Я не стал пытаться выбить нож ногой, перехватить удар или подставить руки. Я вцепился в краешек подушки на диване и дал ему подойти ближе. Он был слишком взбешен, чтобы думать, и не видел, что я собирался сделать. Когда он выбросил вперед руку с ножом, я подставил подушку, а потом рванул на себя. Оставшись без оружия, он попытался бежать. Он очень старался, но запнулся за мою ногу и растянулся на брюхе. Я прыгнул ему на спину и стал заламывать руку. Сначала он кричал, потом орал, потом хрипел с пеной у рта. Потом оглушительно хрустнула, сломавшись, кость.
Как только это случилось — впрочем, может, я ошибаюсь, — Венера хрипло вскрикнула, и мне показалось, что кто-то содрал с меня скальп.
На этот раз, когда я очнулся, мне было значительно лучше, потому что в воздухе пахло цветами, а моя голова лежала на удобной подушке, которая при ближайшем рассмотрении оказалась ногой женщины. Надо мной склонилось лицо, одна половина которого горела от оплеухи, но все равно это было знакомое прекрасное лицо. Черный водопад волос падал с плеч, я коснулся их, а Венера, увидев, что я жив, улыбнулась, наклонилась и поцеловала меня.
— Он ударил тебя.
— Похоже, здорово.
— Пепельницей. Я крикнула, но…
— Ну, как я его разукрасил?
— Без зубов и весь в крови.
— А Эдди?
Венера еще раз улыбнулась, явно довольная.
— Ты сломал ему руку. Он продолжал кричать, когда Ленни тащил его на улицу. Он все порывался убить тебя и ругал Ленни, потому что думал, что тот уже прикончил тебя.
Я тоже захотел улыбнуться, но моя голова болела слишком сильно. Пепельница валялась на полу, тяжелая бронзовая пепельница, которая превратила бы мою голову в жиденькую кашицу, если бы не бинты, которые смягчили удар. Повязка была разорвана и пропиталась кровью, но, как я уже сказал, я чувствовал себя ничуть не хуже, чем после предыдущих ударов по черепу.
Я покрутил головой и посмотрел на нее.
— Как вышло, детка, что наши друзья оставили меня умирать и не попытались избавиться и от тебя?
— Ты, наверное, еще не очухался, мужчина. В этом городе ты можешь спокойно убить, и это сойдет за самооборону, особенно если имеется под рукой свидетель, который расскажет, как убитый первым набросился на тебя.
— Ты должна была выступить этим свидетелем на суде?
— Жизнь смешная штука. Я еще надеюсь вырваться отсюда и пожить там, где не будет Ленни.
Я опустил голову и закрыл глаза.
— Что они хотели от тебя?
— Спрашивали, почему я якшаюсь с тобой. Они думали, что я имею отношение к тому, чем ты занимаешься.
— Так, так.
Она пробежала пальцами по моему лицу, ласково погладив его.
— Тебе очень плохо?
— Не намного хуже чем обычно.
— Точно?
— Угу.
Венера просунула обе руки мне под голову и осторожно переложила ее на подушку. Затем что-то сделала с лампой, и ее яркость стала уменьшаться, пока не остался лишь слабый намек на освещение — такое бывает в комнате при зарождающемся рассвете.
Она встала и включила магнитофон, двигаясь томно и расслабленно. Стоя перед ним, она принялась раскачиваться в такт тихому, но напряженному ритму нескольких барабанов.
— Я знаю вещи, которые будут тебе интересны.
— Какие вещи?
Она сделала два быстрых шага и изящно повернулась, так что платье поднялось и закружилось. На мгновение на фоне черной ткани мелькнули белизной ее стройные ноги.
— Ты знаешь, что такое Серво и его «Бизнес-Группа»?
— Я представляю, что это такое. Они — исполнители, он — денежный мешок и хозяин.
Барабаны били одиночными пульсирующими ударами, как сердце хорошо тренированного спортсмена после разминки. Она стояла в напряженной позе, расставив ноги, потом по ее телу пробежала мягкая плавная волна. Я видел, что ее полузакрытые глаза смотрят на меня, а рот слегка улыбается. Через секунду ее руки потянулись к пуговицам на спине.
Каждое слово произносилось в такт барабанному бою и движениям ее тела.
— Они контролируют заведения, подобные моему. В ночных клубах устроены задние комнаты, куда мужчинам, когда потребуется, доставляют девочек. Там установлены скрытые камеры, так что у Серво всегда есть материал для шантажа.
Она выскользнула из платья и перекинула его на руку, прячась за ним, как за занавеской, которая слабо раскачивалась из стороны в сторону. Все произошло так быстро, что я не успел понять, как она это проделала.
