— Его высочество дорожит моей дружбой.
Я кивнул:
— Это многим известно.
— Вы будто не рады, отец. Вашему сыну благоволит наследник престола. А вы сидите с таким лицом, будто речь идет о каком-нибудь полукровке дальних ветвей. Его высочество — наш будущий правитель, перед которым рано или поздно вы же, отец, преклоните колено. Как и все остальные. И даже старый Варий, если доживет.
Благообразие облетало. Теперь Невий не скрывал, что считает себя триумфатором. В определенной мере он был прав. Я не в силах оспорить решение Императора. Как не в силах идти и против наследного принца. Что-то оспорить может лишь Совет высокородных. Но подобные вопросы ему неподконтрольны.
Я бы не хотел преклоняться перед таким наследником. Не один я.
Первым должен был родиться Фабий. Он стал бы достойным Императором. Но младшему принцу всего двенадцать, и он лишь второй. И прочить его на престол — равнозначно государственной измене. Он станет лишь Великим Сенатором. Все молчали. Но все думали. Сейчас двор с замиранием сердца ждал появления на свет третьего наследника. Уже известно, что это мальчик, который получит имя Октус, но невозможно предугадать, коснется ли его проклятие императорского дома. Даже делают ставки. Тайно, разумеется. Варий ставит на изъян.
Я не сразу заметил, что тлеющая сигарета обожгла пальцы. Отбросил и достал новую. Наконец, кивнул:
— Служить законному Императору — долг высокого дома.
Невий лишь многозначительно кивнул, промолчал. Но уходить не собирался. Видно, не все сказал.
— Что ж, если ты избавлен от разъездов, значит, будешь чаще видеть собственную жену.
Он поджал губы:
— Которую еще должны одобрить Император и Совет.
Я кивнул:
— Они одобрят. Не одну, так другую. Даже Император не в силах отменить объявленное брачное право. Это могу сделать только я. Но на это можешь не рассчитывать.
Невий поджал губы, ноздри затрепетали. Какое-то время у него ушло на то, чтобы удержать себя в руках. Наконец, лицо прояснилось. Он поправил мантию, вскинул подбородок:
— Я уполномочен передать вам личную просьбу принца Эквина, отец.
Мальчишка изображал самое льстивое благодушие. Это было красноречиво. Я уже видел, что за его ужимками скрывается очередная дрянь.
— Какая же неоценимая услуга понадобилась от меня его высочеству?
Он выдержал картинную паузу, буквально вцепившись взглядом в мое лицо:
— Сущий пустяк. Его высочеству приглянулась одна из наших рабынь. — Он осекся, но все это было намеренно: — Одна из ваших рабынь, отец.
Мне не нужно было уточнений. Я уже почувствовал это каким-то внутренним чутьем. В моем доме была лишь одна рабыня, способная заинтересовать наследного принца.
Моя.
Но я все же спросил:
— Какая именно? Полита? Пусть забирает, я распоряжусь.
Невий улыбнулся и с отвратительным смирением покачал головой:
— Нет, отец. Та, которую я в последний раз купил на Саклине.
Кажется, он ожидал бурной реакции. Предвкушал. Я затянулся, выдерживая паузу, выпустил струю дыма:
— Эту — нет, — вопреки его ожиданию, я был совершенно спокоен. — Если угодно, пусть выбирает любую другую.
Невий напрягся, какое-то время молчал. Наконец, вскинул подбородок:
— Мне передать ваш отказ его высочеству? Так и сказать: «Нет»? Мой высокородный отец отказывает наследному принцу в рабыне?
Я кивнул:
— Именно так. Или тебя что-то смущает?
— Может, вы меня не поняли, отец? Это желание принца Эквина.
— И я говорю: «Нет».
— Вы не в себе? Принц может обойтись и без вашего согласия.
Я покачал головой:
— Не может. И это совершенно законно. Эта рабыня носит ребенка, принадлежащего моему дому. Эту рабыню не может требовать ни наследный принц, ни сам Император.
Невий бледнел. На глазах. На несколько мгновений он совершенно растерялся, во взгляде читалось полнейшее непонимание. Он был шокирован. Настолько, что никак не мог прийти в себя.
Я поднялся из-за стола, приблизился к сыну. Он все еще не мог пошевелиться. Я сгреб в кулак ворот его жилета и тряхнул, цедя сквозь зубы:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А теперь скажи мне ты: где, когда и как принц Эквин увидел мою рабыню?
