— Кэт! — До девушки донеслось, как Саймон выкрикнул ее имя.
Она услышала, как Ник уронил контейнер. Он упал ему на ногу и скатился на блестящий пол.
— Маски! — завопил Саймон, и что-то заставило Кэт заметить длинные пластиковые трубки в ее руках. Они вели к странным маскам, свисающим из кармана в спинке инвалидного кресла Маркуса.
Кэт должна была что-то делать, она знала, но ей так хотелось спать, а маски были так далеко…
— Кэт! — отчаянно заорал Саймон. Она собрала свои последние силы, поднесла маску ко рту и вдохнула чистый кислород.
Пол перестал кружиться.
Картины снова стали прекрасными.
Пока Кэт осматривала комнату, Ник тщательно разбирал инвалидное кресло. Он открутил металлические трубки, и в его руках оказалось несколько инструментов. На Нике и Кэт были защитные очки и кислородные маски, так что оба не произносили ни слова. Парень молча сунул инструмент в руки Кэт, и девушка направилась к первому полотну. «Цветы прохладным весенним днем».
За прошлую неделю Кэт успела полюбить это сочетание цветов и игру света и тени. Эта картина не относилась к шедеврам галереи Хенли, но девушке она казалась умиротворяюще красивой. Впрочем, ничто не могло сравниться по красоте с тем, что, как надеялась Кэт, находилось за «Цветами».
Девушка посмотрела на Ника. Несмотря на прилив кислорода, она вся похолодела.
«Она там», — твердо сказала себе Кэт. Невольно она потянулась к месту, где десять дней назад посреди ночи таинственным образом появилась визитка Визили Романи.
«Там что-то есть», — говорило сердце Кэт.
«Это может оказаться ловушкой», — возражал ее разум.
Ник поднял руку с электронными часами: их дисплей ярко светился в полутемной комнате, отсчитывая пять минут. Напоминание о том, что они не могли сидеть здесь весь день.
Кэт схватила плоскогубцы с длинными щипцами. Она посмотрела на свою правую руку, боясь, что та задрожит — что три месяца в Колгане отняли у нее и это. Но рука в перчатке была тверда. Кэт поднесла ладонь к верхней части рамы и нащупала датчик давления. Ник вручил ей кусок игрушечной жвачки для рук, и девушка налепила ее на крошечную кнопку, которую нельзя было разглядеть.
«Жвачка для рук и плоскогубцы, — подумала Кэт. — Развитые технологии!»
Снять картину со стены было нетрудно. Достаточно было впрыснуть струю воздуха в заднюю часть рамы, проверяя, нет ли и там датчиков, взять картину и аккуратно потянуть ее вниз.
Гораздо труднее было справиться с ощущением того, что она могла оказаться неправа, что все это могло быть розыгрышем, погоней за призраком — величайшим обманом Визили Романи.
— Кэт? — прозвучал в наушнике голос Саймона. — Поторопись. Команда Бета уже готова.
Но Кэт не могла торопиться. Она едва могла дышать. Девушка подняла раму, отогнула холст и оказалась лицом к лицу с привидением — с картиной, спрятанной за другой картиной. Картиной, которая меньше всего напоминала «Цветы прохладным весенним днем».
Конечно, она видела полотно и раньше. На видеозаписи и на картинке. Но пока Ник аккуратно вставлял «Цветы» в раму и возвращал на стену, Кэт не сводила глаз с двух мальчиков, которые все еще бежали по полю ржи, догоняя улетевшую от ветра шляпу, через века и континенты.
Ник заглянул ей в глаза. Кэт видела, как он одними губами произнес:
— Что-то не так?
Но все, о чем она могла думать, был Абирам Штайн. Девушка прошептала, хотя ее никто и не слышал:
— Я знаю кое-кого, кто искал ее.
Глава тридцать третья
Все прошло почти по плану. Во всяком случае, так себя убеждали многочисленные члены службы безопасности Хенли.
Всех посетителей эвакуировали из здания меньше, чем за четыре минуты. Огонь оставался лишь в одном крыле из шести отделений Хенли. К тому же горел холл, находившийся далеко от главных выставок, вроде зала, посвященного эпохе Возрождения, или галереи импрессионистов. Так что беспокоиться стоило разве что о не слишком больших повреждениях, которые мог нанести дым не самым важным экспонатам.
Если бы кто-нибудь из служителей музея на минутку остановился и посмотрел на ситуацию со стороны, они могли бы задуматься хотя бы о том, как дым мог так быстро превратиться в огонь. Но ничего подобного не произошло. Вместо этого все хлопали друг друга по плечам и обсуждали премии и благодарности, которые ждали их, как только слухи о скорости и слаженности их действий дойдут до начальства.
