Я успеваю закончить свое произведение как раз к тому времени, когда школьный звонок на другой стороне улицы возвещает о конце урока. Олли за рулем фургона беспокойно постукивает пальцами по баранке, потом спрашивает, могу ли я воспроизвести подпись Клода еще разок.
— Блин, ты опять распускаешь нюни по поводу того, что тебя турнули с работы?
— Ах, прости, если докучаю.
— Поверь, это лишь временный перерыв.
— Тебе-то откуда знать?
— Думаешь, много найдется в этом городе дураков, которые захотят оставаться трезвыми в субботу вечером? Не волнуйся, глазом моргнуть не успеешь, как тебя возьмут обратно, — уверяю я, но Олли продолжает дуться.
— «Я — приятель вышибалы», — со злой гримасой передразнивает он меня и глухо ругается себе под нос.
Стук в боковое окошко нарушает волшебство момента. Мы с Олли оборачиваемся и видим молодую мамашку, которая жестами велит опустить ветровое стекло. Я прилагаю некоторое усилие к рукоятке и спрашиваю у мамашки, в чем дело.
— Скажите, вы ожидаете своих детей из школы? — выпытывает она.
— Нет, ваших, — мгновенно острит Олли.
Мамашка, понятное дело, бледнеет, роняет челюсть и в состоянии, близком к истерике, катится прочь предупредить всю отару о том, что за высокой травой в засаде притаились свирепые львы.
Олли невероятно доволен собственной выходкой.
— Идиот, зачем ты это ляпнул? — рычу я.
— Просто хотел пошутить. Я же не виноват, что у некоторых хреновое чувство юмора, — отмахивается он.
— Буду иметь это в виду, когда вся округа сбежится сюда с вилами и горящими факелами.
Я стараюсь высмотреть, куда подалась молодая овца, и в это время различаю в толпе Уэйна.
— Гляди, вон он!
Выскакиваю из машины, машу рукой.
— Уэйн!
Заметив нас, мальчишка подходит к фургону.
— Привет, Бекс, — здоровается он со мной, потом с Олли: — Привет, Эйнштейн!
— Как себя чувствует велик? — ударом на удар отвечает тот.
Странные у них отношения. Уэйну нравится Олли, но еще больше ему нравится подкалывать моего друга. Вероятно, потому, что Олли — добряк и простофиля, Уэйн покусывает его, готовясь к взрослой жизни. Ну, знаете, как все волчата.
— Тихо вы, оба, — приструняю их я. — В общем, Мэл нам обо всем рассказала, мы встретились с Клодом, ему очень неприятно, что так вышло, он жутко переживает.
Новость расстраивает Уэйна до глубины души.
— Бедный Клод! — печально произносит он. Маленький лицемерный засранец!
— Короче, он просил в виде извинения передать тебе вот это. — Я достаю из кармана сложенный вчетверо листок и отдаю мальчишке.
— «Дорогой Уэйн, — читает он, — прости, что выбросил в речку твой велосипед. Всего наилучшего…» — Родственничек Мэл морщит лоб, щурится, потом поднимает глаза на меня. — Дальше не могу разобрать.
— Здесь написано «Клод Делакруа». Это его подпись.
Уэйн присматривается повнимательней.
— Нет, не его.
— Его.
— Не его!
— Его! — Я предъявляю футбольный стикер, чтобы доказать несомненное сходство моего произведения с оригинальной подписью футболиста. — Видишь, один в один.
Уэйн сравнивает подписи.
— Очень похоже.
Черт, я сам себя подставил!
— Ладно, не важно. Мы не только из-за этого за тобой приехали. Хочешь новый велик?
— Вы купите мне новый велосипед?
— Ага. Кредитка всегда при мне, — подмигивает Олли, распахивая полу куртки и демонстрируя болторез. — Без нее из дома не выхожу.
— И поделим чек на троих, согласен? — предлагаю я. Наш маленький лорд Фаунтлерой не просекает фишку.
— Я не хочу, чтобы вы крали для меня велосипед, — протестует он. — Все, что мне надо — это новый велик взамен старого и извинение от придурка, который его утопил.
— Мы этого и добиваемся, — говорю я, понимая, что мой план трещит по швам. — А хочешь, подбросим тебя до дома? Кстати, у нас в машине чудесные щенки.
— Надеетесь втюхать мне ворованного щенка?
Я делаю «стальной захват» и ерошу мальчишке волосы. Ему это всегда ужасно нравилось. Или не нравилось. Не помню.
В общем, мы уже собираемся сесть в фургон, как вдруг видим, что к нам несется новая приятельница Олли, молодая мамаша. Она вопит во все горло, требуя, чтобы мы остановились, и собственной тушкой пытается перегородить дорогу фургону.
