– Безусловно, мои отношения с твоим отцом нельзя было назвать дружескими, но сейчас, после его смерти, возможно, нам удастся найти взаимопонимание.
– Мы – судьи. В наши обязанности входит помогать другим богам находить общий язык друг с другом. Естественно, между нами должно быть согласие – такова воля верховных.
– Ответ достойный, но неужели искренний?
Гость промолчал. Поставив чашу на стол, он посмотрел на собеседника взглядом, напоминавшим взгляд удава, терпеливо выжидающего свою жертву. Лицо старика стало серьезным.
– Неужели я ошибся в тебе, юноша?
– Я внимательно тебя слушаю.
– Что ж, я ценю твою осторожность, поэтому начну первым. Несмотря на размолвки, существующие между нами, у нас ведь много общего.
Хозяин сделал небольшую паузу, но не один мускул не дрогнул на лице его гостя. Такое поведение могло смутить кого угодно, но старик, по-видимому, был крепкого нрава.
– Когда-то твои и мои предки были царями. Это они привели в Атлантиду свои народы, и это их верховные встречали как равных. В те далекие времена они были истинными вождями. Власть принадлежала им по праву рождения и никто из живших на земле не смел ее оспаривать.
– Что из того? Такой порядок существовал задолго до моего, да и твоего рождения. Сейчас лишь седые легенды, угасающие в памяти, напоминают о тех временах. Но кто может серьезно относиться к сказкам, услышанным в детстве?
– Сказка? – старик невесело усмехнулся. – Кто знает, возможно, порядок, существующий сейчас, когда-то тоже станет сказкой.
– Вряд ли это возможно, нет никаких причин для возврата к прошлому, да и идти против воли верховных – опасный и рискованный путь.
– Было бы желание, а причины найти можно. Ну, а риск… Чем ты рискуешь, Май? Должность судьи почетна, но, кроме каждодневных забот, разве сулит она тебе какую-либо выгоду? Тебе повезло: ты заменил отца на этой должности. Но кто может поручиться за то, что, когда придет время, твой сын займет твое место? Разве мало сейчас простых землепашцев и пастухов, чьи предки когда-то сидели за одним столом с верховными?
– Любая работа на благо общества почетна.
После этих слов Мая на лице старика отразилось глубокое разочарование. Он натянуто улыбнулся и, подняв бокал, тихо сказал:
– Что же, судья, будем считать, что этого разговора не было.
В зале воцарилась тишина, нарушаемая лишь жужжанием насекомых, круживших возле чаш с мерцавшим пламенем. Адам внимательно смотрел на лицо полулежавшего рядом бога. Оно было по-прежнему невозмутимо. Даже если бы Адам, отбросив все приличия, попытался проникнуть в мысли Мая, это вряд ли ему удалось. Земные боги научились, по-видимому, ограждать себя от таких посягательств. Пауза затянулась. В такой ситуации гостю оставалось лишь одно – покинуть гостеприимный дом. Но Май не торопился. Наконец он встал с дивана и, пригубив из своей чаши, нарушил молчание.
– Мой благородный Хуч, я прошу прощения, если долго испытывал твое терпение. Искренность твоих слов вынуждает меня, вопреки здравому смыслу, забыть об осторожности. Не скрою, мой род так же бережно хранит предания о прошлых временах, и я не меньше твоего понимаю разницу между Властью и поддержанием законности, и, в отличие от верховных, ничто материальное мне не чуждо. В оправдание своему колебанию могу сказать все то же: возврат к прошлому кажется мне маловероятным.
Адам не ожидал услышать такие слова от молодого судьи. Он с интересом вглядывался в лицо Мая, но оно было по-прежнему невозмутимо. Хуч, по-видимому, также был в растерянности.
– Скажу больше: перед смертью мой отец нарушил данную тебе клятву и рассказал о ваших с ним планах. Я знаю, что все ваши разногласия с ним были лишь ширмой. Не суди его строго за это, ведь благодаря отцу я зашел в твой дом не скрытым врагом, а послушным сыном.
Вместо ответа старик поднялся на дрожащих ногах и раскрыл объятия. Его глаза блестели от выступивших слез. Май в почтении склонил голову.
Постояв немного, он помог хозяину сесть, а сам занял свое место.
– Почему же ты так не веришь в начатое нами дело? – придя в себя, спросил Хуч.
– Думаю, тот, кто родился равным, вряд ли добровольно поступится своими правами.
– Возможно, ты прав.
– Тогда остается только силовой путь, но он, по-моему, вообще бесперспективен.
– И здесь я с тобой полностью согласен. Возможно, как судьи мы и обладаем некоторым авторитетом и влиянием, но этого мало для того, чтобы боги доверили нам свою жизнь и благополучие. Признавая за нами особые привилегии, остальные члены общества будут вынуждены пожертвовать своей свободой и равенством. Естественно, для этого нужны очень веские причины.
