Двинулись – товарищ Хоменко со свитой в черном «Зиле» посла, Мазур со своими ребятами, Лейла с двумя подчиненными и майор Ганим с полудюжиной «львов революции» – в трех бронетранспортерах старинного образца, открытых «сто пятьдесят вторых», давно снятых с вооружения в Союзе, но все еще работавших по таким вот окраинам.
При проезде по городу товарищ Хоменко особых неудобств не причинял – разве что время от времени высовывался в открытое окно, выкрикивая политически грамотные лозунги, отдавая честь постовым на перекрестках, окликая женщин. То еще позорище, если честно – но Мазур, усевшись так, чтобы его не было видно из-за борта, стоически терпел, стараясь не встречаться взглядом со своими ребятами. Пару раз длинный черный лимузин резко тормозил, явно по команде высокого гостя, и тот, высунувшись наружу, принимался во всю глотку кликать «Кирюшу» – и всякий раз тем, в посольской машине, удавалось утихомирить персону и втянуть ее назад. Потом окно подняли – должно быть, винцо все же побороло добра молодца, и он улегся почивать.
Следующие часа полтора прошли спокойно во всех смыслах: колонна катила то по асфальтированным дорогам, то по пыльным колеям, и никто ее ни разу не потревожил огнем, чего, впрочем, и следовало ожидать – места относительно спокойные, вплотную примыкающие к территориям Джараба, а у Джараба, как уже говорилось, было одно ценное качество: он не дружил с властью, но и не пакостил, так что приходившие из-за кордона диверсанты обходили его земли десятой дорогой.
Мазур временами сверялся с картой – но в маршрут не вмешивался, полностью положившись на сидевшего в головной «коробке» Ганима, который эти места прекрасно знал.
Лимузин вдруг затормозил, качнувшись на рессорах. Стряхнув оцепенение, Мазур быстренько выпрыгнул, махнул своим, и они посыпались из кузова, оцепляя остановившуюся колонну.
Причина выяснилась тут же: товарищ Хоменко, пошатываясь, выбрался из машины, оперся на заднее крыло и непринужденно принялся справлять на колесо малую нужду. Посол стоял рядом, на случай, если вдруг зачем-то понадобится. Из переднего бронетранспортера смотрели черноберетники – с каменными физиономиями восточных людей, привыкших, что гостю позволяется все. Мазур уставился себе под ноги, ежась от стыда. Хорошо еще, Лейла не покидала своего броника – но не слепая же она, и не глухая, в самом-то деле…
В городок, где планировали остановиться на ночлег, въехали на закате, когда зной спал и повсюду протянулись длинные тени. Кривые улочки были совершенно безлюдны, Мазур представления не имел, в порядке вещей это, или наоборот – и по-прежнему равнялся на Ганима, майор стоял, держась за борт, возле спаренного пулемета, не проявляя пока что никаких признаков тревоги.
Улочки стали пошире, дома – побольше и побогаче, впереди показалась площадь, завершавшаяся зданием официального вида, трехэтажным кирпичным зданием определенно британской постройки, и над входом лениво повис в безветрии флаг республики…
А на балконе второго этажа, совсем рядом с флагштоком, смирнехонько висел человек со связанными за спиной руками и головой набок.
Мазур плавным движением взял с металлического сиденья автомат. Он ничего еще не понимал толком, но знал одно: это чересчур даже для революционного захолустья, где борьба с контрреволюцией иногда предстает в вовсе уж неприкрытой прямоте. Как-никак присутственное место, по советским меркам – то ли горсовет, то ли горком…
Потом он услышал резкую команду Ганима – и черноберетники высыпали из кузова, укрылись за броней, направив стволы в сторону площади. И, уже не колеблясь, отдал приказ своим ребятам. Они в секунду соскочили с брони, прикрыли лимузин.
Мазур задрал голову. Висельник был в форме, с шевроном «львов революции» на рукаве. Физиономия у него… Ну да что тут говорить, одно слово – висельник…
Только теперь он обратил внимание, что флаг над входом – вовсе не эль-бахлакский. Зелено-красный штандарт с золотым, раздвоенным на конце клинком и арабской надписью. «Зульфикар, меч пророка, – пронеслось у него в голове. – Знамя Джараб-паши… Что такое? Война началась, пока мы ехали? Хреново…»
Рядом оказалась Лейла с браунингом наголо. Вид у нее был до ужаса воинственный.
– Что-то неладно, – тихонько сказала она.
– Ценное наблюдение, – поморщился Мазур. – Паша, Бульдозер! Посмотрите там, осторожненько!
Он кивнул в сторону входа, и оба поименованных, пригибаясь, прикрывая друг друга, кинулись внутрь.