Далеко от зала Романи, запершись в отдельном крыле службы безопасности Хенли, они тщательно просматривали записи камер наблюдения разных выставок, не замечая сквозь черную дымку, что картинки просто повторялись одна за другой. Они не видели братьев Бэгшоу и Саймона, которые спокойно прошли по пустым коридорам к запертой двери в крыле, в котором — охранники не сомневались — абсолютно никого не было.
Никто не видел, как Саймон поднял руку и постучал. Как Габриэль распахнула дверь в одну из лучших галерей Хенли. Она внимательно посмотрела на троицу и произнесла:
— Вы опоздали.
Картины были на месте.
Кэт держала их в своих руках, затянутых в перчатки. Она видела их своими глазами сквозь защитные очки. Это не было сном, не было миражом — картины были настоящие. И все же Кэт не могла поверить в это.
— Две с половиной минуты, — предупредил Саймон, когда Кэт подошла к четырем картинам, стоявшим у стены без рам, словно творения уличных художников в Париже или Нью-Йорке, и принялась их рассматривать. Девушка вообразила, что переместилась на несколько сотен лет назад и смотрит на полотна каких-то неизвестных молодых людей по имени Вермеер и Дега.
Ник снял блейзер и галстук. Он торопливо передвигался по жаркой комнате, совершая последние приготовления к следующему этапу, но одна картина еще оставалась, и когда Кэт приблизилась к ней, она ощущала ход времени и что-то еще… Надежду? Страх?
Но что она не могла не почувствовать — это шумный поток воздуха, который вдруг помчался по вентиляционным трубам. Ветер подул Кэт в лицо, взъерошил ее волосы, как только она подошла к последней картине. Девушка остановилась, подняла голову и услышала знакомый голос.
— Привет, Китти-Кэт.
Волосы Габриэль должны были растрепаться: все-таки она висела вниз головой, высунувшись из трубы в шести метрах над землей. Ее лицо должно было хотя бы запачкаться. По мнению Кэт, вселенская несправедливость была в том, что некоторые девушки могли проползти пятьдесят метров по вентиляционным трубам и вылезти с другой стороны еще более привлекательными, чем прежде. Но удивительнее всего было выражение лица Габриэль, когда она внимательно посмотрела на четыре картины и прошептала:
— Это они…
Кэт и Ник сорвали с лиц кислородные маски, отбросили очки. Из-за спины Габриэль в комнату влился чистый воздух, наполняя всю галерею. Кэт подошла к последней картине и аккуратно отключила датчик давления. Несмотря на свежий воздух, Кэт задержала дыхание, снимая со стены последнее полотно. Она перевернула картину и услышала, как ее сестра произнесла:
— Ой-ой.
Сцена у входа в Хенли была в точности такой, какую следовало ожидать. Повсюду выли сирены пожарных и полицейских машин, которые примчались по вымощенным камнем улочкам и оцепили периметр здания.
Хотя охранники клялись, что огонь внутри музея уничтожен, черный дым все еще струился из окон и дверей, растворяясь в зимнем воздухе.
Снежная пыль к тому времени превратилась в дождь, и здание окружили зонтики репортеров, вещавших об удивительном пожаре по всем мировым каналам.
Музей Хенли горел. И казалось, что весь Лондон пришел посмотреть на пожар.
Грегори Уэйнрайт чувствовал, что его карьера висит на волоске. И все же он ничего не мог сделать, кроме как стоять и смотреть на пожарных, достававших свое оборудование, и детей, сбившихся на тротуаре в кучку для переклички. Директор держался на расстоянии от толпы и пытался поддерживать беседу с молодым миллиардером и его пожилым дядей — ему нужны были союзники.
— Что ж, был рад встретиться с вами снова, мистер Уэйнрайт, — сказал Гейл, пытаясь улизнуть. — Извините, но мне нужно помочь дяде…
— Боже мой! — воскликнул директор. — Мистер Гейл! Простите меня. Как я мог забыть! Сюда. — Он огляделся, словно ожидая, что из воздуха вдруг появится инвалидное кресло. — Позвольте мне найти для вас место, где вы могли бы отдохнуть. Может быть, мне попросить одного из пожарных отыскать ваше кресло…
— Нет! — в один голос выпалили Гейл и Маркус.
— Я в порядке, — сказал Маркус, небрежно махая рукой. — У меня таких много. А у вас и без меня забот хватает… — Маркус повернулся к дымящемуся зданию, оглядывая толпы туристов с камерами и журналистов с неестественными улыбками. — По сравнению с этим Визили Романи кажется ерундой.
