Жуткая, какая-то нездоровая даже на вид жидкость выглядела ненамного лучше чем пахла — в общем так как и должна была выглядеть смесь мочи, прокисшего козьего молока, птичьего помета и соли. Дримм взял прислоненную к дереву жердь и поворошил ей внутри этого мерзотного бульона, отвалил один из камней, что прижимали утопленную оленью шкуру и подцепив ее за край частично поднял на поверхность.
— Да, пчелкам придется потерпеть, — подумал Дримм, оценивая тошнотворного вида разводы на обеих сторонах шкуры. — Завтра надо будет доставать, отскоблить что осталось, а потом мыть, мять и жировать. Наверное дня два придется мучиться, но зато потом останется только продымить яблочными дровами, вот и пригодилась та старая яблоня — за месяц дрова должны хорошо просохнуть. Сделаю все это, можно уже по-настоящему работать, только бы не запороть столько труда. -
Дримм притопил шкуру, разгладил ее как мог и вновь привалил камнем чтобы не всплыла.
— С такой шкуры должно получиться 3–4, а то и 5 пар сапог, — мечтал удалявшийся от вонючей ямы Дримм. — Половину скорей всего запорю, — все же не стал он лгать себе, — первые так точно — это не сырую кожу обернуть вокруг ноги и сшить пока не засохла, да и нити из жил вызывают сомнения. Особый вопрос — пропитка. Жира у меня много: и медвежий, и свиной, так что попробую и тот, и тот и не буду экономить, а вот в дегте не уверен — березы я здесь так и не нашел, а сгодится ли местный, станет ясно только после пропитки. Может попробовать конопляное масло? — он серьезно задумался о замене дегтя, но так до самого дома и не пришел к какому-то решению.
Вернувшийся из леса Дримм не поперся сразу домой, а сперва раздевшись до гола отмылся от пропитавшей его вони, не пожалел смеси эфирного масла из хвойной коры и свиного сала, сумев почти ликвидировать неприятный запах. Надел свежие кожаные штаны и не обуваясь прошел в дом. Кри все еще спали, а до вечера было далеко, и Дримм решил поработать с металлом: пошуровал внутри кузнечной печи кочергой, подбросил дровишек, покачал меха, еще раз пошуровал, задвинул специальную задвижку и еще несколько раз налег на меха. Огонь внутри объединенной с горном печи загудел совсем по другому и на фейри плеснуло жаром, заставив выступить пот на обнаженном торсе. Он начал раскладывать инструменты, одновременно решая какой из металлов удостоить своим вниманием:
— Точно не свинец, — сразу исключил его Дримм. — Может поработать с серебром или медью? Но ни инструменты, ни посуда мне пока не нужны. Что же выбрать? — неторопливо размышлял фейри, перебирая похожие друг на друга металлические бруски. — Может что-то из бронзы? — он взял в руку приятно холодивший разгоряченную кожу металл, но отложил. — Олово? Давно хотел попробовать сделать из него что-нибудь типа чашки, может что-то поглубже и побольше? — тоже отложил, лаская кончиками пальцев гладкую поверхность брусков.
Взгляд Дримма упал на висящий на крючке темно-красный браслет, его недавнюю работу, и он наконец решил:
— Попробую опять золото и медь, но не как для браслета 50/50, а возьму-ка побольше золота и поменьше меди — интересно что получится? -
Сказано, сделано: за полтора часа работы он объединил два металла в один сплав и придал ему на наковальне форму.
Проснулись разбуженные ударами металла о металл кри и возмущено попищав поспешили ретироваться на улицу, а фейри-кузнец еще целый час возился и доделывал получившийся браслет какого-то зеленоватого цвета.
— А ничего так! — через какое-то время думал Дримм, вертя свою работу в руках. — Цвет приятный, нежно-зеленый в желтизну, обод получился тоньше и изящней чем тот, в котором половина медь, и вообще расту — скоро передо мной и Фаберже будет в пыли валяться. -
Довольный получившимся результатом Дримм повесил зеленоватый новодел к красному собрату, прибрался в кузне и пошел колоть дрова. После дров занялся запасами копы и отобрал полкорзины гнилья, ну и несколько слабых, но годных в пищу клубней себе на сегодняшний ужин и завтрак следующего дня. Отнес очистки в жердяной бак и почистил копу, поскольку до ужина все еще было далеко, бросил ее воду и, решив еще поработать, достал набор для резьбы. Но прежде прибрал зелья: вытащил часть горшков из печи, процедил одно из зелий, в другую емкость бросил немного печной золы, соли, живицы и хорошо укутав поставил в темное место, у других удалил осадок или помешал, кое-где долил ключевой воды или масла. Наконец оставил отнявшие неожиданно много времени горшочки в покое и сел за стол.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Руны сегодня почему-то не шли: рука то соскальзывала раз за разом, то спотыкалось острие резца, а то и вовсе трескалась кость, и ладно бы в начале работы, но по распространенному во всех мирах закону (закону подлости) каждый раз трескалась именно в конце. Еще и кри начали беспокоиться и, напрямую не тревожа занятого работой фейри, намекая завозились около кухонной печи.