– Значит, возврат к прошлому невозможен, – констатировал Май.
– Невозможен, если только самим не создать эти причины. Скажи, юноша, в чем, по-твоему, основа существующего уклада?
– Думаю, в равенстве.
– Равенство. Безусловно, это важный фактор, но он, скорее всего, лишь следствие. Главный враг всех наших начинаний не он.
– Но что же тогда?
– Подумай, есть ли что-либо в твоей жизни, ради чего ты был бы готов поступиться своей свободой, своими правами?
– Не знаю, наверное, нет.
– Я так не думаю. Представь на секунду, что твоей семье, твоим близким друзьям угрожает смертельная опасность, что на чаше весов лежит жизнь твоего ребенка. Разве это не стоит некоторых свобод?
– Безусловно, это стоит не некоторых, а всех моих свобод, но что за странные примеры? В этом мире нет существ, которые могли бы угрожать жизни богов.
Выдержав серьезный обеспокоенный взгляд Мая, Хуч едва заметно улыбнулся и тихо добавил:
– Кроме самих богов.
– Что ты хочешь этим сказать? С какой стати кому бы то ни было желать гибели моих детей?
– Кто знает? Но это и не важно. Я уверен, что зерна подозрительности и сомнений дадут плодотворные всходы, а воображение дорисует недостающие черты в образе врага. Единственное, что имеет значение, – это уверенность в том, что лишь я смогу защитить их от надвигающейся угрозы. Я объединю их, чтобы нам вместе противостоять иным, таким же образом объединившимся против нас богам.
– И ради этого они отдадут свою свободу в твои руки?
– Безусловно! Ты правильно все понял.
В ответ Май громко, но как показалось Адаму, несколько натянуто рассмеялся:
– Клянусь, я никогда не слышал более сумасшедшей идеи. Неужели ты думаешь, что тебе поверят?
– Но ведь ты почти поверил. Сами по себе боги – личности. В этом их сила и слабость. За всю жизнь я не встречал никого, кто бы считал себя хоть в чем-то уступающим остальным. Все они мечтают подняться над себе подобными, но сделать это в одиночку для большинства нереально. Они понимают это. Угроза от некоего врага дает им шанс, а неравенство в группе – надежду на власть над соплеменниками. Нам надо лишь помочь им осуществить их мечты. Разве это не благородно?
– И в чем же жители долины будут лучше тех, кто живет в горах? – с нескрываемой иронией спросил Май. Было видно, что он не может серьезно воспринимать доводы хозяина дома.
– Это не имеет никакого значения.
– Предлагаю поделить всех по цвету волос или глаз, – с иронии Май перешел на откровенную насмешку. – Или нет – по цвету кожи! Чем не идея? За это и выпьем!
И он поднял свою чашу.
– Что ж, твои слова не лишены смысла. Внешность и место проживания играет не последнюю роль в этом деле, – вслед за Маем Хуч поднял свою чашу, но при этом он был вполне серьезен. – Враг не должен жить слишком близко, иначе наш обман может раскрыться, но он не должен быть и слишком далеко, так как угроза должна быть реальной. Ну а внешность может служить для распознания «своих» и «чужих».
Видя, что хозяин дома не разделяет его настроения, Май прогнал улыбку с лица.
– В лучшем случае мы станем всеобщим посмешищем.
– Возможно. Но возможно и то, что потомки наши, поднявшись над толпой, станут царями царей.
– Да будет так.
Боги замолчали. Вглядываясь в их покрасневшие от пламени огня лица, в Адаме почему-то все больше крепла уверенность в том, что безумные идеи старика не так уж и безрассудны.
7.
«Небо. Бездонное, бескрайнее. Слепящая глаза голубизна, белоснежные облака. Невозмутимо-безразличное торжество, порожденное стихией. Что за дело ему до трех молчаливых богов, несущихся по его просторам? Что могут они противопоставить порождению самого мироздания?» – так думал Адам, сидя в одном из кресел ковчега и отрешенно наблюдая за происходившим вокруг.
Сквозь прозрачный пол ковчега глазам Адама открывался сказочный мир, сотканный из дымчатых просвечивающих облаков. Они жили своей, независимой, свободной жизнью то расступаясь и давая возможность Адаму видеть буйство красок находившегося далеко внизу земного мира, то наступая и обволакивая ковчег плотной пеленой белого тумана. От всего этого грандиозного зрелища веяло холодным покоем. Хотелось просто сидеть и созерцать, ни о чём не думая. По всей видимости, спутникам Адама сейчас это было особенно необходимо.