Впрочем, и об этом я уже догадывался. Теперь все сходилось. До этого Варий никогда бы не докопался. И единственное, что оставалось непонятным, молчание Огдена. Как он допустил? В том, что он все знал, не было сомнений.
Невий молчал, хоть и оправился от шока. На висках вздулись вены, а в глазах таилось безумие. Он так и будет молчать, я знал это. Ему нечего было ответить.
Я с трудом разжал пальцы:
— Пошел вон.
Невий выскочил со скоростью метеора. Я кинулся к селектору, чувствуя, что меня сейчас разорвет от охватившей злости:
— Огден!
Глава 27
Гаар вбежала в покои, будто за ней гнались. Остановилась, переводя дыхание. Я лишь смотрела в ее напряженное лицо и понимала, что произошло что-то дурное. Внутри все сковало холодом, сердце пропускало удары:
— Что?
Она сглотнула:
— Он вернулся… Молодой господин.
Внутри все ухнулось, но я тут же постаралась взять себя в руки. Шумно дышала, медленно выпуская воздух через нос, чувствуя подступающую тошноту. Выдыхала снова и снова. Медленно, с усилием. Я успокаивала себя. Инстинктивно тронула все еще плоский живот, поглаживала, безотчетно стараясь успокоить и защитить свое дитя. Я будто становилась сильнее, стремясь уберечь его, оградить. Эта крошечная жизнь, которую я уже любила всем своим существом, давала мне сил. Теперь все изменилось. Изменилась я, мое положение в этом доме. Я не должна бояться.
Я снова шумно выдохнула, с усилием сжала кулаки, выпрямилась:
— Меня это не касается.
На бледном лице Гаар читалось сомнение. Она вытерла о платье взмокшие ладони, подошла:
— Ты не боишься?
Я опустила голову:
— Боюсь. От него можно ожидать чего угодно. — Я обхватила себя руками, поглаживая, будто в покоях в единый миг стало зябко. — Разумом я понимаю, что теперь он ни на что не имеет прав, но все равно боюсь. Боюсь, что будет, когда он все узнает.
Гаар погладила меня по спине:
— Будем надеяться, что он узнает, как можно позже. — Она подтолкнула меня к креслу у окна: — Присядь, я принесу тебе сиоловой воды. А хочешь, отправим Миру на кухню. Она принесет все, что захочешь.
Я невольно усмехнулась:
— А ты чего хочешь?
Гаар широко улыбнулась и хитро закатила глаза:
— М… Пирожных. Помнишь, те, маленькие, с нежным кремом. И капангов!
Я кивнула:
— Скажи Мире. Пусть она добавит то, что хочет сама.
Гаар оживилась, ее едва не лихорадило от восторга. Беспокойство тут же было забыто. Она не медля побежала искать девочку, но та куда-то вышла. Гаар пошла сама, не стала дожидаться. Еще бы!
Это была наша хитрость. Но если бы о ней узнал управляющий, и Мире и Гаар пришлось бы не сладко. Со мной они могли попробовать то, что им не полагалось в тотусе. Мне повезло больше — в доме Ника Сверта я перепробовала много разных вкусностей. Ни я, ни мама ни в чем не знали отказа, как настоящие имперки. Теперь же я была вольна попросить подать на шпажке все четыре луны разом — и кухня была обязана исполнить эту прихоть. Почему бы не воспользоваться положением, и хоть немножко не украсить маленькие жизни двух людей, которые мне были симпатичны. Особенно хотелось порадовать Миру. Девочка ничего не видела, кроме этого тотуса. Она даже не умела читать. Я заметила, как она смотрела на книгу, которую я принесла из библиотеки, и внутри все сжалось. Я не подала виду, но это глубоко тронуло меня. Однажды я видела, как она украдкой поглаживала кончиками пальцев голографический корешок, но открыть не решилась. Я научу ее читать. Она полюбит стихи Тита Моэнса и будет читать мне. Как я когда-то читала маме. Я не отпущу ее от себя, она не вернется в тотус.
Мы каждый день обманывали паука, и эта мелочь доставляла огромное удовольствие. Конечно, это делали украдкой, никогда за обедом или ужином Я ела всегда одна. Мира подавала, Гаар просто сидела и смотрела, глотая слюни. В любую минуту мог зайти управляющий — ничем хорошим для них такие вольности бы не кончились. Но я могла посылать Миру на кухню сколько угодно раз, требуя то одно, то другое. А потом просто относила тарелки в ванную и оставляла в маленьком шкафчике с решетчатой дверцей. Там паук не поймает.
