Содержание данной статьи определенно говорит о том, что для Ленина слияние двух фракций в данный момент возможно только на основе большевистских лозунгов. Справедливости ради надо признать, что к лету 1905 года некоторые меньшевистские организации на местах в своих практических действиях мало чем отличались от большевистских. Кстати, и восстание на броненосце «Потемкин» — и этим гордились меньшевики — было организовано меньшевистской ячейкой («товарищем Кириллом» и неким Фельдманом).
Между тем, учитывая принятую на третьем съезде тайную резолюцию «О подготовке условий слияния с меньшевиками», ЦК большевиков приступил к переговорам с меньшевистским руководством по вопросу об объединении РСДРП. Было проведено несколько совещаний ЦК РСДРП и ОК меньшевиков, первое из которых состоялось 12 июля 1905 года. Протокол этого совещания был опубликован «Искрой». Меньшевики предложили провести объединение партии «путем взаимных уступок обеих частей партии», организацию ЦК на паритетных началах и сохранение в качестве официальных партийных органов печати газет «Искра» и «Пролетарий». Последнее условие вызвало большие споры. Однако когда Ленину стали известны эти условия, он возмутился. В письме членам ЦК от 14.08.05 он весьма эмоционально заявляет: «Как можно было не поставить меньшевикам принципиального ультиматума в организационном вопросе: (1) съезды вместо плебисцитов, как верховный орган партии; (2) безусловное подчинение партийной литературы партии; (3) прямые выборы в ЦК; (4) подчинение меньшинства (без кавычек) большинству и т. д.??»[211]
Ленина беспокоит плохая связь с Россией, он ощущает все минусы своей плохой информированности о положении дел внутри партии (непосредственно в России). Интеллектуалы из его окружения оказываются неадекватными его представлениям о типе профессионального революционера. В письмах Луначарскому он делает критические замечания (весьма характерные!) по адресу Ольминского, Лепешинского и некоторых других старых большевиков. «Галерка», который год назад вполне устраивал его в борьбе с мартовцами, в условиях революции кажется ему никуда не годным — «добер он уж очень»[212]. Жесткость и беспощадность, — вот свойства, необходимые профессиональному революционеру, особенно в условиях начавшейся революции. Представители старой народнической и марксистской интеллигенции, воспринявшие ленинский большевизм на теоретическом уровне, к революционной практике в большинстве своем были явно не приспособлены. Хотя присутствовали и исключения — М. Лядов, П. Красиков, Леонид Красин. Необходимы новые кадры, и Ленин уверен, что революция сама выпестует эти кадры. В письме Луначарскому от 02.08.05 Ленин критикует ЦК, который «тоже добр слишком, тоже страдает недостатком цепкости, оборотливости, чуткости, неуменьем политически использовать каждую мелочь в партийной борьбе»[213].
Ленина явно тяготит пребывание в Женеве (формально в этом есть необходимость — ведь он заграничный представитель ЦК и редактор «Пролетария», но…), он понимает, что в этом есть какая-то двусмысленность — вождь партии находится в «прекрасном далеке». Все значащие фигуры его окружения — в России, Луначарский уехал в Италию, и лишь Вацлав Боровский на некоторое время задержался в Женеве. А.А. Богданов в Москве выпускает газету «Рабочий», Л.Б. Красин (при помощи М.М. Литвинова) занимается техническими вопросами (типографии и оружие), другие члены ЦК разъезжают по России, агитируя местные организации за признание решений третьего съезда. Правда, некоторые комитеты вообще предпочитают не относить себя ни к той, ни к другой фракции. Так, например, Орловско-Брянский комитет, заслушав доклад о третьем съезде РСДРП, не признал «для себя возможным стать на ту или иную точку зрения» и рекомендовал «меньшинству», не представленному на съезде, «слиться с партией», заявив в то же время, что «в районе своей революционной работы он не будет делать различия между товарищами из «меньшинства» и «большинства», равно считая их членами единой Российской с.-д. рабочей партии». В низовых организациях РСДРП раскол явно не понимали и не принимали. Ленин знал об этом, и это тоже не могло его не беспокоить.
