– Вам сказали, кто я? – спросила Даша, стараясь говорить как можно более рассудительно. – Отлично… Задача простая, ребята, я сейчас открою дверь, а вы посмотрите, что там… – увидела, как лейтенант трогает кобуру. – Нет, не надо…
Повозившись с замками, распахнула дверь. В горле у нее что-то пискнуло. Ничего не было – ни кота, ни головы, ни малейших следов на полу, везде горит свет, как она и оставляла…
Милиционеры, протиснувшись мимо нее в прихожую, встали, вертя головами.
– А теперь что? – спросил лейтенант.
– Ничего, – сказала Даша, – Извините, чертовщина какая-то. Когда я пришла, оно тут было, а теперь ничего…
– Что?
– Кот висел, – сказала она, уже не думая, что будет выглядеть в их глазах полной шизофреничкой. – Голова отрубленная лежала вот здесь…
– Чья? – выпучив от любопытства глаза, спросил сержант с автоматом.
– Моя, – убито сказала Даша. – И ничего теперь нет… Может, спрятали куда?
Неизвестно, что им сказал Житковец, но они, не выказав нежелания, помогли ей бегло обыскать всю квартиру, заглянули в шкаф, под диван, хлопали на кухне дверями шкафчиков. В конце концов собрались в прихожей, все четверо. Лейтенант прятал глаза, зато те двое пялились на Дашу с любопытным ужасом – как здоровые люди смотрят на выкомаривающего нечто несуразное психа…
– Извините, – сказала Даша. – Померещилось…
– Да я понимаю, – сказал лейтенант, по-прежнему ухитряясь не встречаться с ней взглядом. – Дарья Андреевна, все про вас слышали. После таких переживаний… Может, врача вызвать?
– Нет, ребята, спасибо, – она попыталась улыбнуться, однако выходило плохо. – Извините уж…
– А то давайте в управление отвезем. В комнату отдыха. Переночуете…
– Нет, спасибо, – повторила она. – Перетерплю…
Лейтенант уходил последним, пару раз оглянулся на нее, явно хотел настоять, но не решился. Захлопнув за ними дверь, закрыв ее на все замки, наложив цепочку, Даша скинула пуховик и тупо рухнула в кресло в своей комнате. На душе, странно, царил уже покой, но глаза болели, ныл затылок.
Она приняла ванну – лежала долго, часа полтора. В ванной с ней не произошло ничего необычайного. Отыскала-таки в столе у майора димедрол и, проглотив пару таблеток, завалилась в постель.
Эта ночь выдалась еще более кошмарной. Димедрол все не действовал, она валялась в бессонном оцепенении, зажмуривала глаза до боли, считала овец – не помогало. Неуловимые запахи падали, гнили, разложения щекотали горло. Раз даже зажгла свет и обошла спальню, принюхиваясь, – нет, непонятно, откуда запах исходит, скорее всего, он маячит…
Приняла еще таблетку. Погодя – четвертую. Потом испугалась, что в этом ни-сне-ни-яви проглотит все и отравится. Вышвырнула оставшиеся в мусорное ведро. И легла маяться дальше. Даше, если и засыпала ненадолго, потом казалось, что не спала ни минутки – а то и призраки лезли из-под дивана, проступали на фоне смутно видимой мебели зыбкими контурами. Она снова зажигала свет, курила.
…Когда она утром шла к «Москвичу», явственно пошатнулась. От доброго литра утреннего кофе поташнивало.
– Там для вас ранехонько какое-то письмо принесли, – сказал Федя, глядя на нее определенно жалостливо. – Я с собой прихватил…
Глава двенадцатая
Танцы с эскулапами
У белой двери под номером «16» никто не ждал, все три стула были пустыми. Даша осторожненько приоткрыла дверь и заглянула. Женщина лет сорока с полноватым красивым лицом и толстой косой вокруг головы подняла голову от бумаг:
– Простите?
– Я – капитан Шевчук, – сказала Даша. – Сегодня утром от вас повестку принесли, прямо мне на работу.
– Ах, Дарья Андреевна? – женщина одарила Дашу ласковой профессиональной улыбкой. – Ну конечно, заходите, пожалуйста. Это я вас и приглашала. Снимайте пальто, разговор будет долгий. Вы не особенно торопитесь?
– Да нет, – сказала Даша с нарастающей тревогой. – Что с отцом?
– Ничего. Все прекрасно. Идет самое интенсивное лечение, скоро дадим вам свидание, поговорите… Садитесь. Курите, если курите. Савич – это я и есть, Галина Семеновна Савич. Вы думали – мужчина? О вас, наверное, так же думают, когда увидят подпись «Шевчук»…
– Бывает, – сказала Даша, усаживаясь и вытягивая из кармана сигареты. – Значит, вы не из-за отца…
– Нет, ваше начальство просило с вами поговорить… Шевчук. У вас не украинские корни? Я сама – хохлушка из-под Харькова, дедушка приехал в Сибирь при Столыпине, тогда здесь давали землю…
– Честно говоря, даже не знаю, – сказала Даша. – Вроде бы жил в незапамятные времена кто-то под Полтавой. Я не особенно интересовалась, времени нет на такие раскопки.
