хачапури. Большой графин с морсом. А мне пресный салат с томатами и рукколой и стакан негазированной воды.
— Хочешь кусочек? — предлагает Давид.
Осторожно сглатываю. Только собираюсь согласиться, как мысленно всплывает строгое лицо Кирияновой, которая грозит мне пальцем.
— Нет, спасибо. Я не очень голодна, — опускаю взгляд в тарелку. Поддеваю вилкой листик рукколы и пытаюсь убедить себя, что она тоже вкусная. — Обожаю рукколу. Ела бы ее и ела…
Официант возвращается и приносит остальную часть заказа, которую выбрал Давид.
Стол накрыт щедро. Очевидно, Давид любит вкусно поесть и не скупится на угощения.
Тимофей, когда только начинал ухаживать за мной, тоже не был жадным… Да и Суворов бросался деньгами. А потом случилось…
— Можно, пожалуйста, счет? — прошу официанта, пока тот еще не ушел.
— Конечно, сейчас принесу.
Уф…
— Ты куда-то торопишься? — интересуется Давид.
— Нет-нет. У меня на сегодня дел не осталось. Просто я хотела оплатить свой салат. Я все равно больше есть ничего не буду… а ты, разумеется, волен в своих гастрономических желаниях.
— В смысле заплатить? — непонимающе сводит брови к переносице. — Я же тебя пригласил в ресторан. С какой стати ты должна оплачивать счет?
Опускаю взгляд.
Я так решила, чтобы больше никогда не услышать от мужчины, которому я доверилась, фразу «твое здесь только то, что у тебя под ногтями». И не ощущать себя обязанной. Чтобы мужчина не вел себя по-скотски, считая, что я его собственность…
— У нас же дружеский ужин. Ты не обязан за меня платить, Давид, — пожимаю плечами, слегка улыбаясь, стараясь разрядить обстановку.
Расулова такой подход не удовлетворяет. Совсем. Он раздражается.
— Ты не понимаешь, что таким образом унижаешь меня? Может, ты еще машину мою заправишь, раз ездила на ней?
— Я не хотела тебя обидеть, прости…
Да что со мной творится?! Все же так хорошо начиналось. А в последний момент сомнения и страхи стали громче, чем доводы разума.
— Счет раздельный или совместный? — к нам возвращается официант.
— Раздельный, — отвечаю.
— Совместный! — рявкает Давид.
Мы это сказали хором.
На что официант тактично говорит, что подойдет позже, когда мы определимся.
Мне жутко неловко. Я вижу, что у Давида портится настроение. И мне очень жаль. Но когда Расулов был просто клиентом автомойки и держался отстраненно, не всерьез мечтать о нем было гораздо легче, чем общаться, когда он решил обратить на меня внимание.
Между нами повисает молчание. Не знаю, что теперь сказать.
У Расулова слишком горячая кровь. Похоже, его представление мира традиционное. Он не согласится брать у женщины деньги даже в такой ситуации, как сейчас.
Прислушиваюсь к музыке в ресторане, голосам других гостей и среди этих голосов неожиданно слышу визгливый и очень знакомый.
— Тимоша!..
Не переношу этот голос. Он мне противен и вызывает ощущения, как будто я скребу ногтями по известке, или как шуршание пенопласта. Меня передергивает.
— …Тимоша, зачем ты меня сюда привез?! Я хотела в мишленовский ресторан, а это что за забегаловка?! А?!
Глава 22
Оборачиваюсь.
Вижу Кристину и мужа.
Соседка изменилась, будто отекла или немного располнела. У нее появились щеки, а глаза сузились. Вместо соблазнительного мини на ней простой сарафан грязно-бежевого цвета, а копна черных волос собрана в неряшливый хвостик.
Тимофей, как всегда, в брюках, рубашке и галстуке. И он правда похудел. Свекровь не обманула.
— Ты же была сильно голодная. Это ближайшее от клиники место, — цедит Тим.
Только их здесь не хватало! Проклятье.
Парочка занимают столик в трех метрах от нашего. Опускаю голову, пальцами зачесываю волосы к лицу, чтобы прикрыться ими.
— С тобой все нормально? — спрашивает Давид.
— Да, порядок…
Надеюсь, он ничего не поймет.
— Я хочу красную икру! — визжит Кристина.
— Крис, здесь нет икры. Это грузинский ресторан. Да и врач тебе ясно сказал, что нужно воздержаться от термически не обработанных мяса и морепродуктов. Перекуси винегретом или хинкали, а дома поешь курицу, которую приготовила мама, и…
— Чепуха! Ты кормишь меня этой долбаной курицей не потому, что печешься о моем здоровье, а потому что она дешевая! И сюда ты специально меня привез! Какой же ты скупердяй, Демидов! До невозможности! Мне уже блевать охота от вашей «правильной» еды! Я ношу твоего ребенка и хочу суши, морские гребешки и икру. Только черную теперь, а не красную! — Краем глаза вижу, как Кристина демонстративно поднимает руку и щелкает пальцами, подзывая официанта: — Эй, бедолага!
Парень, который обслуживает и наш столик, подходит к ним.
— У вас есть икра? Трюфели? Лобстеры?
— Только кабачковая икра на брускетах.
— Прелестно! — возмущается Кристина. — Другого я почему-то и не ожидала услышать! Хорошо, — пыхтит она и захлопывает меню, — несите мне самое дорогое блюдо, какое у вас есть. Без разницы что это!
— Нет! — нервно возражает Тим. — Заткнись уже. — Шумно выдохнув, обращается к официанту: — Порцию винегрета и чашку зеленого чая для девушки. Я ничего не буду.
Официант уходит. Кристина недовольно сопит.
— А что, Демидов, сильно затратно ужинать вдвоем, да? Господи, знала бы я, какой ты на самом деле, сроду бы с тобой не связалась!
— Я не для того впахиваю на работе, чтобы сорить деньгами, Крис, — мрачно отвечает он.
— Так до смешного доходит, Демидов! Еще скажи, что кроватку для нашего будущего малыша будем покупать у кого-нибудь с рук. А что? Чужой ребенок обоссался в ней всего два раза, значит, она почти новая! Да?
— Знаешь ли, ты тоже так себя не вела. И, к твоему сведению, я позволяю тебе гораздо больше, чем когда-то жене. Я оплачиваю тебе такси. А она всегда ездила на автобусе и не жаловалась! И молча готовила, дома убиралась, стирала, чего ты, как оказалось, делать не умеешь.
— Фу, Демидов, меня сейчас вырвет. Ты же богатый человек, можешь нанять домработницу, но из принципа зажимаешь деньги. Ты тратишь только на себя, даже мамаше жадничаешь нанять водителя и заставляешь трястись в автобусе. Раньше ты покупал мне цветы и подарки, а теперь нет. Когда ты стал таким?
— Он всегда таким был… — забывшись, шепчу я.
— Прости, что? — переспрашивает Давид.
Вздрагиваю. Густо краснею. Я так заслушалась, что забыла обо всем.
— Ничего. Я просто задумалась, — бормочу. Облокачиваюсь одной рукой на стол, чтобы прикрыть лицо. — Давид, мне, кажется, нехорошо. Голова разболелась. Наверное, из-за духоты. Извини меня, пожалуйста, но я лучше поеду.
— Но здесь прохладно.
— Или из-за холода… Мне очень неловко перед тобой.
Он резко переводит взгляд от меня на тот проклятый столик и клонит голову набок. Конечно, Давид тоже все слышал. Впрочем, муж и Кристина продолжают выяснять отношения.
Расулов напрягается, стиснув
