— Сергей инженер, и при этом инженер хороший. Может подсказать что-нибудь толковое в хозяйстве. А вот если Октавиан и Антоний намеков не захотят понять, то…
— То я этого крысеныша собственными руками задавлю! — закончила за Александра Антогора.
— Вот, слышал, Марк, голос народа? И у их племени есть, что спросить с Октавиана. Так что крайняя мера всегда в наших руках. Только пользоваться ею можно лишь от безвыходности.
На следующий день без приглашения к обеду в шикарных носилках прибыл Ульпиан. Мы уже вернулись с ревизии имущества компании Александра, Марка и Ливия. Очень обширное и разнообразное хозяйство — от обработки железа до изготовления сыра. Посмотрев на выделку кож и изготовление пергамента, я сказал Александру, что, может быть, если заняться производством бумаги, то это будет проще и выгоднее. Надо будет посмотреть литературу по бумажным технологиям.
Да, Ульпиан. В Риме, вообще-то, не такой уж криминал явиться с визитом без приглашения. Особенно среди хорошо знакомых людей. Поэтому юриста и правоведа приняли достаточно радушно. Было понятно, что он прибыл неспроста. Александр подал девочкам незаметный знак молчать за столом. Разговор, конечно же, начался издалека — с восторгов мастерством Антогоры.
— Слушай, Александр, ты ведь большие деньги можешь получать на боях. Победа-то всегда будет твоя.
— И что? Это будет понятно каждому, и против амазонок ставки будут низкие. Да и, вообще, Домиций, я им не хозяин, а наниматель, и заставить участвовать в гладиаторских боях не в моих силах.
— Но вчера же — то ли заставил, то ли уговорил.
— Ничего подобного. Антогора сама выразила желание поразмяться. Я не возражал.
— Сама? Поразмяться? Никогда не поверю. Если и она сама, то смысл всё равно должен быть.
— Смысл не сложный. Амазонки не хотят, чтобы их беспокоили. Антогора очень просто дала понять, что будет с тем, кто их тронет. Ты представь, что было бы, если бы она вышла на арену с острым оружием, а бой был бы до смерти.
— Представляю. Октавиан и Антоний вчера были просто поражены. И даже выразили интерес к тому, чтобы нанять амазонок на службу.
— Ты же, Домиций, понимаешь, что это невозможно. У племени договор со мной, и никому больше они служить не будут. Ты попробуй, Домиций, вот эту баранью ножку. Антогора сама готовила по рецепту трактирщика Василия. Не совсем как у него получилось, но всё равно очень славно.
— Да, в самом деле, мясо недурственное. И я понимаю, что на службу амазонок уже не взять. Тебе здорово повезло. Такую мощную и преданную армию получить в свое личное распоряжение не каждому дано. И на содержание этой армии ты, казалось бы, не потратил ни асса. Теперь и в Рим будешь безбоязненно приезжать. Почему бы тебе всё же не примкнуть к Октавиану?
— А зачем? Вы здесь, а я там. Какое мне дело до ваших политических махинаций! Вы здесь передеретесь, а хлопоты достанутся мне? Нет уж.
— Ты сам себе противоречишь, Александр! Говоришь о наших римских махинациях, а сам со своими приятелями состряпал тут какую-то коалицию с туманными целями. Как я понимаю, из вашей затеи вытекает, что каждый член коалиции может оказаться под защитой твоих амазонок.
— Может-то может, да вот зачем? Коалиция политических целей не преследует, никаких притязаний на власть не имеет, политических деятелей не выдвигает и не поддерживает. То есть никому и ничем не мешает. Не трогайте там никого, и никакая защита не потребуется. Это просто компания людей, которые дают понять: «Идите вы все на фиг! Если сунетесь, то мы будем кусаться». Вот и всё. Не надо приплетать сюда политику. Вот, Домиций, попробуй и вино от того же трактирщика Василия. Необычное и приятное.
— Да, хорошее винцо. Зря мы ходим вокруг да около, Александр. Ты ведь прекрасно понимаешь, что и почему в Риме происходит. А я так же прекрасно понимаю, что и почему ты делаешь. И вот сидим за одним столом и морочим друг другу головы. Я как увидел вчера вашу Антогору на арене, так и понял, как ловко твой друг Сергей обвел меня и Гнея Фульвия вокруг пальца. Поздравляю, Сергей! Быть тебе великим политиком. Или великим мошенником. Что, в общем-то, одно и то же.
— Благодарю, Домиций. Твоя оценка моих способностей дорогого стоит. Как понял-то? Вспомнил, что видел Антогору на вилле Александра?
