Жанна так задумалась, что была не в состоянии поддерживать разговор, и, поняв это, герцогиня откланялась. Любовница короля проводила наставницу рассеянно, но герцогиня не была против, она прекрасно понимала, что такие слова надо обдумать, и хорошо знала, что природный ум Жанны Антуанетты сделает свое дело, она все поймет как надо и советом воспользуется.
Жанна действительно не спала всю ночь, хорошо, что короля не было в Париже, потому что к утру под глазами легли синие круги, а бледность разлилась по лицу без всяких ухищрений. Она и сама чувствовала, что как любовница совершенно не соответствует Людовику, слишком холодна для его бурного темперамента, а это чревато простой отставкой, держать рядом с собой даже привлекательную даму из жалости король не станет. И вокруг слишком много тех, кто спит и видит, как бы вернуть обратно в небытие «мещаночку».
Женщина невесело усмехнулась: с каким удовольствием придворная камарилья примется пинать ногами униженную отставную любовницу! Где была ее голова раньше, когда она только стремилась в постель к Людовику?! Ведь в глубине души прекрасно понимала, что долго удержаться там слишком сложно, но почему-то совсем не думала о том, что за отставкой последует. Если уж Франция ревниво принимала фаворитку благородных кровей, какой была мадам Шатору, то против мещанки несомненно будет поднята целая волна недовольства. Ей не слишком противятся, но это только пока все считают, что королевского обожания надолго не хватит.
Это верно, если все будет так, как сейчас, то совсем ненадолго. И герцогиня Бранка права, не сумев завоевать душу короля, она станет мимолетным развлечением в его жизни. Удивительно, но чем больше размышляла Жанна, тем больше сознавала, что беспокоится даже не столько о том, что может потерять место при дворе (отставных любовниц не оставляют в Версале), сколько боится потери самого Людовика. Да, он король, и присутствие его в ее спальне сделает королевской фавориткой, а изгнание из Версаля будет сродни изгнанию из рая. Но вдруг оказалось, что ей куда труднее было бы потерять самого Людовика. Никак не ожидая того, Жанна… влюбилась!
Она, веселая, живая, изумительная, но совершенно холодная, влюбилась в короля. Мать всегда твердила, что влюбляться в тех, с кем спишь, никак нельзя, это глупо, потому что влюбленный человек беспомощен, его легко можно обидеть, предать, использовать в своих целях, он совершает глупости.
Но ей было все равно, любовь не спрашивает, кто и в кого, она просто приходит и захватывает, лишая не только покоя и сна, но и способности разумно мыслить. И становится все равно, что будет потом, чем грозит подчинение разума чувствам. Жанне было все равно, она любила и была любима.
Но она понимала, что герцогиня права: если не завладеть душой короля, то его тело потребует другую раньше, чем Людовик это осознает. Король избалован дамским вниманием, вокруг него без конца крутятся готовые на все прелестницы, и надо обладать либо способностями неуемной любовницы, какими были сестры Нейль, либо недюжинным умом и умением очаровать.
Первого у Жанны не было точно, иначе к чему тайные средства? Только однажды, после сумасшествия в ратуше, она была безумно горяча безо всякого подстегивания. Оставалось второе. Но чтобы заполучить себе короля надолго, нужно быть действительно семи пядей во лбу и настолько интересной, чтобы у него не мелькнуло даже мысли о замене собеседницы.
Пока ей удавалось сохранять этот интерес, во время ужинов в узком кругу Жанна царила за столом, она остроумно шутила, рассказывала множество забавных историй, даже напевала… Но сколько же понадобится сил и энергии, чтобы поддерживать такой же интерес долго! Но Жанна была готова. Это куда лучше, чем пить гадкое средство, от которого потом мутит весь день.
Она станет для его величества добрым ангелом, человеком, без которого он не сможет прожить и дня! Это будет ее победа над двором. Но станет не ради такой победы, а потому, что любит Людовика и ради того, чтобы быть рядом с ним, готова и на питье отравы, и на бесконечные старания быть самой интересной.
Король понятия не имел о мыслях любовницы, а ее остроумие, веселость, способность находить интересное и приятное во всем заметил давно. Он любил и был любим, прелестная женщина одарила его своей страстью, а потому был счастлив. А мнение двора… к чему обращать на него внимание? Все равно все довольны не будут. Но он король, а потому его мнение куда важнее всех остальных. Даже вместе взятых.
