ты ожидала увидеть на тарелке что-то другое?
Я вообще ничего на тарелке видеть не ожидала, если честно, но не думала, что Василиса Михайловна при Кирилле позволит себе подобную наглость.
— Что ж, спасибо, — ухмыльнулась я, отодвигая от себя отвратительную сосиску. — Жаль только, что это господам будет вонять.
Я медленно поднялась на ноги и только тогда заметила, как растерялась Ася и буквально побагровел Воронцов. Он вскочил следом за мной и уверенно толкнул ко мне свою тарелку.
— Ксю, моё возьми, — заявил он, возможно, считая это верхом благородства. — Василиса Михайловна, что вы себе позволяете? Это что такое?
— А что я такого сказала? — сделала вид, что она очень удивлена, Василиса Михайловна, и тут же быстро-быстро заморгала, всем своим видом показывая — да ведь она чиста и невинна, не замешана ни в каких преступлениях, а если кого-то что-то не устраивает, ну так что она может поделать? Она вообще тут ни при чем, так, мимо проходила!
Судя по выражению лица Воронцова, её оправдания точно не были приняты. Он с таким холодом смотрел на женщину, что даже я поежилась.
— Ксения — не прислуга, — прорычал он. — А моя помощница! Или вы какого-нибудь директора тоже прислугой назовете, а мне потом разгребай проблемы, потому что у кого-то слишком длинный язык?!
Василиса Михайловна аж позеленела в ответ, причем непонятно, от обиды или от страха. Уточнять, что именно вызвало у женщины столь бурную реакцию, я не стала, вместо этого медленно обошла стол и спокойно направилась к выходу с кухни. Успела даже выбраться в коридор и дойти до лестницы, даже поднялась на три ступеньки выше, когда услышала оклик:
— Ксю, стой!
— Чего тебе? — я обернулась.
Воронцов стоял в дверном проеме, что вел на кухню, и держал в руках тарелку со своей нетронутой едой. Наверное, если б у меня перед этим не было занимательной истории знакомства с Кириллом, я бы даже умилилась, но так почему-то особенного восторга не проявила, только спокойно взглянула на него и ухмыльнулась, не особенно сдерживая своё торжество и превосходство.
Зацепила-таки.
Надо же, я думала, у этой мести будет другой привкус. Теперь даже терпения не хватало, так сильно хотелось послать его к чертям собачьим и больше никогда, никогда в жизни его не видеть. Пусть бы делал всё, что в голову ему взбредет, только подальше от меня, пожалуйста. Наверное, и Анжелику Пантелеевну с её вознаграждением послать надо.
— Возьми, — Кирилл подошел ближе. — Ты же голодная наверняка.
— Спасибо, джентльмен, — закатила глаза я, — но в подачках я, благо, не нуждаюсь.
— Это не подачка!
— Кирюша, — я усмехнулась, — если б я хотела есть твой салат, твоё мясо и твой кус-кус, я б устроила скандал там, на кухне, и Василиса Михайловна бы выслушала всё, что я о ней думаю. А так, спасибо, в защите не нуждаюсь.
Я отвернулась от него и поднялась ещё на несколько ступенек выше, когда Воронцов, наконец-то вспомнив о том, что, помимо языка, у него ещё есть ноги, подбежал ко мне и схватил за запястье, рывком разворачивая к себе. Выглядел он действительно растерянно, и я почти поверила — но вовремя вспомнила, как он мило улыбался под луной, рассказывая сказки о всяких плюшевых слонах.
Спасибо, мне больше не девятнадцать.
— Слушай, — прошептал он, — прости меня, Ксю. Я таким придурком пару лет назад был, правда. Я не понимал, что я творю. Но сейчас-то я искренен. Нельзя терзать меня только за прошлое… Дай мне шанс, пожалуйста, Ксю. Это ведь совсем несложно, правда? Переступить через то, что было. Я всё исправлю…
Я не смогла сдержать улыбку, глядя Воронцову в глаза. Симпатичный же, зараза. Бывают и краше, конечно, но что-то в нём было такое необычное, завораживающее… Сразу вспоминалась юность, казавшаяся мне тогда счастливой случайность, что столкнула меня с Кириллом…
Действуя по наитию, я приняла тарелку из рук Ворнцова. Он обнял меня одной рукой за талию, наклонился ко мне чуть ближе, заглядывая в глаза. На его губах играла мягкая, нежная улыбка, такая, что перед нею не устоит ни одна девушка. Он наклонился ко мне поближе, собираясь украсть поцелуй, и в этот миг забыл и о том, что нас случайно могут увидеть, и о том, что он вроде как моё начальство, а целоваться с подчиненными — не есть правило хорошего тона… Наши губы почти соприкоснулись…
Но кус-кус, салат и мясо с головой Воронцова соприкоснулись раньше.
Он отшатнулся от меня и ошалело провел ладонью по волосам. Я усмехнулась и вручила ему уже пустую тарелку, содержимое которой только что вывернула Кириллу на голову.
— Ты, — задохнулся он от возмущения, — ты с ума сошла, что ли? Ксю?!
— Послушай, Воронцов, — я ухмыльнулась, — все свои приёмчики можешь испытать на ком-нибудь другом. И помни, что два раза в одну реку не войдешь, — я поднялась на несколько ступенек и теперь смотрела на него сверху вниз. — Так что оставь эти уловки для Аси и Василисы Михайловны, возможно, для них они ещё работают. А я уж как-нибудь обойдусь без твоей большой и чистой любви, честное слово. До комнаты можешь не провожать.
— Постой!.. — окликнул меня Кирилл, но тщетно. Возвращаться я точно не намеревалась, хоть бы что он там кричал мне в спину.
— Поищи себе другую дуру! — крикнула я напоследок. — А ко мне забудь путь-дорогу, добрый молодец!
— Но…
— И не забудь передать Василисе Михайловне, что ей ещё надо убрать на ступеньках, — мстительно добавила я, прежде чем взлететь вверх по ступенькам и запереться в своей комнате.
Пусть делают что хотят, но я в его играх не участвую. И на взаимность Воронцов может даже не рассчитывать.
Глава пятнадцатая
Под стойкой атакой не в меру жаркого лета не устоял даже огромный дом Воронцовых. Все надежды на то, что хотя бы ночью наконец-то станет прохладно, разбились о показатели градусника. Плюс тридцать один — и никакого кондиционера в комнате. Я открыла окно настежь, но даже это не до конца помогало. Дышать было тяжело, и я полночи прокрутилась в кровати, а потом, смирившись с собственным поражением, села на кровати.
Если верить мобильному, показывавшему два часа ночи, единственным разумным решением было бы лечь обратно в постель и попытаться задремать, но даже когда я натянула на голову подушку, противный звук, как будто какие-то мыши скребутся, никуда не делись.
— Боже упаси, — проворчала я, — если тут живут эти грызуны. Приличный дом, а сам как общага.
Пришлось перевернуться на вторую сторону, закрыть ухо
