— Я давно хотела, — тихо ответила Сорокина. — Да вот она не хотела… — кивнула она на Инну. — А сама…
— Ладно, — примирительно сказала Наташа. — Кто старое помянет, тому глаз вон.
Глава пятьдесят пятая
Сбор отряда был назначен на восемь часов вечера. В актовом зале проводить его не стали, потому что отряд затерялся бы в столь просторном помещении. Пионерская комната была маловата, а класс — неуютен. И выбор пал на библиотеку. Там имелось достаточно стульев, столы можно было сдвинуть и на них поставить стенд. Рядом со стендом прикрепили стенную газету, в выпуске которой Олегу помогала Вера Кошкина.
Ребята собрались пораньше, и совет отряда выслал в вестибюль дежурных — встречать гостей.
Вообще-то академик считался главным гостем, а отец Наташи — председатель колхоза — особенно никого не интересовал.
Окунев приехал раньше Губина. Он не спеша вышел из машины, и она, прорезав огненными ножами фар темноту ненастного вечера, скрылась вдали, весело помигивая красными фонариками.
Ребята бросились к Игнатию Георгиевичу.
— Здравствуйте, молодые люди! — весело сказал он и, снимая широкое старомодное пальто, спросил: — Где распорядитесь оставить?
Несколько рук подхватили пальто, двое мальчишек поспорили из-за трости. Какому-то счастливцу досталась шляпа.
Сопровождаемый стайкой ребят, Игнатий Георгиевич легкой походкой поднялся на второй этаж — в библиотеку.
Рем, пришедший раньше, с тревогой наблюдал издали, как, широко улыбаясь, дед подошел к Поликарпу Александровичу.
«Как бы он деду чего не наплел», — подумал Рем, видя, что беседа деда с учителем затягивается.
Но вот Поликарп Александрович и дед подошли к стенду, и учитель стал что-то объяснять гостю, указывая на стенд. Рем успокоился.
Увидев, что академик Окунев пришел в библиотеку в сопровождении дежурных, Наташа побежала в вестибюль встречать отца.
— Ты что прискакала? — поинтересовался сторож Антон Иванович. — Беги наверх. Приехал уже ваш академик.
— Отец еще мой должен прийти, — ответила Наташа. — Я его пришла встречать…
— Отец тоже на сбор?
— Он у меня председатель колхоза. О том, как выращивается хлеб, он будет нам рассказывать.
— Значит, у вас сегодня и академики и колхозники. Может, и мне вам, что ли, что-нибудь такое рассказать? — засмеялся Антон Иванович.
На дворе послышался шум автомобильного мотора, и сноп света выхватил из темноты косую сетку дождя.
Приехал отец. Наташа бросилась к нему.
— Боялся, что опоздаю… Такси взял, — объяснил Наташе отец. — Я прямо с занятий…
Наташа с отцом вошли в библиотеку, и то, что произошло минуту спустя, удивило ребят. Заметив Губина, и академик и Поликарп Александрович, улыбаясь, пошли навстречу отцу Наташи.
«Откуда они его знают?» — терялись в догадках ребята.
— Здравствуйте, Сергей Афанасьевич, — басил академик, пожимая Губину руку. — Давно, давно мы с вами не виделись. Знаю, слышал — в Москве учитесь. Правильно делаете…
Приветствуя гостя, Поликарп Александрович был более сдержан:
— Очень рад с вами познакомиться, товарищ Губин. Признаться, рад, что ваша дочь стала моей ученицей.
…Гости прибыли, и сбор можно было бы начинать. Но сделать это по всем пионерским правилам было невозможно. В отряде не было пионера, умеющего горнить. Коля позвал Мухина, но Женя чистосердечно признался:
— Опозорюсь только!
— Кто еще умеет? — спросил Коля.
Услышав, о чем идет речь, подошел Желтков.
— Горнист нужен? Имею честь представиться: Желтков Валентин. Горнист лагеря профсоюза коммунальников.
— Не шутишь? — обрадовался Коля.
Валя молча взял из рук Никифорова горн, продул мундштук и спросил:
— Начинать?
— Давай! Так, чтоб стекла зазвенели! — распорядился Коля и вместе с Валей вышел в коридор.
Горнил Желтков великолепно.
Отряд построился в коридоре. Посоветовавшись с Наташей и еще кое с кем из активистов, Никифоров подошел к Евстратовой и поручил ей внести знамя дружины.
Инна обрадовалась этому предложению. Она птицей взвилась по лестнице в пионерскою комнату, где хранилось знамя, и мигом вернулась обратно.
— Смирно! — скомандовал Никифоров. — На знамя равняйсь! Знамя внести!