Вернувшись домой, Шарль получил пренеприятное известие: Жанна выполнила свое давнее обещание изменить ему с королем. Да так удачно, что стала любовницей его величества и даже перебралась в Версаль.
Несчастный муж сидел на пустой кровати, обхватив голову руками, и плакал. Турнеэм, которому выпало сообщить новость племяннику и утешать того, вздохнул:
– Шарль, мальчик мой, что случилось, того не вернешь.
– Зачем она ушла, я бы простил, я бы сделал вид, что ничего не случилось. Мы бы жили по-прежнему, все было бы как раньше. Клянусь, я бы не попрекнул этой связью!
И тут Турнеэм сказал то, чего никак не ожидал Шарль Гийом:
– Думаю, там любовь. С таким ты бы жить не смог, и она тоже.
– Это потому что он король?
Наверное, было в большой степени так, но унижать племянника не хотелось, де Турнеэм снова попытался успокоить:
– Бывает, когда люди влюбляются без памяти. Придется смириться, Шарль.
– Но любовь проходит, она вернется, пусть поживет в Версале и вернется.
– Не унижайся, не вернется. Даже если ее разлюбит король, не вернется, не тот человек Жанна.
– Что мне делать?
– Смирись, отступись. Я отказываюсь от должности генерального откупщика в твою пользу, у тебя будет много забот, много работы, столько, что тебе некогда будет думать о Жанне.
– А ночами?
– Смирись.
– А Александрин?
– Дочь останется с матерью, это обязательное условие.
Они еще долго беседовали, де Турнеэму удалось убедить племянника не возражать против такого поворота событий, смириться с судьбой.
– Ты еще встретишь женщину, которая подарит тебе любовь.
– Но я никогда не разлюблю Жанну.
Де Турнеэму было очень жаль племянника, но он понимал, что обратного пути нет, нельзя было допускать встречи Жанны с королем в самом начале, а теперь, сказав «А», следовало идти дальше, до конца. Только вот до какого конца?
Взять любовницу в Версаль еще ничего не значило, король влюблен и, похоже, сейчас без памяти, но это сейчас. Ветреная натура Людовика хорошо известна, кто знает, что будет завтра. Оставалось только надеяться на ловкость и везение Жанны. А еще на судьбу, напророченную гадалкой Лебон, – Жанна должна стать не просто любовницей, а фавориткой короля.
В день возвращения Шарля Жанна не находила себе места, ожидая известий от Турнеэма. После разговора с племянником тот поспешил в Версаль сам, чтобы успокоить «вольноотпущенницу». Жанна встретила его, просто бросившись навстречу:
– Ну что?
Король осторожно наблюдал со стороны. У де Турнеэма хватило ума сначала приветствовать его величество и только потом успокоить его любовницу.
– Мне удалось убедить Шарля ничего не предпринимать против… – Он не стал договаривать, против кого, нарочно не рассказывая, как в действительности проходил разговор. Ни к чему королю знать, что обманутый супруг был готов простить неверную жену, пусть думает, что чудом удалось избежать вызова на дуэль со стороны рогоносца-мужа. – Я передаю Шарлю Гийому свою должность, потому он снова уедет по делам и не станет досаждать ни вашему величеству, ни мадам.
Следовало бы спросить, каким образом помощник или даже генеральный откупщик долгов сумел бы досаждать королю, но Людовик был озабочен другим:
– Но мне тоже придется уехать…
– Как?! Куда? – Жанна растерянно прижала руки к груди, глаза смотрели почти жалобно. Если бы он позвал, она поехала бы хоть на край света, но женщина понимала, что это невозможно.
– Через неделю я отправлюсь во Фландрию, иначе нельзя.
– А… я?
– Нет, нет, вы со мной не поедете!
Король не стал говорить, что у него еще слишком свежо воспоминание о предыдущей поездке в войска вместе с фавориткой. Но над тем, как быть с Жанной, он действительно не первый день ломал голову.
Неожиданно де Турнеэм напомнил о себе:
– Мадам пока могла бы пожить в Этиоле. А еще заняться разделом имущества с супругом и определением раздельного с ним проживания.
Король хмыкнул, это было очень толково. Жанну интересовало другое:
– Но вы вернетесь ко мне?
Турнеэм с тоской подумал, что все женщины дуры, даже самые умные. Нашла время для сантиментов! Но тут же убедился, что в сердечных делах сердце куда лучший подсказчик, чем разум. Людовик снова приподнял ее лицо за подбородок и нежно коснулся губ:
– Как вы могли подумать, что может быть иначе?