– Я представляю, каково вам работается…
Она доброжелательно взирала на Дашу, отложив авторучку и переплетя пальцы. Глаза были добрые-добрые – как в известном анекдоте. И в ровном, певучем голосе не звучало ни малейшей фальши. Вот только Даша, «ментовня позорная», по определению иных особо сердитых клиентов, прекрасно знала, что может таиться за ласковым голосом и мирной физиономией вежливого допросчика. А эти, здесь, поднаторели в допросах не хуже сыскарей, если вдуматься, в работе много общего – нужно вытащить на свет божий потаенную истину, ломая сопротивление клиента… или пришить дело!
– А кто просил вас со мной поговорить? – спросила Даша. – И о чем?
– Вы знаете, ваше начальство немного беспокоится, – уклончиво ответила Савич, придвинула разграфленную карточку. – Вы за каких-то пару недель столько пережили… У вас, как мне рассказали, совсем недавно была стрессовая ситуация, пришлось кого-то арестовывать и для этого лезть к ним в пасть, притворяясь проституткой?
– Ох, таких ситуаций у каждого опера бывает немерено…
– Я понимаю, – кивнула докторша. – Изрядная нервотрепка, правда?
– Да уж, – сказала Даша.
– А потом, буквально через несколько дней вам вновь пришлось участвовать в серьезной операции? Вас там разоблачили, хотели убить…
– Ну, меня подстраховывали, – сказала Даша. – Это не так уж и опасно, если подумать.
– Но на нервах отражается… – она сделала пару пометок на чистом листе бумаги и занялась карточкой. – Шевчук Дарья Андреевна… тридцать – это полных лет?
– Да.
– Не замужем? И никогда не были?
– Не сложилось как-то. Могу вас заверить, у меня на этом фронте все нормально. Несколько дней назад подали заявление.
– Вот как? Поздравляю, – сказала Савич совершенно искренне. – Дарья Андреевна, у вас когда-нибудь были серьезные травмы головы? В детстве? Или потом?
– Не припомню.
И посыпались мелкие, совершенно ненужные, по мнению Даши, вопросики. Сначала она не врубалась. Но понемногу стала присматриваться – потому что это и в самом деле больше всего походило на здешний допрос, – и разглядела кое-какие надписи на карточке, выполненные типографским шрифтом…
– Подождите, – сказала она вместо ответа на очередной вопрос. – Вы это что же… историю болезни заполняете?
– Ну что вы. Это всего-навсего учетная карточка. Такой у нас порядок…
– Я не больная, – сказала Даша не без резкости.
– Дарья Андреевна! – с ласковой укоризной пропела Савич. – Ну конечно, никто и не утверждает, что вы больная… «Болезнь», скажу вам по секрету, чересчур страшное слово.
– Но вы же тут пишете…
– Пишу, – сказала докторша, словно успокаивая ребенка. – Я же вам объясняю, таков порядок… Нашу беседу положено отразить в документе.
– Вы же ставите меня на учет! Думаете, я не понимаю?
– Дарья Андреевна, в этом еще нет ничего страшного. Главное, не волнуйтесь.
– Я не волнуюсь. Просто не понимаю, какие у вас основания. У меня юридическое образование, не забывайте.
– В таком случае вам должен быть известен Закон о психиатрической помощи…
– В общих чертах, – чуть смущенно сказала Даша. – Не хватает времени следить…
– Понимаю. Прекрасно понимаю, у нас та же история – некогда за рутиной даже полистать специальные журналы. Вы не поверите, прямо-таки анекдот, но недавно я от больного узнала, что в психиатрию официально введен так называемый синдром Ротенберга-Альтова, «депрессия достижения». Оказалось, он прав, все так и обстоит, а я и не подозревала… Смешно?
– Смешно, – сухо согласилась Даша.
– Так вот, Закон о психиатрической помощи вам бы тоже следовало прочитать вдумчиво…
– Я прекрасно помню, что помещение в психиатрическую клинику можно обжаловать у судьи…
– Разумеется, – кивнула Савич. – И это строго соблюдается. Но, позвольте, при чем же тут вы? Вы же не больны. Какой здоровый человек будет бояться, что его вдруг поместят в клинику?
«Опаньки, подловила, стерва, – подумала Даша. – Приемчики, в общем, те же, что и у нас, но нужно держать ухо востро…»
– Вы что же, решили, что вас собираются положить в клинику?
