Я огляделся по сторонам. Дом был перевернут вверх дном, вещи разбросаны, мой кошель, вывернутый наизнанку, валялся на полу.
— Кто это сделал? — спросил я.
— Мужчина, — ответила Лола. — Здоровенный мужчина. На нем была пурпурная маска.
— Он еще в доме?
— Нет, — тяжело дыша, вымолвила она.
Развязав руки рабыни, я взглянул на ее лодыжки, понял, что ей не хватит сил справиться с такими тугими узлами, и освободил от пут и ноги.
— Что ему было нужно? — спросил я.
— Не знаю, господин, — ответила рабыня.
Я поспешил наверх. Мисс Хендерсон находилась в главной спальне на большой кровати. Она встретила меня страдальческим взглядом, что и не диво, ибо тело ее покрывали синяки и ссадины, не говоря уж о том, что Беверли связали, как рабыню. Сказать она ничего не могла и только мычала, поскольку из ее рта тоже торчал здоровенный кляп.
По всей спальне были разбросаны мои вещи.
Я с интересом посмотрел на мисс Хендерсон. Ее ноги были широко раздвинуты и привязаны к маленьким кольцам по обе стороны кровати. То же самое неизвестный проделал и с руками Беверли, поскольку кольца имелись и в изголовье. Как правило, мужчины Гора овладевали рабынями на мехах, однако на тот случай, если кому-то захочется насладиться девушкой на постели, здешние кровати оснащались подобными приспособлениями.
В глазах Беверли стояли слезы. Она издавала приглушенные стоны, столь слабые, что, даже стоя в ногах кровати, я едва их слышал.
Лола, уже успевшая надеть тунику, появилась на пороге спальни.
— Госпожа проявила неосторожность, — пояснила рабыня, — она открыла дверь, и посторонний мужчина ворвался в дом. Он схватил ее, приставил нож к горлу и пригрозил, что стоит мне пикнуть — и госпожа умрет. Потом он велел принести ткань и веревку. Я повиновалась.
«Разденься», — приказал мужчина.
Мне пришлось снять тунику.
«Ложитесь на пол, обе! — скомандовал налетчик. — На живот».
Потом он встал коленями на спину госпожи, чтобы она не могла убежать, связал меня по рукам и ногам и заткнул мой рот кляпом. После этого неизвестный достал нож и не спеша — видимо, это доставляло ему удовольствие — стал разрезать на госпоже одежду. Когда госпожа осталась нагой, этот человек связал ее и заткнул рот кляпом. Так и вышло, что мы с ней оказались в одинаковом положении — лежали перед незнакомцем нагие, связанные, с заткнутыми ртами. Меня он зашвырнул в конуру, а ее отволок наверх.
Я посмотрел на мисс Хендерсон с раздражением: это ж какой надо быть дурой, чтобы в отсутствие в доме мужчины открыть дверь неизвестно кому!
Она в это время извивалась в путах и смотрела на меня умоляющим взглядом.
— Мне развязать госпожу? — спросила Лола.
— Нет, — сердито сказал я и отправился в спальню мисс Хендерсон. Там тоже все было перевернуто вверх дном.
— Кухню, надо думать, он тоже обшарил? — спросил я Лолу, вернувшись в большую спальню.
— Да, господин.
— И что он забрал?
— Насколько я видела, ничего.
— Хорошо. Ступай на кухню и приведи все в порядок.
— Слушаюсь, господин.
Я закрыл за ней дверь. У меня не было сомнений насчет того, что искал незваный гость.
Беверли заскулила.
— Только круглая дура могла открыть дверь неведомо кому, — заявил я.
Гнев закипел в ее глазах, смешиваясь со слезами.
— Да, теперь я вижу, что ты бестолковая, пустоголовая дура! Хотя и хорошенькая!
Она изогнулась, напрягшись в своих узах.
Я приблизился, повернул ее голову набок, развязал узлы на шее и, развернув лицом к себе, вытащил изо рта Беверли ком тряпья.
— Рты вам заткнули умело, что тебе, что Лоле, — заметил я. — Малый, который вами занимался, явно поднаторел в укрощении пленниц.
— Когда этот тип притащил меня сюда и привязал к кровати, то на время вытащил кляп, — сказала Беверли.
— Зачем? — осведомился я.
— Он избил меня и заявил, что я должна умолять его овладеть мною.
— И что, — с улыбкой поинтересовался я, — случилось после того, как ты упросила его изнасиловать тебя?
— Он рассмеялся. А потом сделал это, — в ярости прошипела Беверли.
— Ну а как же иначе, — рассмеялся я, — ты ведь его об этом просила. Как он мог не откликнуться на твою мольбу?
— Он смотрел на меня как на рабыню, овладел мною небрежно, мимоходом, точно рабыней, и даже обращался ко мне не иначе как «эй ты, рабыня».
— Мужчины Гора поднаторели в такого рода делах, — промолвил я, — возможно, тот малый знал про тебя что-то такое, чего не знаю я.
— Посмотри на меня. Я ведь связана так, как связывают рабынь.
— Да, и в таком положении ты прекрасно выглядишь. Это лишнее подтверждение того, что наш гость знал свое дело.
Беверли беспомощно дернулась, скрипнула от бессильной злости зубами и попросила:
— Развяжи меня.
Я промолчал.
— Топаз пропал, — сказала она.
— Тише! — шикнул на нее я. — В доме рабыня! Ей незачем знать про топаз.
— Он пропал, — тихонько повторила Беверли.
— С чего ты взяла?
— Я перепугалась и тут же рассказала грабителю, где находится самое ценное в этом доме. А он, — глаза Беверли сердито вспыхнули, — в благодарность за это назвал меня рабыней и овладел мной ради забавы!
— И где, по твоему, хранился топаз?
— В твоем кошельке, на нижнем этаже, — сказала она, — ты при мне его туда положил.
— Положить-то положил, да потом вынул. Камня там уже несколько дней как нет.
— Где же он?
— В другом месте, — сказал я.
Беверли подняла на меня глаза.
— К счастью, этот тип принял тебя за рабыню. В противном случае, боюсь, лежать бы тебе здесь с перерезанной глоткой. Свободной женщине грабитель обмана бы не простил, а насчет рабыни мог решить, что она просто не знает, где прячет ценности ее хозяин. К тому же он наверняка подумал — ни к чему убивать такую покорную и услужливую рабыню. Вдруг ты опять угодишь в его лапы и сможешь снова ублажить его.
— Использовав меня, этот негодяй снова заткнул мой рот кляпом, — пожаловалась Беверли.
— И хорошо заткнул, со знанием дела, — заметил я.
— Да уж.
— Если он, по-твоему, сразу нашел топаз, — сказал я, — зачем ему обшаривать весь дом?
— Я подумала, что он ищет деньги и ценности. Правда, не поняла, отчего он так гневался.
— Он не нашел топаза, — пояснил я.
— Но мне на сей счет грабитель ничего не сообщил. Я думала, что он забрал камень.
Я пожал плечами. Станет мужчина, тем более грабитель, ставить о чем-то в известность какую-то рабыню?
— Но раз ты перепрятал камень, не сказав мне ни слова, значит, и ты отнесся ко мне как к рабыне. Разве не так, Джейсон?
