— Выходи, опоздаем!
Но сегодня Вася напрасно барабанил по стеклу, напрасно звал друга.
Тогда, испугавшись, не опоздал ли он, Вася зашел в дом. В холодном, полутемном тамбуре он лицом к лицу столкнулся со старушкой соседкой, которая направлялась в магазин.
— А дружка-то твоего нет! — встретила она Васю. — Тонул он вчера. А теперь в больнице лежит.
Не сказав ни слова соседке, Вася вышел во двор и остановился в оцепенении. Перед глазами поплыли отрывистые, но яркие картины: вот Коля закрывает ладонями лампочку и кричит: «Ура!» Вот он ходит в вестибюле больницы и, отворачиваясь, говорит ему, Васе: «Иди в лабораторию. Мать приказала». Вот Колька стоит в лаборатории и предлагает взять у него кровь…
Вдруг рыдания сотрясли Васю.
— Ну, что ты, глупенький, — утешает соседка. — Ничего с твоим Колькой не сделается. Чем убиваться, лучше б навестил друга.
Вася вытер слезы и помчался в школу. Ему казалось, что расскажи он о несчастье Поликарпу Александровичу, подними на ноги ребят, и Коля будет вне всякой опасности.
Фатеев никогда не опаздывал, и Антон Иванович, увидев, что Вася ворвался в раздевалку уже после звонка, покачал головой:
— Что ж это ты, друг, нынче опростоволосился? Опоздал?
— Тут такое дело, Антон Иванович! — ответил Вася и стремглав помчался в учительскую к Поликарпу Александровичу.
При одной только мысли, что Колька, его любимец Колька, попал в страшную беду, у Поликарпа Александровича защемило сердце, но он убежденно сказал:
— Не дадим Никифорову пропасть! Успокойтесь, Вася, и идите в класс.
По расписанию у Поликарпа Александровича в восьмом классе был еще один урок — геометрия. Учитель очень дорожил каждым часом учебной программы и поэтому немного колебался, как ему поступить. Походив по учительской, Поликарп Александрович решительно взял портфель и спустился в кабинет директора.
— Я должен уйти и не смогу провести в восьмом «Б» геометрию, — сказал он.
— Что-нибудь случилось, Поликарп Александрович? — встревожилась Варвара Леонидовна. — Что-нибудь дома, личное?
— Да, личное.
— Тогда уж идите.
Варвара Леонидовна проводила Поликарпа Александровича сочувственным взглядом. Вид у Климова был действительно подавленный.
Выйдя из школы, Поликарп Александрович зашел в справочное бюро, узнал, где находится управление «Скорой помощи», и отправился туда. Наконец, располагая скудными сведениями о том, что школьник Никифоров Николай в обмороженном состоянии доставлен в восемнадцать часов двадцать семь минут в пункт первой помощи, учитель приехал в клиническую больницу.
— Температура сорок и две десятых, в сознание приходит временами, состояние тяжелое, — скороговоркой огорошила Климова дежурная сестра, но пустить к больному наотрез отказалась.
— Слушайте, сестрица, — упрашивал Поликарп Александрович, — мальчик в таком тяжелом состоянии. Я обязательно должен его навестить.
— Там уже мамаша сидит, — не сдавалась сестра. — А вы кто ему? Дедушка?
— Нет! Я его учитель. Я очень прошу вас пропустить.
Сестра неожиданно смягчилась и даже извинилась, сказав:
— Простите.
Достав из тумбочки халат, она помогла надеть его Поликарпу Александровичу.
Учитель был озадачен и смущен. «Может быть, есть такое указание — беспрепятственно пускать учителей к больным учащимся?» — размышлял он, следуя за сестрой.
Но, конечно, таких указаний никто никогда не давал. Сама себе дала такое указание дежурная сестра.
Вернувшись за свой столик, она с уважением думала об этом седом человеке, который, как к родному, прибежал к своему заболевшему ученику.
Когда Поликарп Александрович вошел в палату, Коля бредил. Мать шагнула навстречу учителю и заплакала.
Поликарп Александрович подошел к мальчику и склонился над ним. Коля метался.
— Да… — неопределенно сказал Поликарп Александрович, протирая очки.
— Поликарп Александрович, миленький, — зашептала мать. — Вы бы знали, сколько я пережила!
В часы, когда к Коле ненадолго возвращалось сознание, его мать узнала о том, что произошло на берегу пруда. Учитель выслушал ее сбивчивый рассказ о подвиге Коли, и сердце его наполнилось гордостью за своего ученика.
