каких-то бумажек, а костёр в ответ вспыхивал то синим, то жёлтым, то зелёным пламенем.
Нико словно бы вырос и уж точно повзрослел. Тюхе показалось, будто он даже стал немного похож на Дени. Нико со скромной гордостью сказал:
– Мастер Мартин считает, что я теперь опытный путешественник. Могу сам сюда приходить. И даже с Марикой. Ей очень хотелось тебя повидать.
– Конечно! – весело откликнулась Марика. – С нами столько всего случилось. Хочешь, я сошью тебе красивое длинное платье, чтобы тебе удобнее было приходить к нам в гости?
– Спасибо, платье мне уже сшили, – сказала Тюха, оглядывая свой мальчишеский наряд. – Но оно праздничное. Я в нём пойду на свадьбу Тоси и дяди Лёши.
– У Тюхиной эпохи другой стиль, – заметил Рик. – Он выглядит скромно, зато хорошо подходит для приключений.
– Можно по крышам бегать, – добавил Том.
– По крышам бегать нельзя, – вздохнула Тюха. – Я давно хотела вам сказать. Мне папа ещё тогда, в июле, велел передать Тому: крыши от этого протекают. Мы тогда прятались на заброшенном сарае – это ничего. Он всё равно скоро развалится. А за другие крыши с тобой даже не знаю, что бы сделали.
– Если б поймали, – усмехнулся Том. – А твой папа поверил, что я есть на самом деле?
– Да. Он решил, что ты мальчишка из соседнего двора.
Том кивнул и подбросил в огонь мелкого сора.
– Да, в общем, почти так оно и есть, – задумчиво проговорил Рик. – Мы ведь соседи. Живём рядом, видимся каждый день.
– А Рён с Дени уже отправились домой? – спросила Тюха.
– Ну да, и Лусьо с ними, – кивнул Нико. – Я сбегал за его дорожным рюкзаком. Рён помогла…
Они немного помолчали, глядя в огонь. Потом Тюха вздохнула и сказала:
– Жалко, что мы так ничего и не узнали про горных фей. И про Иллирию.
– Значит, узнаем в другой раз, – утешил её Рик. – Дон Лусьо рано или поздно явится в Зачарованный Сад и всё расскажет Сёстрам. Надо почаще к ним заглядывать.
– Дон Лусьо с самого начала хотел странствовать и учиться, – добавила Марика. – Ему повезло, что он встретил Дени.
– Ещё как! – усмехнулся Том. – А то бы его съела эта страшная старуха. И косточки бы обглодала.
Марика вздрогнула.
– Вы не знаете, что с ней случилось? – спросила Тюха. – Её не затопило вместе с Замком?
– Затопишь её, как же! – проворчал Том.
– Да ничего с ней не случилось. Мы проверяли, – подтвердил Рик. – Её владения защищены получше многих замков. Живёт себе, не тужит. Спрашивала, как раздобыть сгущёнки.
– А я сгущёнку так и не распробовал, – вздохнул Нико. – Извёл почти всю банку на Асфальто Бетонелли.
В это время из голубятни вышел дядя Лёша, напевая: «На свадьбу грузчики надели со страшным скрипом башмаки».
– Да, парень, ты много потерял, – заметил он, заглянув на огонёк. – Ну ничего. Я тебе раздобуду пару банок.
– А бабе-яге? – спросила Тюха.
– Баба-яга пусть сама о себе заботится.
И дядя Лёша скрылся за стеной тополёвого молодняка.
– Наверно, мне тоже пора идти, – сказала Тюха.
Она встала и оглядела друзей, чтобы получше запомнить этот счастливый вечер.
Том пошёл проводить Тюху до края пригорка. Во дворе уже совсем стемнело, только ярко светились окна домов. Том остановился возле клёнов и тихо сказал:
– Скоро сентябрь. Ты пойдёшь в школу.
– Пойду, – вздохнула Тюха.
– Но ты нас не забудешь?
– Вас? Из-за школы?
– Ну, мало ли что… Скоро во двор вернутся другие ребята. Мы не сможем приходить так легко, как сейчас.
– Том, я никогда вас не забуду, – сказала Тюха, сжав его горячую ладонь. – Даже когда стану совсем взрослой. Но ведь мы ещё увидимся?
– Конечно! Лето ещё не кончилось, – ответил Том и незаметно растаял в темноте.
Эпилог
Шторм на Краю земли – первый осенний шторм – утих только на третий день. Но «Воздушный змей» ушёл ещё в разгар бури. Этим корабликам любые шторма нипочём. Гости разъехались по домам, а Старик вновь поднимается на Башню, над которой вечно дует ветер и кричат чайки.
Старик подходит к окну и видит шумный порт Плантаго. С корабля сходят двое мальчишек: один в зелёной, а другой в малиновой одежде. На пристани они прощаются. Тот, что в зелёном, уходит в город. Другой неторопливо идёт вдоль причалов. У какого-то столба он видит лохматую дворнягу, которая сидит с равнодушным выражением на морде, но внимательно принюхивается к каждому прохожему. Темноволосый мальчик бросается к псу, и они вместе весело уходят прочь.
Другое окно показывает только море. Как ни вглядывается Старик, но заглянуть в будущее его волшебное стекло не в силах, а именно туда ушёл особенный корабль.
Зато стекло охотно показывает укромную усадьбу в лесу, где всё ещё царит дремотный летний зной и на грядках зреют огромные тыквы. В небольшом домике окна распахнуты настежь, и видно, как хозяйка усадьбы прихлёбывает из чашки чай и с наслаждением облизывает ложку со сгущёнкой. За владениями бабы-яги разливается огромная, как океан, река, но на неё Старик не смотрит.
Удостоверившись, что всё спокойно и во дворце герцога Касилии, и в доме мастера Мартина, и в неказистом московском дворике, он спускается в свою хижину и поплотнее закрывает дверь от холодного ветра. На этом Краю земли лето уже кончилось.
Об авторе
Оксана Смирнова (родилась в 1955 г.)
Школьный учитель-словесник и детский писатель. Участвовала в создании двух нестандартных школ – физико-математического лицея при МИФИ (1982) и Православной Свято-Петровской школы (1992); преподавала в Православном Свято-Тихоновском богословском университете; вела курсы повышения квалификации для учителей литературы при издательском доме «Первое сентября»; записала для коллег и опубликовала онлайн полный курс литературы для 9–11 классов «Чисто по-человечески».
Первая книга (под псевдонимом: Ксения Тихомирова) – «Граница горных вил» – вышла в 2004 году. Ее герои стали для читателей живыми и близкими людьми, а мир, созданный автором, почти реальностью, хотя это и фэнтези. Возможно, дело в том, что автор – школьный учитель, хорошо знающий тех, о ком рассказано в этом романе. Второй роман – «Спор об Ореховом Князе» – вышел в издательстве «Memories».
«Мое писательство началось в детстве, – вспоминает автор. – Я постоянно придумывала какие-то истории, а рядом всегда оказывались ребята помладше, которые все это слушали. Но прежде чем взяться за настоящие книги, мне нужно было стать учителем и осознать: писать всерьез могу только о том, что очень сильно люблю. О старом доме и дворе, о тополях, вьюнках, трамваях, о школах и о детях… И не писать об этом не могу».