— Стойте! Стойте, кому говорят! На помощь! Полиция! На помощь! — верещит эта чокнутая.
Я убеждаю ее, что мы не делаем ничего плохого, и советую успокоиться.
— Все в порядке, мэм. Мы знаем этого мальчика. Это племянник моей девушки.
— Двоюродный брат, — поправляет Уэйн.
— Что? А, без разницы. В общем, все нормально, мы с ним знакомы, — повторяю я.
Уэйн выглядывает из фургона и на мгновение у меня мелькает наивная надежда, что сейчас он подтвердит мои слова, однако этот болван ухмыляется мамашке и выдает:
— Они хотят снять меня в детском порно и выложить ролик в Интернете.
Как вы знаете, я не первый год нахожусь по ту сторону закона и повидал немало полицейских машин, оперативно подъезжающих по сигналу бдительных граждан, но чтоб сразу столько патрульных тачек оказалось в одном месте меньше чем за полминуты, — такого, признаюсь, мне не доводилось видеть за всю жизнь. И хорошо, что пригремели копы, иначе от нас с Олли остались бы только рожки да ножки. Крики, визги, раскачивание фургона, злобные морды, рвущиеся в салон. Если наш мир когда-нибудь захватят страшные зомби (помните, как в «Рассвете мертвецов»), я буду на шаг впереди остального человечества в плане опыта, потому что уже примерно представляю, как все произойдет. Не вообразите только, что мне этого хочется.
— Скажу по секрету, это просто чудо, что меня не заклеймили с ног до головы! — негодую я, глядя, как копы уговаривают последнюю кучку линчевательниц разойтись по домам.
— Ну, пошутил, ну, что такого? — пожимает плечами Уэйн. — Я же не виноват, что у них хреново с чувством юмора.
— Вот и я про то же, — поддакивает Олли.
Подошедший Соболь приказывает констеблю Беннету снять с нас наручники и отпустить.
— Похоже, буря улеглась, но на твоем месте, Бекс, я бы пару недель не ходил в школу, — лыбится Беннет.
— Не волнуйся, Том, я разберусь, что мне делать. А если этот юный комедиант хочет новый велик, пусть вырезает штрих-коды с коробок с овсяными хлопьями, — хмуро говорю я.
— Вы, молодой человек, как я посмотрю, тоже за словом в карман не лезете, — обращается Соболь к Уэйну. — Яблочко от яблони, а?
— Он мне не родня, — отрекается Уэйн. — Просто трахает мою двоюродную сестру.
Ладно, засранец, я тебе это запомню.
— Видите? — печально развожу руками я. — У нынешней молодежи совершенно нет уважения к старшим.
— Сколько тебе лет, Уэйн? — не отстает Соболь.
— Что, хотите прикинуться моим ровесником и закидать меня письмами по электронке? — хихикает мальчишка.
— Прелестный ребенок, правда? — обращаюсь я к Соболю, глядя на его перекошенную от злости физиономию.
— Так точно, паршивец. Давайте сматывайте удочки, все трое.
Действия полиции не вызывают одобрения у толпы, особенно у той истеричной мамашки, которая «не поняла» шуток Олли и Уэйна.
— Неужели вы собираетесь их отпустить? Арестуйте их! Заберите в участок! — визжит она, предаваясь любимому занятию нации, а именно раздаче указаний сотрудникам полиции.
— Не волнуйтесь, голубушка, эти двое не опасны для ваших детишек, — старается умиротворить ее Соболь. — А вот за кошельком и сумочкой присматривайте получше.
Молодая стерва, однако, твердо намерена на ком-нибудь отыграться и, недолго думая, избирает своим объектом сержанта Хейнса.
— Не смей называть меня голубушкой, самодовольный наглец! — кидается она на Соболя, точно Эммелин Панкхёрст в разгар ПМС.
Соболь недоуменно смотрит на меня, словно спрашивает, что сделал не так.
— Это ее нужно арестовывать, а не нас, — высказываю я свое мнение.
— Эй, вообще-то я не ворую сумочки, а охраняю! — неожиданно вмешивается Олли.
Глава 4
Чуть позже в пабе
— Симпатичная записочка, я и сама могла бы такую накорябать, — оценивает Мэл мое произведение. Мы сидим в «Барсуке», потягиваем пиво.
— Чего же не накорябала?
— Потому что нам надо не грубо подделанное извинение от тебя, а настоящее от Делакруа.
— Ага, — вставляет Уэйн, на секунду отвернувшись от бильярдного стола, чтобы поддакнуть сестрице, после чего одним ударом загоняет два красных шара и в придачу сбивает мой желтый. Сволочь.
