– Так запомню, – сказала Даша.
Четыре листка, отпечатанных на принтере. Составлено весьма хитро – ни фамилия Ольминской, ни название банка не упоминались ни разу, человеку постороннему и не понять, о чем и о ком идет речь. Все это Даше было совершенно неинтересно, но она сама это придумала, и роль пришлось доигрывать до конца. Бегло просмотрела материалы, притворяясь, что вдумчиво запоминает. Все, что касалось банка, тут же забыла. Родители Ольминской – ничего особенного. Из контактов, как и следовало ожидать, значился один Крокодил.
– Запомнила, – сказала она, возвращая бумаги. – Как насчет остального?
– Протечки в вашем ближайшем окружении не зафиксировано. Той, что соответствовала бы указанным вами… параметрам. За кого-либо другого, понятно, не ручаемся.
– А по Усачеву?
– Всеми менеджерскими делами у него ведали ребята из «Терминатора». Знаете такую фирмочку? Владелец и шеф – некто Агеев.
– Слышала, – сказала Даша, притворяясь совершенно незаинтересованной. – У вас на него есть что-нибудь?
– Ничего. Чистая контора. Пользуется покровительством Дария Москальца, они с Агеевым друзья детства и одноклассники. Сам Москалец, по нашим данным, усачевскими маскарадочками иногда пользуется. Вас это направление интересует?
– Да нет, – на сей раз она сказала чистую правду. – Спасибо.
– Что-нибудь еще?
– Пока нет. Счастливо.
Она вылезла из машины и, насвистывая, бодро направилась к новенькому Фединому «москвичонку». Даже голова болеть перестала, и глаза не так резало – наконец-то! Прорезался усачевский «метрдотель» – и оказался не просто заочно знакомым, а прочно, судя по всему, впутанным в дела текущие… Пожалуй, теперь можно разворачивать все силы в его сторону – и в борделе-то он заместо «мадам», и немец с ним контачит, и француз им интересуется, так что русским грех отставать…
– Эт-то еще что? – спросила она. – Кино снимают?
– Где?
– Да вон, – сказала Даша. – Не видишь?
Федя притормозил, посмотрел в том направлении:
– Вы про киоск? Самый обыкновенный…
Даша опустила глаза, подняла через пару секунд. Ничего. В самом деле, пустая площадь с одиноким киоском. Но там только что стоял броневик – старинного вида, времен зари автомобилизма, похожий на ленинский, с двумя башенками, весь в коричнево-зеленых пятнах маскировочной раскраски… «Пора лопать снотворное, – сердито подумала Даша. – Кажется, у майора завалялось что-то в столе. Еще ночку не поспишь – чертики забегают…»
– Дарья Андреевна, у вас все… в порядке? – осторожно спросил Федя с редкой для него деликатностью. – Собака, теперь еще что-то помаячило, я ж понял…
– Это у вас так в деревне говорят?
– Ага. Маячинье…
– А моя бабка говорила «блазнится», – усмехнулась Даша. – Ерунда, Федя. Попашешь с мое – после любого недосыпа не так задергаешься…
Меры предосторожности, несмотря на четыре спокойных дня, соблюдались прежние – один из ребят поднялся с ней к ее двери, потом повыше, прислушался, мотнул головой:
– Никого. Спокойной ночи, Дарья Андреевна.
Она кивнула, чуть неуклюже возясь с новыми, незнакомыми замками. Внизу хлопнула дверь, зашумела отъезжающая машина.
Даша толкнула дверь от себя.
Отшатнулась – из-под ног рванулся поток густого, вонючего дыма, резанул горло, окутал. И начал быстро таять. Она застыла на пороге, не в силах ни выскочить, ни пройти дальше.
Дым растаял совершенно. С дешевенькой люстры в коридоре свисал подвешенный за шею черный кот – неподвижный, здоровенный, желтые глаза вытаращены на нее, пасть оскалена, мех встопорщен. Это бы еще ничего, а вот дальше… Она же выключила свет, уходя утром!
В самом конце ярко освещенной прихожей лежала отрубленная голова – в подсохшей уже луже крови. Вернее, не лежала, а стояла на очень аккуратно, должно быть, перерубленной шее. Женская голова, рыжеволосая, волосы растрепаны, глаза смотрят стеклянно, жутко, и в лице что-то очень знакомое, если собрать всю силу воли и присмотреться спокойно…
И тут она поняла, что это ее собственная голова. Отрубленная. На полу. В луже крови.
Кто-то гладил ее по спине под пуховиком, под свитером, под рубашкой – словно бы мохнатой, холоднющей лапкой. По телу прошла волна жара, показалось, волосы начинают шевелиться.
Даша зажмурилась крепко-крепко, ущипнула себя за левую ладонь, больнехонько, с вывертом. Открыла глаза.