Не менее беспокоит его и столь быстрое оформление легальной, по сути, либерально-монархической оппозиции. В июле один за другим проходят три съезда буржуазно-оппозиционных кругов: съезд промышленников и торговцев 4–6 июля в Москве; съезд «Союза союзов» в Финляндии 1–3 июля (под идейным руководством лидеров «Союза освобождения»); съезд земских и городских деятелей в Москве 6–8 июля. Ленин отвечает на эти события статьей «Пролетариат борется, буржуазия крадется к власти» («Пролетарий» № 10 от 20 июля (2 августа н. ст.) 1905 г.). Ленин еще раз высказывается по вопросу о характере буржуазной демократии, «представляющей интересы имущих классов, отстаивающей дело свободы непоследовательно и своекорыстно». Буржуазия, по мнению Ленина, вынуждена прибегать к помощи народа, идти к нему, потому что без него она бессильна бороться с самодержавием. В ход пускаются довольно язвительные эпитеты — «торгаши», «маклеры». И вновь все сводится к одному выводу: «Победа восстания не будет еще победой народа, если она не поведет к революционному перевороту, к полному свержению самодержавия, к отстранению непоследовательной и своекорыстной буржуазии, к революционно-демократической диктатуре пролетариата и крестьянства».
Между тем, манифест 6 (19) августа возвестил о возможном созыве Государственной думы (названной по фамилии министра внутренних дел «булыгинской») не позднее половины января 1906 года. Еще до опубликования манифеста в «Пролетарии» появляется статья «Бойкот булыгинской думы и восстание», в которой Ленин вновь бьет в одну и ту же точку, в очередной раз призывая «звать к восстанию… звать к немедленной организации революционной армии».
В сентябре 1905 года в Риге состоялась Всероссийская конференция социал-демократических организаций по вопросу об отношении к булыгинской думе. Абсолютное большинство высказалось за бойкот.
Накануне, в конце августа, Ленин пишет черновые наброски статьи, известные под названием «Рабочий класс и революция». Этот документ, по существу, представляет конспективное изложение взглядов Ленина на желательное развитие событий, а именно: приход к власти революционного правительства в ходе вооруженного восстания. Ленин убежден, что в этом заинтересован только русский рабочий класс, который должен повести за собой мелкобуржуазные слои города и деревни.
Надо отметить, что большевики в этот период почти не интересовались организацией профессиональных союзов, в то время как многие меньшевистские организации целиком сконцентрировались на этой работе. И в этом был определенный смысл. Меньшевики тоже не особен-
но верили в самодостаточность рабочего движения, но, в отличие от большевиков, стремились организовать его не через подпольные партийные структуры, а через профессиональные союзы, предназначенные для легальной деятельности. Без этой работы вряд ли было бы возможно столь быстрое развитие событий, последовавшее в сентябре-октябре 1905 года и имевшее своим результатом Октябрьскую всероссийскую политическую стачку. Поэтому можно смело сказать, что, несмотря на раскол, меньшевики и большевики в этот период как бы дополняли друг друга в своей революционной практике, и развитие событий до определенного момента работало на их программу. Меньшевизм ведь в принципе не отвергал восстание, а обставлял его проведение множеством условий. В основе признания права на поддержку восстания со стороны социал-демократии была заявлена «объективная обусловленность» этого восстания. По мнению меньшевиков, надо было, чтобы массы и сама ситуация в России «созрели» для восстания. Весь вопрос заключался в степени «зрелости». А вот что делать, если восстание победит — для меньшевиков этот вопрос составлял серьезную проблему, в отличие от большевиков, для которых ответ был ясен — брать власть.
Между тем события в Москве в период сентября — октября 1905 года показали, что успешное развитие революции возможно лишь на базе широкой коалиции оппозиционных сил. Движение началось с митингов и собраний в университетских аудиториях (незадолго до этого университетам вернули автономию в очередной раз), и студенчество проявило себя как наиболее активная составляющая революционного движения на этом этапе. Затем движение перекинулось на уже оформивших свои профессиональные союзы рабочих. В последней декаде сентября начались забастовки булочников и типографских рабочих. 25 сентября в Москве был образован Совет депутатов от типографий, попытавшийся взять на себя координацию забастовочного движения[214]. Затем забастовка перекинулась на железные дороги. 7 октября прекратилось движение на московско-казанской железной дороге, а к 15 октября бастовали уже все железнодорожные служащие Европейской России. 12 октября забастовали Московский городской почтамт и телеграф, а затем и рабочие центральной электрической станции, после чего остановился трамвай. К забастовке присоединились рабочие большинства московских заводов и фабрик, банковские служащие, чиновники некоторых других ведомств. Забастовка стала всеобщей. Именно к этому призывал Ленин еще несколько месяцев назад, но сама эта забастовка стала результатом деятельности не только и не столько большевиков, сколько тех оппозиционных сил, для которых главным смыслом революции было провозглашение конституции. Только на основе этого лозунга было возможно столь предельно широкое объединение оппозиционных сил в октябре 1905 года.