В конце-концов Дримм отложил резец и, смахнув брак и мусор в специальное лукошко, принял решение что на сегодня все — не идет, так не идет. Убрал чистые плашки и инструмент, закрыл специальный горшочек, где в настое из трав, меда и его крови сиротливо лежали пять, всего пять готовых медальонов — результат полугодового труда. Сегодня резанные на кости руны не получили пополнения — обидно, ведь Дримм чувствовал отклик, ощущал как полузабытая магия струится по его рукам и наполняет резец и кость. Сколько раз бывало, что получался идеальный медальон и точный до последней черточки знак, одна проблема — он не нес ни грамма магии, и фейри со вздохом откладывал его до лучших времен, когда он сможет наполнить мертвую кость силой, которой пока что у него нет. Каждый правильный медальон получался в результате тяжкого труда, бывало Дримм неделями не брался за резец — чувствовал не пойдет. Тем обидней было потерпеть фиаско сегодня, когда казалось сошлось все: время, желание, нужный материал, наконец магический отклик.
На ужин Дримм пожарил копы с чесноком, запил ее козьим молоком (перед этим покормил и подоил коз и загнал их на ночь обратно под землю), на десерт угостился засахаренными в меду орешками. Кри тоже не остались в обиде — до сумасшествия любимые ими орешки и щедрая доля молока — вполне пристойный ужин.
— Дед бил-бил — не разбил! Баба била-била — не разбила! — Дримм и сам не заметил как увлекся, рассказывая кри очередную вечернюю сказку и начал помогать себе не только интонацией, но даже руками. Хотя в случае кри ни то, ни другое не имели особого значения — полуразумные телепаты воспринимали его эмоциональный фон, и все эти интонационные паузы, тем более жесты были не для них. Тем не менее плавный полет мысли и смысл рассказываемой истории улавливался ими довольно четко, даже не способными пока транслировать мысли детенышами, и при следующих словах Дримма все возбужденно подскакивающее при каждом ''бил!'' семейство испуганно замерло: — Тут пробежала мышка-норушка, хвостиком махнула — яичко упало и разбилось! -
Дримму пришло мысленное сообщение, но не словами, а в виде образа: как Рикки перекусывает глотку большой серой мыши.
— Плачет баба, плачет дед, — при этих словах детеныши кри начали тихонько подвывать. — А курочка им и говорит: не плачь баба, не плачь дед — снесу я вам другое яичко, уже не золотое, а простое. — И фейри уже от себя добавил: — И снесла. Даже два. -
Кри понравился конец истории, и рассказчику-фейри пришел целый ворох мыслей-воспоминаний о вкусе яиц и разоренных хищными кри птичьих гнездах. Затем когда восторги улеглись, Дримм отнес детенышей на руках в специально предназначенное для кри спальное место и перед тем как оставить собравшихся в общую кучу кри, погладил каждого из зверьков, не делая различий детеныш перед ним или взрослая особь. Некоторое время посидел рядом с гнездом, ловя остатки той ментальной волны, что каждый раз возникала когда он рассказывал сказки, а затем ушел, но не спать, а тренироваться в магии.
Вечерние посиделки с кри не только помогали ему бороться с хандрой и доставляли и ему, и кри истинное удовольствие, но и приносили реальную, а не только развлекательно-моральную пользу: именно после них, точнее после четвертой рассказанной им сказки-истории фейри ощутил забытое к тому времени чувство, сперва не поверил — подумал показалось, но сказки рассказывать продолжил и примерно через месяц сказочного марафона сумел зажечь в ладони магический огонек. Огонек горел чуть больше секунды, но радости фейри не было предела — его магия не пропала навсегда и может вернуться! С тех пор вечерние сказки превратились в обязательный ритуал, а фейри внимательно прислушивался к себе. Изменения накапливались неторопливо и незаметно: со временем он лучше начал понимать кри, чувствовать лес вокруг себя, а пчелы стали меньше кусать (ну тут можно поспорить, жаль не с кем). Однажды от нечего делать Дримм нарисовал порезанным пальцем руну, простейшую руну огня… и деревянная столешница обуглилась под вдавленной пальцем кровью как под кислотой — руна отозвалась!