– Ух ты! – рявкнул товарищ Хоменко, выбираясь из лимузина с автоматом наперевес. – Определенно, Кирюша, контрреволюция! Счас мы ее разъясним… Р-рота, стройся!
Он благоухал свежайшим алкоголем – очевидно, дреманув чуток в машине, принялся, проснувшись, в темпе наверстывать. У Мазура даже не было времени сердиться. Он просто сделал шаг вперед и сказал бледному послу:
– Убери этого мудака на хер! Кому сказал, мать твою?
Посол, на котором лица не было, с помощью державшегося уже не так буйно партийного журналиста принялся запихивать высокого гостя в машину, а тот старательно выдирался, выкрикивая команды, грозно потрясая автоматом и явно намереваясь поразить в одиночку всю местную контрреволюцию. Уже не обращая на него внимания, Мазур подбежал к Ганиму.
Майор, опустив автомат, напряженно смотрел в сторону площади. Проследив за его взглядом, Мазур увидел, что на всех трех ведущих к площади улочках появились вооруженные люди, и их было, пожалуй что, многовато. Всадники и пешие. Двигаясь ничуть не суетливо, спокойно, с видом хозяев положения, они достигли площади и остановились, не делая попыток на нее выйти. Стояли, держа наизготовку автоматы и длинные британские винтовки. Для автомата пока что далековато, а вот чертовы «ли-энфилды», хотя и старомодные, прицельно бьют на пару километров.
– Командир! – сказал сзади Бульдозер. – Внутри полный бардак. Все разбросано, как после махновцев… Но жмуриков нет. Похоже, оттуда попросту драпанули. Пулевых отметин нигде нет, там, внутри, не хлестались…
Пришла пора командовать – не такая уж почетная функция, как может показаться… Мазур набрал побольше воздуха в грудь и рявкнул:
– Внимание! Отступить в здание в полном порядке! Пулемет прикрывает!
Мимо него протащили внутрь вырывавшегося товарища Хоменко.
– Майор! – крикнул Мазур непререкаемым тоном. – В здание!
Ганим повиновался. Они заняли позицию на первом этаже, примостили оружие на подоконнике. Мышеловка захлопнулась, поздравил себя Мазур с констатацией этого нехитрого факта. Хрен отсюда прорвешься, располагая столь убогими силами – а на подступах к площади скопилось уже не менее полусотни вооруженных людей, державшихся пока что индифферентно…
Мазур оглянулся в ту сторону, где радист Ганима, присев на корточки, с безнадежным видом кричал что-то в микрофон. Обменявшись с ним парой фраз, Ганим шепнул Мазуру:
– Бесполезно. Сплошные помехи. Глушилка направленного действия.
– У Джараба что, такие есть?
– У него много чего есть, – сказал Ганим с видом удрученным, но не сломленным. – Будем драться, товарищ Мазур?
– С кем?
– Как это? А эти?
– Они пока что в драку не лезут… – сказал Мазур.
– Чесануть…
– Я тебе чесану, сопляк долбаный, – сказал Мазур, не выбирая выражений. – Кто здесь командует?
– Вы, товарищ Мазур…
– Вот и сиди смирнехонько. Не слышу?
– Есть…
– То-то.
Лейла стояла рядом с напряженным лицом, азартно закусив губу. Покосившись на браунинг в ее руке, Мазур поторопился уточнить:
– Тебя это тоже касается. Внимание!
Из одной улочки вышел на площадь человек – и быстрой походкой направился прямо к зданию, помахивая белым большим платком, довольно чистым. Оружия при нем вроде бы не имелось – во всяком случае, на виду оружия он не держал.
Когда до крыльца ему оставалось метров десять, он остановился, широко расставив ноги – абориген в военной форме без знаков различия, нестарый, невозмутимый. Мазур высунулся в окно, свистнул и состроил вопросительную рожу.
– Кто ваш командир? – крикнул человек.
– Я, – незамедлительно ответил Мазур.
– Советский? – произнес парламентер на том же неплохом английском.
– Именно, – сказал Мазур.
– Джараб-паша приглашает вас на беседу. Он клянется честью, что вам не причинят ни малейшего вреда. Джараб-паша с вами не воюет. Он просто хочет поговорить. Прошу вас!
Мазур помедлил какое-то время.
– Я бы пошел… – предложил случившийся рядом Лаврик. – По-моему, это больше по моей части…
– Стой себе, – сказал Мазур. Кивком подозвал Бульдозера. – Остаешься за старшего. Если что – так вы уж… Как следует.
Он положил автомат на подоконник, примостил рядом вынутый из кобуры пистолет – а вот гранату на всякий пожарный положил во внутренний карман, расстегнув китель почти донизу.
– Товарищ капитан-лейтенант… – прошептал рядом бледный посол. – Скажите им там, что в случае чего вся мощь Советского государства будет обращена…