— Именно. В крестьянском платье. Мельком, но память у меня хорошая. Мне вчера сразу стало ясно, что с амазонками вы знаетесь давно и приехал ты к Фульвию вовсе не за землей под поместье, а за свободой для амазонок. А я-то гадал всё время: откуда у амазонок вдруг такие деньги? Племя-то изолированное от остального мира, и больших денег там не может быть.
— И к какому выводу ты пришел? — поинтересовался Александр.
— К тому, что ты владение им просто подарил. Я же не видел тех денег, которые они якобы тебе привезли. А амазонки в благодарность за это просто в клочья разорвут любого, кто стал бы тебе чем-то угрожать. С тобой связываться опасно. Слава Юпитеру, что у тебя нет политических амбиций.
— Знаешь, Домиций, меня не покидает ощущение, что тебе очень хочется предостеречь Октавиана и Антония от некоторых опрометчивых поступков.
— Я вчера уже предостерег. Кто знает подноготную происходящего, тот понимает и суть происходящего. Мне с тобой портить отношения незачем.
— Ну что ж — спасибо тебе за это известие! Тогда я могу спокойно возвращаться на свою виллу.
Ульпиан отбыл в своих шикарных носилках, а девочки защебетали как птички.
— Ой, как хорошо-то! — воскликнула Охота.
— А я уже по купанию соскучилась, — поддержала ее Ферида.
— Интересно, а что за наше отсутствие натворили в доме рогатые сторожа? — задумчиво произнесла Антогора. — Пойду скажу Мару, что мы уезжаем.
— Не спеши, — остановил ее Александр. — Выезжаем завтра утром. Ты деньги от Марка и Ливия приняла?
— Да.
— На всякий случай четверть оставь здесь, а остальное заберем с собой.
— Поняла. Но я их не считала.
— Сергей поможет.
Денег оказалось много. Три тысячи денариев и тысяча шестьсот ауреусов.
— Оставим здесь серебро, а золото заберем. В дороге будет легче. Антогора, а за какое время эти доходы?
— Не знаю, но в последний раз забирали полгода назад.
Посмотрев вчера предприятия римской компании, можно удивиться таким большим доходам при таком большом, но всё равно примитивном хозяйстве. Ведь не все же деньги здесь. Вдвое больше, наверное, отходит Марку и Ливию. Впрочем, мне-то какое до этого дело!
* * *
Утром Александр написал записки Марку и Ливию о визите Ульпиана, приказал Панкратию их доставить и мы отправились в поместье.
Дом встретил нас тишиной и запертыми дверями. В саду тоже ни души. Фавны обнаружились в глубине леса. Опять помог необыкновенный слух амазонок. Ферида как-то среди общего шума и разноголосья леса различила отдаленные звуки свирели. Пошли на них и наткнулись на мохнатых и рогатых. Все в стружках и опилках. Заняты изготовлением и настройкой этих нехитрых музыкальных инструментов. Хорошо сделанный инструмент и мастерское исполнение фавнами музыки издавна способствовали грехопадению не одной нимфы, очарованной игрой на свирели. Забираем ключи и наконец попадаем в дом.
Вопреки беспокойству Антогоры внутри всё в порядке. Правда, кладовки изрядно опустели и две винные бочки утратили свое содержимое, но и нам что-то из продуктов питания осталось на разживу.
— Ферида, ты купаться хотела, — напоминает ей Александр. — Нас возьмешь с собой? Кто останется готовить обед?
— Да вы уж идите. Я один справлюсь, — говорит Мар. — Только очень-то не опаздывайте и гостей сегодня не приводите. Вот пополним запасы — и тогда будет можно.
По берегу озерца тут и там разбросаны обнаженные тела нимф и амазонок. Нежатся после купания. Антогора избрала в качестве изголовья мой живот. Я тихо перебираю пальцами ее роскошные волосы, а она благодарно и блаженно улыбается. Рядом со мной сейчас лежит вовсе не решительная и жесткая воительница, а просто красивая, романтическая и мечтательная девушка.
Фавны тоже присутствуют в полном составе. Правда, на противоположном берегу, но и они мокрые после купания. Уселись в кружок, о чём-то посовещались — и над озером поплыла нежная и мелодичная музыка только что сделанных свирелей. Я опять погрузился в сонное, ставшее уже как-то привычным, сказочное забытье…
* * *
— Ты, помнится, сетовал на то, что мира Швейцера нам никогда не видать, — расхаживая по библиотеке и искоса поглядывая на опять очень уж эмоциональных игроков в шахматы, говорит мне Александр. — Теперь же мы знаем, где в него вход. Может, сходим посмотрим?
— Сходить-то можно. Посмотреть с толком нельзя.
— Почему это?
— Потому, что Швейцер немец.