Все осталось по-прежнему: неподвижно висел на люстре черный кот, голова стояла на том же месте. Губы посиневшие, рот приоткрыт, из левого его уголка свисает что-то, похожее на противного розового червячка, и это не язык…
Даша так и стояла, едва пройдя за порог. Дверь оставалась распахнутой, на лестнице – тишина. Гробовая. Гробовая змея, шипя, между тем выползала… Страшно было шелохнуться, казалось: вот шевельнешься чуточку – и начнется… Она с отчаянной надеждой вслушивалась в окружающую тишину, густую, вязкую, рассчитывая, что зазвучат чьи-нибудь шаги и видение от появления постороннего человека как-то само собой сгинет, рассосется, исчезнет…
Никого не было. Время позднее. Даша понимала, что с ней происходит что-то нехорошее, болезненное, но никак не хотела верить, что сходит с ума. Но ведь б ы – л а овчарка! А потом ее не стало…
Еще одна попытка. Отступила на лестницу, заперла дверь на оба замка. Постояла, прислонившись спиной к стене рядом с дверью. В полдюжины затяжек прикончила «соверенину». Неумело перекрестилась, повернулась и зазвенела ключами.
Все осталось, как было. И кот, и голова. Нужно на что-то решаться, не торчать же здесь…
Достала пистолет – уж с ним-то все было в порядке, – вошла в прихожую. Медленно вытянула руку, отметив, что кот отбрасывает тень и голова отбрасывает тень, коснулась черного меха. И почувствовала пальцами мех, а под ним – окоченелое тельце. Немного приободрившись, прошла к голове, присела на корточки. Потыкала стволом пистолета – плотное, чуть подается под нажимом. Примостившись так, чтобы не наступить на подсохшую кровь, протянула левую руку и коснулась пальцами век своего двойника. Пальцы ощутили нечто, крайне на ощупь напоминающее человеческую кожу – и щека словно бы казалась немножко теплой…
И отдернула руку, вскочила, сообразив, что за это время ее могли пять раз огреть чем-нибудь тяжелым по голове, на цыпочках выйдя из любой комнаты. С пистолетом наизготовку зашла в отцовскую, протянула руку к выключателю. Показалось, будто что-то высокое, темное дернулось на фоне окна – шторы не задернуты, виднеется скупо освещенная стройка…
Отчаянно, словно выдергивала чеку гранаты, нажала выключатель. Никого. Зажигая везде свет, обошла всю квартиру. Никого. Но поганенькое ощущение, словно кто-то невидимый ступает за спиной, шаг в шаг повторяя ее движения, никак не проходило.
Вышла из кухни, подняла телефонную трубку. Трубка молчала.
– Ну конечно, в лучших традициях жанра, – произнесла она вслух, чтобы подбодрить себя. – Сейчас вампир появится…
Не стоило так говорить. Вновь зашебуршили страхи. В комнате, из которой она только что вышла, чуялось злое. Кругом было зло. Да что же это такое, Господи?
Но ведь не исчезли ни кот, ни голова! До них можно дотронуться, пощупать… Показалось, или мертвый глаз вдруг подмигнул? Да показалось, не может же он…
Сердце колотилось, под горлом стоял комок. Стоило на миг отвести взгляд – и кот начинал чуточку раскачиваться, а голова, ее собственная голова – подмигивать и едва заметно шевелить губами. И в то же время она видела, что все остальное ничуть не изменилось, до всего можно дотронуться, вещи прежние, квартира прежняя…
Шаги на лестнице? Показалось…
Нет, ну что делать? Даша заметила, что все еще стискивает пистолет, положила его на кухонный стол, вышла в прихожую – и еще раз потрогала кота. Он был осязаем. Коснулась указательным пальцем синеватой щеки – осязаема…
Решившись, спрятала пистолет в кобуру, выскочила на площадку, тщательно заперла дверь. В соседнем подъезде в тридцать седьмой квартире есть телефон…
Телефон был. И, в отличие от ее собственного работал. Даша дозвонилась до Житковца и попросила прислать наряд – ничего не объясняя, сказав лишь, что ей необходимы свидетели. Он ни о чем не спрашивал и пообещал отправить машину моментально, но голос был какой-то странный. Или показалось? Бредя в свой подъезд, она старалась не смотреть по сторонам – чтобы опять не помаячило. Ощущение чего-то неладного, происходившего с ней, крепло. Она чуяла в себе некую ненормальность, чуяла, как зверь…
Они приехали минут через десять – незнакомый лейтенант и двое жизнерадостных сержантов, грохоча ботинками, взлетели к Дашиной двери. Один из сержантов держал автомат. Увидев Дашу, с маху затормозили:
– Что здесь?
– Вам сказали, кто я? – спросила Даша, стараясь говорить как можно более рассудительно. – Отлично… Задача простая, ребята, я сейчас открою дверь, а вы посмотрите, что там… – увидела, как лейтенант трогает кобуру. – Нет, не надо…