В руках Жени Мухина замелькали барабанные палочки, Инна, гордая, прошла перед строем и стала на правом фланге.
— Вольно! — скомандовал Никифоров, и отряд перешел из коридора в библиотеку.
Открывая сбор, Коля Никифоров рассказал гостям о работе, которую провели звенья, готовясь к сбору, и предложил гостям начать беседу с пионерами.
Ребята шумно зааплодировали. Игнатий Георгиевич встал и, дождавшись, когда ребята поудобнее усядутся, сказал:
— Сбор, который вы сегодня устроили, полезное дело. Вам, детям, молодежи, надо постоянно доискиваться до причин тех или иных явлений, беспрестанно задавать себе, родителям, классным наставникам вопросы: «Что?», «Как?», «Почему?», «Откуда?» Молодой человек, который этого не делает, никогда не вырастет полноценным гражданином коммунистического общества.
Академик говорил о книгах, без которых жить так же невозможно, как без воздуха. Он вспоминал, как ценили книги великие люди.
Ребята стали удивляться: уж не перепутал ли гость, на какую тему сбор?
— Великое дело — создать изобилие материальных благ, — продолжал академик, — но еще более величественная и грандиозная задача — вырастить и воспитать хороших людей, достойных строителей коммунизма.
На лицах некоторых молодых людей я вижу недоумение: мол, старик Окунев запамятовал, что мы собрались здесь поговорить о проблемах развития промышленности и сельского хозяйства. Ничего, что я говорю не на тему. О том, что сделано и что делается на пути к изобилию, не хуже, чем я, вам расскажет председатель колхоза «Заря коммунизма», депутат Верховного Совета Сергей Афанасьевич Губин.
Ребята были удивлены и дружно посмотрели сначала на Губина, а потом на Наташу: «У Губиной отец депутат?»
Академик Окунев продолжал:
— Когда ко мне пришла эта девочка, — он показал на Наташу, — я был очень обрадован ее пытливости и с удовольствием беседовал с ней. Я вижу, что среди вас таких большинство. Вот хотя бы эта работа… — Игнатий Георгиевич повернулся к стенду. — Казалось бы, не велико дело… Не Куйбышевскую гидростанцию построили… Однако в каждую деталь вложен труд. Все сделано сознательно. Молодцы!
Академик вздохнул.
— Меня, — продолжал он, — старого академика Окунева, который всю жизнь провел в труде, очень огорчает, что в этой общей работе всего коллектива не принял участия мой внук, пионер Рем Окунев.
Предчувствуя, что это только начало, Рем втянул голову в плечи: на него смотрел весь отряд. А Игнатий Георгиевич, чтобы дать возможность ребятам получше рассмотреть внука, на минуту умолк.
— Я только теперь понял, — продолжал он, — что как коммунист, как советский гражданин допустил большую ошибку, отгородившись от внука учеными трудами и передоверив его воспитание няне. Она очень хорошая женщина, но, конечно, не педагог. Но в том, что мой Рем растет лоботрясом и эгоистом, есть и ваша вина. Вина вашей пионерской организации.
Желтков слушал затаив дыхание и радовался, что своевременно порвал с Ремом.
— Пионерская организация, — говорил между тем Игнатий Георгиевич, — должна постоянно интересоваться, чем занят, чем увлекается каждый мальчик, каждая девочка. Подсказывать каждому полезные, разумные развлечения и дела, а если становится известно, что пионер свернул с дороги, вовремя его поправить.
Я не хочу сказать, что мой внук совершил какой-нибудь уж очень плохой поступок. Но его поведение может быть чревато серьезными последствиями. Я расскажу вам одну историю.
Нынешним летом на даче Рем познакомился с двумя студентами. Ему нравилось, что они обращались с ним как с равным, и Рем решил, что он тоже уже взрослый человек. Были бы эти студенты хорошими молодыми людьми, все было бы в порядке. Но они оказались той «золотой» молодежью, которая иногда еще, к несчастью, встречается в наших вузах. Рем им был нужен. Эти молодые люди сообразили, что его можно использовать в своих целях: ведь его дед Окунев. А Окунев в комиссии по распределению студентов-выпускников на работу. С его помощью можно и в Москве остаться! Рем! — неожиданно обратился академик к внуку. — Поднимись и скажи, правильно я поступил, показав этим шалопаям на дверь?
Рем молчал.
Игнатий Георгиевич улыбнулся всем и закончил:
— Вы уж меня, друзья, извините, что я вам немного нарушил порядок. Но думаю, что такой разговор тоже на пользу. Сейчас я очень спешу. А вообще-то приходите ко мне в гости домой. Если есть желающие, согласен вести кружок натуралистов.
