Мы предоставили Павлу возможность ответить:
— Правильно.
— Конрад из любви к Кларе согласился отдать гаду свою почку?
Павел скрипнул зубами и допил то, что оставалось в бокале. Витек тут же подлил еще.
— Согласился. Обследовался, и вышло, что годится.
— И мамуля Конрада не возражала? Если я правильно услыхала, ее зовут Флора?
— Флора.
— Объявляю перерыв. Попрошу еще кальвадоса.
Угадайте с трех раз, куда Аня отправилась со своим мобильным? Я начала подумывать, не пора ли мне украсить достойным образом дверь в бойлерную.
Дальше я уже не в состоянии передать, кто что говорил, так как все пытались перекричать друг друга. Но волновало нас одно и то же. Все возмущались, что эта сука готова искалечить родного сына, что Конрад был гораздо младше Болека как минимум лет на пятнадцать, и куда, черт побери, этот проклятый Болек подевался, раз не лежит в больнице?
Я даже не сомневаюсь, что мы получили бы самые невероятные ответы, если бы Аня не вернулась в столовую.
— Судебное следствие возобновляется, — сухо объявила она. — Мать Конрада Каминского, Флоренция, девичья фамилия — Скочигай. Согласно Актам гражданского состояния она является родной сестрой Болеслава Скочигая, имена родителей совпадают. Если бы Конрад был ей чужим человеком, то ее намерение использовать его ради брата было бы понятно, но, по всей вероятности, Конрад является ее родным сыном. Я подчеркиваю — по всей вероятности.
За столом на минуту воцарилась напряженная тишина.
— Кроме того, Болеслав Скочигай вовсе не лежит в больнице. Кто и когда в последнее время видел Болеслава Скочигая собственными глазами?
— Мартуся, два дня назад, — спешно доложила я.
— Я гораздо раньше, почти три недели назад, когда его фотографировала, — с сожалением призналась Наталка.
— Я — никогда, — мрачно заявил Павел, — а Конрад сегодня утром в городе.
Ну разве я могла не похвастать своей проницательностью?
— Так он поэтому Клару разлюбил? Просек, наконец, что она ему лапшу с почкой на уши вешает!
— Но кто же все-таки в больнице лежит? — рассвирепела Малгося.
— Некий Казимеж Лясковский, которому почка вовсе не требуется, так как ему удалили камни неделю назад, — спокойно информировала нас Аня. — За ним ухаживают два человека: Лясковская, его жена, и некий Скочигай, который прицепился к нему как репей и чуть ли не на коленях перед ним ползает, совершенно непонятно, с какой стати.
Опять Лясковская! В голове у меня снова завертелись коротенькие ножки, и я забыла, что уже в прошлом разговоре с Павлом начала подозревать то, что сейчас как раз и подтверждается. Фантастическая подстава, странное Кларино вранье! За кем она, собственно, бегает — за гадом Болеком или за Лясковским? И на кой ляд Конраду результаты обследования на совместимость с Болеком, если с почкой… без почки… нет, все-таки с почкой, лежит Лясковский?!
Тут до меня дошло, что Аня продолжает свое следствие. Павел послушно давал показания:
— Флора Каминская, в девичестве Скочигай, проходит в настоящее время курс лечения в косметической клинике, не так ли? С какого времени и когда должна вернуться?
— Из того, что сказал Конрад… Я почти все знаю со слов Конрада. Ее нет две недели, и через две недели возвращается. Нет, теперь уже через двенадцать дней.
— Таким образом, отсутствие Флоры и пребывание Лясковского в больнице совпали по времени?
— Похоже на то. Может, сговорились.
— А от кого Конрад узнал, что почка нужна Болеку и надо обследоваться, вдруг ему подойдет?
— От Клары. Такие представления устраивала, что тот сам готов был в петлю лезть, а после каждого удачного анализа ласками его, зараза, одаривала. Насчет ласк, это я так думаю, Конрад ничего такого не говорил, джентльмена из себя строит, но его так плющило — любой осел бы догадался. А как выяснилось, что это Лясковский, а Лясковскому Конрад не подходит, тут она ему шабаш ведьм по первому разряду закатила, еще похлеще, чем когда в дом не пустили.
— Откуда ошибка? Конрад знает?
— Нет, но Клара проговорилась, что гад подвел…
— Странно было бы, если бы не подвел, — съязвил Витек.
— А потом пыталась это замазать, что ее еще больше разозлило. Вот тогда Конрад и очухался.
— Так зачем же ты его в таком случае приковывал к этой… как ее… батарее?
— Отомстить рвался. Совсем башню у парня снесло. Убить Лясковского.
— Не вижу логики, — недовольно возразила Аня.
— Ну, он пока не решил. Может всех поубивать. Я боюсь, выскочит на улицу и угодит под трамвай.