Прикрываясь платьем, она, тем не менее, дала мне увидеть блестящий клинышек, держащийся на бедрах. Еще одна блестящая полоска чуть прикрывала ее груди. Упругие. Волнующие. Мне стало трудно говорить. Я еле выдавил:
— Что еще?
— Серво был нищ, когда приехал в город. Кто-то поставил его здесь на ноги.
Она улыбнулась, повернула голову и как будто от застенчивости прикрыла рукой глаза. Ее бедра все дальше и дальше отходили назад, затем резко дернулись вперед. Она проделала то же самое опять и засмеялась.
— Я хороша, мужчина?
У меня пересохло во рту.
— Кто стоял за ним?
— Говорили, что ты. Ни у кого в городе нет таких денег. Он не мог бы получить их никаким законным путем.
Она перестала танцевать, быстро присела, и что-то беззвучно упало на пол. Когда она выпрямилась и снова поймала ритм, я увидел, что лоскуток материи остался лишь на бедрах.
— Мне сказали, что он приехал с женщиной. Очень влиятельной женщиной. Она исчезла незадолго до того, как он стал большой шишкой.
— Кто сказал тебе это?
— Не спрашивай. Тот человек больше ничего не знает, и не надо его впутывать в это дело.
— О’кей, детка, — согласился я. — Ты мне здорово помогла.
Венера опять улыбнулась, сделала какие-то неуловимые движения и освободилась от последнего предмета дамского туалета. Барабаны бешено рубили воздух.
Потом свет погас, и я только слышал, что она движется ко мне в темноте.
— Мне понравилось, что ты сделал с ними, мужчина.
— Я рад, что доставил тебе удовольствие.
— Теперь я покажу тебе, что значит настоящая женщина. Такой у тебя еще не было.
— Конечно, — мой голос вдруг почему-то ослаб.
И она показала.
Глава 10
«Форд» стоял на прежнем месте, но теперь он был зажат между двумя старенькими автомобильчиками с эмблемами колледжей, наклеенными на ветровом стекле. Судя по моим часам, было восемь тридцать две. Судя же по моей голове, пришло время забиться в какую-нибудь дыру и умереть. Теперь в доме горел свет во всех окнах, кроме одного, с желтыми занавесками, и именно ему я помахал рукой. Прощай, моя Венера.
Я чуть не лишился остатков рассудка, еще не выбитых, после того, что со мной проделала Венера. Против нее я сопляк.
Кроме того, это был отличный источник информации.
Я сел за руль и вставил ключ в замок зажигания. Надо было быть волшебником, чтобы выехать со стоянки, но, наверное, в роду они у меня имелись, потому что мне удалось сделать это. Как только я завернул за угол, я услышал вой полицейских сирен, нагоняющий меня. Не спрашивайте, почему, но моя рука дотянулась до ключа зажигания, выключила двигатель и свет, и я вильнул к бордюру, упав на сиденье. Со стороны можно было подумать, что эту машину не собираются убирать отсюда раньше завтрашнего утра.
Они прикатили на трех машинах. Сирены, затихая, ворчали напоследок. Дверцы распахнулись, и из них, как горох, высыпались копы. Со стороны было видно, как четко и организованно они действуют. Они парами обложили дом, так что из него не выскользнула бы даже мышка. Потом Линдс и Такер взбежали по ступенькам и громко постучали.
Внутри кто-то крикнул, дверь открылась и сразу захлопнулась. На копов стали орать и требовать, чтобы они убирались. К орущим присоединялись все новые и новые голоса. Ни один из них не принадлежал Венере.
Я улыбнулся в темноте.
Если Такер прибыл забрать тело, его ожидало сильное разочарование. Я знал, что еще кое-кто из моих знакомых будет тоже немного расстроен. Мне стало смешно, что полицейские принимали такие меры предосторожности. Ведь трупы на редкость безобидны. Но потом интересная мысль пришла мне в голову: может быть, Ленни Серво не был уверен на все сто, что я мертв, и надеялся, что меня сделают трупом, когда я попытаюсь вырваться из мышеловки.
Чем больше я думал об этом, тем больше убеждался в правильности моего предположения. Ублюдки как никогда хотели моей смерти, только на этот раз они решили расправиться со мной руками копов, чтобы не было никакого расследования и им не пришлось объясняться в суде.
Я послал их к черту и завел двигатель. Если бы они меня заметили, они бы наверняка организовали преследование. Береженого Бог бережет, поэтому я не включал свет, пока не оказался на безопасном расстоянии.
Никто не обратил внимания на одинокую машину. Они все были слишком поглощены своей работой.