Вошел врач — пожилая строгая женщина. Однако присутствие учителя ее не рассердило и не удивило. Спросив: «А вы кто, товарищ?» — врач покачала головой:
— Плохо дело, товарищ учитель.
Поликарп Александрович поинтересовался судьбой спасенной девчурки. Вовремя согретая Колиным пальто, она сравнительно легко перенесла пребывание в ледяной воде и, хотя была серьезно больна, все же находилась вне смертельной опасности.
Из клиники Поликарп Александрович поспешил в школу. Зная своих учеников, он был уверен, что они волнуются не меньше его. До конца пятого урока оставалось двадцать минут, и, видя, что, поехав на троллейбусе и тем более на трамвае, ему ребят не застать, Поликарп Александрович остановил такси.
Когда учитель подъехал к школе, смена кончилась и из ворот выходили ребята. Семиклассников среди них Поликарп Александрович не заметил.
Войдя в седьмой «А», учитель убедился, что никто из ребят не ушел. Все толпились около Мухина и Фатеева. Мухин, правая рука Коли Никифорова, теперь в отряде остался за старшего. Фатеев был в центре внимания не только как один из ближайших друзей Коли, но и как человек, принесший известие о случившемся несчастье.
Увидев учителя, ребята бросились к нему.
— Ваш друг, — начал Поликарп Александрович, — председатель совета отряда Коля Никифоров совершил героический поступок. Рискуя жизнью, он спас провалившуюся под лед трехлетнюю девочку и сейчас находится в больнице. Вы уже не маленькие, и я вам могу сказать правду: положение Коли очень и очень тяжелое.
Гнетущая тишина стояла в классе. Вдруг кто-то шмыгнул носом. Это заплакал Олег Зимин. Но никто не осудил его за слабость.
— Что ж мы так сидим? Ехать надо к Никифорову. Купить чего-нибудь повкуснее, — предложил Птаха.
Класс зашумел. Поликарп Александрович поднял руку:
— Не всем же классом нам ехать в больницу! Всех не пустят. Давайте выберем делегацию, которую возглавит Мухин, как Колин заместитель. Как вы думаете, кого включить еще?
— Губину!
— Фатеева!
— Зимина!
— Птаху! — предложила Наташа.
— Вот, я думаю, и хватит, — остановил учитель.
Евстратова подняла руку.
— А мне можно?
Поликарп Александрович обвел взглядом класс. Никто возражать не стал.
Ребята поднялись с мест. Птаха подошел к Мухину и протянул десять рублей.
— Собирай на гостинцы.
— Давай-ка лучше мне, — вмешалась Наташа. — Женька во вкусном ничего не смыслит. Десятка! Ишь ты, миллионер! Может, сдачу дать?
— Сдачу? — Птаха бросил на Наташу уничтожающий взгляд.
Мухин, который еще с утра решил, что непременно пойдет в больницу, предназначенные на завтрак два рубля с радостью положил на Мишину десятирублевку.
Денег в руках Наташи становилось все больше и больше. Желтков, у которого в кармане не оказалось ни копейки, достал из портфеля перочинный нож, который всегда восхищал Никифорова тем, что там было с десяток различных приспособлений, вплоть до ножниц. Он бережно завернул его в бумажку и без колебаний отдал Наташе.
— Скажи, от Желтка! — наказал он.
До магазина, где должны были быть произведены закупки, делегацию провожало полкласса. Среди провожающих был и Рем Окунев. Ему очень хотелось быть в числе делегатов, но о такой чести он не мог и мечтать. Он ничего бы не пожалел, чтобы доказать ребятам, как хочется ему помочь Коле Никифорову, но не знал, как это сделать.
Покупками все остались довольны, и делегаты, провожаемые напутствиями товарищей, уселись в трамвай. Рем остался на остановке.
…Дежурная сестра Зоя Николаевна, увидев шумную делегацию, рассердилась:
— Вы посмотрите, сколько вы грязи за собой тащите! К тому же порядок надо знать. Приходите в воскресенье с часа до трех, — сестра открыла какой-то журнал и стала делать в нем записи, давая понять, что дальше вести разговор бесполезно.
— Вызовите нам, пожалуйста, главного врача, — попросила Наташа.
— И скажите, что пришла делегация пионерского отряда восемьсот тринадцатой школы, — добавил Олег.
То ли на сестру подействовала настойчивость Наташи, то ли произвело впечатление слово «делегация», но она пошла за главным врачом.
Главный врач показался ребятам человеком более приветливым.
— Значит, делегация? — весело сказал он, входя в комнату. — К кому же вы, друзья, пришли?
Тут проявил себя Мухин.
— К председателю совета нашего пионерского отряда, к Коле Никифорову, — солидно ответил он.