— Он все еще там сидит? — забеспокоилась я. — Или уже освободился?
— Нет, я его у себя дома пристегнул. Батареи у нас старые, чугунные. И морду ему кляпом заткнул.
— А откуда у тебя наручники?
— Это еще с молодости, когда гонками увлекался. Один мент совсем от гонок ошалел, так я ему кружок дал проехать, а он из благодарности у меня в машине наручники и потерял, вместе с ключом.
Аня какое-то время раздумывала, листая свои записи.
— Секретарь бы пригодился… Минуточку. Давайте уточним Конрад узнал от Клары, что должен пройти обследование, так как Болеку нужна почка. Прошел. Кто подтвердил, что все подходит?
Павел пожал плечами.
— Не знаю. Конрад тоже не знает. Какие-то врачи, должно быть, во всяком случае, Клара так ему сказала. А раньше мамуля намекала, Флора, но та осторожно, а в основном Клара давила.
— Флора была за?
— За. При каждой встрече исподтишка так подзуживала и в этом вопросе была с Кларой заодно.
— Получается, они все друг друга знали?
— Понятное дело. Конрад Лясковских меньше, но тоже.
— Странно это, — вмешалась Малгося. — Какая-то мамуля ненормальная, и вообще, кто кого обул — не пойму, здесь гад, там Лясковский, почка и вовсе, выходит, не нужна..
— А эта Флора точно мать Конрада? — заподозрила неладное Наталка — Может, он из детского дома? Приемный?
— Да я его с рождения знаю! — возмутился Павел. — И вылитый отец, как и я!
— Здесь важен не отец, а мать…
Я охнула так, что обратила на себя всеобщее внимание.
— Ослица, — высказалась я с отвращением в собственный адрес, хватаясь за сотовый. — Старая кретинка. Есть один человек, можно сказать, очевидец! И с отцом твоим дружила, и с матерью, еще с молодости, а все из-за фамилии!
— Как это?
— Звали ее Лялька Каминская, училась вместе с твоим отцом, и еще тогда общие корни искали, всю генеалогию перерыли, если и были родственниками, то в раннем Средневековье. Но дружить от этого не перестали, без всяких там романов, нормально дружили, до самого ее отъезда. Лет сто уже как во Франции осела. Могу позвонить.
— Звони немедленно!
— А не очень поздно? — забеспокоилась Аня.
— Лялька поздно ложится, бывало, мы друг другу посреди ночи звонили.
— Тогда звони!
Я позвонила. Витек врубил громкую связь.
— Владик Каминский? — обрадовалась Лялька, и тут же радость в ее голосе сменилась грустью. — Он же давно умер!
— Да уже несколько лет тому…
— Царство ему небесное. А что?
Я кратко объяснила, что дело в почке, и спросила про позднего ребенка, Конрада, что родился после развода…
— О господи, еще как помню, разве такое забудешь?! — тут же принялась делиться воспоминаниями Лялька. — Владик тогда, можно сказать, мне в жилетку рыдал, не знал, что делать. Ты же знаешь, Владик тот еще бабник был, упокой, Господи, его душу!
— Поэтому первая жена с ним и развелась…
— И я бы развелась. Но он абы за что не хватался, выбирал, а мог себе позволить, гляди ж ты, вроде ничего особенного, а баб как магнитом притягивал, было в мужике очарование, ничего не скажешь! Да вот не повезло, сделал одной такой ребенка…
— Это была Флора? Флора Скочигай?
— Какая еще Флора? Впервые слышу. Я, считай, при этом присутствовала, он мне и плакался, представляешь, она взяла и померла при родах.
— Кто померла?
— Деваха та, мать. С младенцем на руках остался. Ой, погоди-ка, точно, женился сразу на какой-то соплячке, Флоренция ее звали. Ты о ней спрашивала? Фамилию не знаю.
— Флоренция, Флора… может быть. Значит, Конрад вовсе не ее сын?
— Ну, ясное дело!
— Холера. А мы тут голову ломали, как может мать быть против собственного ребенка! А он в курсе?
— Кто?
— Конрад.
— Откуда мне знать? Понятия не имею. Погоди-ка, а если не знает, то, выходит, я тебе тут жуткие семейные тайны раскрываю? В общем-то, мне кажется, никто об этом и не знал. Все так сошлось, второй ребенок и свадьба, скромная, без всякого шума, а Владик ни с кем не делился. Да и я тоже, к тому же скоро уехала. Ты там что-то про почку говорила?
— Да уж. Флора эта хотела у Конрада почку вырвать для чужого человека. Мы-то думали, что она такая мать-злодейка, а если получается, что вовсе и не мать, тогда понятно. Бог тебя наградит за разоблачение чужих грехов, а то мы уж не знали, что и подумать.
