Едва я закончил писать письмо – чернила на бумаге еще не просохли, – Фортуна распорядилась так, что оно стало ненужным.
Я обедал в одиночестве в таверне «Феникс» у Бергштрассе, высасывая последние соки из отлично сваренной свиной ножки, когда мое внимание привлек чей-то косноязычный голос у меня за спиной. Он походил на невнятный лепет безумца, неразборчивый бред.
– Любой из девяти. Прынц Тетис. Веселый мюзей в Комо.
– Сколько?
– А шо нада?
– Гравюры Паоло Джовио.
– И скока? – Все.
– Пф-ф. Этта ставнет недешево.
– Меня не волнует цена. Мне нужны все гравюры, когда-либо проданные Тобиасом Штиммером. Включая и знаменитые гравюры Джиовио.
Не в силах сопротивляться, я повернулся на звон монет. Покупателя-аристократа от меня закрывала согбенная серая спина пьяного продавца, голос которого выдавал самоотверженную, но пока безуспешную битву за протрезвление.
– Ваша светлость, бум сдаратца.
– А другого никто и не ждет. Надеюсь, это послужит достаточным стимулом?
Лысая голова почтительно кивнула. Со своей неудобной позиции я не видел дальше этой свистящей горы.
– Как любезно с вашей стороны, ваша милость. Вы не пожалеете, что связались с Фрицем Винкельцугом.
С потрясающей неустойчивостью серая громадина снялась с места. Винкельцуг [5](если его и вправду так звали) стукнул своим стулом о спинку моего и уперся кулаками в стол. После серии сложных маневров его нижняя половина кое-как протиснулась в щель, и жирный неряха встал на ноги. Его нетвердый исход открыл моему взору седого человека неопределенного возраста, который увлеченно выводил какие-то закорючки на лоскуте пергамента. Он так погрузился в свои вычисления, что не почувствовал моего взгляда. Я обратил внимание на его строгую, старомодную одежду, взбитое великолепие волос, очень густую бороду и грязные усы, которые он рассеянно поглаживал. С моего места казалось, что его глаза так и норовят вывалиться из орбит, как у сони. Его нос, когда-то, видимо, сломанный, был отмечен единственной оспинкой. Сам он был большого роста, вполне упитанный, но не плотный – как пугало, набитое салом; казалось, что он занимает не все свое тело, а только часть. Он так яростно чиркал своим пером, что оно сломалось с неприятным хрустом.
Я порылся в куртке и нащупал угольный карандаш.
– По-моему, вам нужно вот это.
Человек оторвался от созерцания сочащегося чернилами кончика пера и завертел головой в поисках источника голоса.
– Я вижу, ваше перо испустило дух, – сказал я. – Раз вы нуждаетесь в его замене, вам, возможно, пригодится этот кусок угля?
Незнакомец мучительно соображал, пытаясь понять, что ему говорят. У него были пухлые губы, бордовые, как слива в компоте. Он облизнул их розовым кончиком языка.
– Да, – сказал он наконец, – премного благодарен.
Я пересел – со свиной ногой в руках – за его столик. Пальцы незнакомца прижались к бороде, словно пытаясь прикрыть ее от моего нескромного взгляда. Заметив, как повлияло на него мое появление, я откинулся на спинку стула.
– Оставьте его себе, сударь, – сказал я, имея в виду свой подарок.
– Да, хорошо.
Наши взгляды скрестились на его иероглифических расчетах. Левая рука незнакомца тут же накрыла пергамент, а правая, приняв пост, опустилась на роскошную бороду. Моим углем он ткнул себя в щеку.
– У меня дома таких полно, – сказал я.
– Правда?
– О да. И перья, если вдруг понадобится. И… э… мел.
– Мел?
– Да, в основном белый. Для рисования. На тонированной бумаге. – Бледный дворянин подпер рукой подбородок и вместе с нижней губой прижал и край уса. Он прекратил дергать ус через долю секунды после того, как я заметил, что усы сползли с назначенного для них места.
– Сударь, вы собираете гравюры? – Мой сосед побагровел под своей бородой. – Я случайно подслушал ваш разговор с господином Винкельцугом. Ради чистого интереса… скажите, пожалуйста, сколько Винк… э… мой коллега берет с вас комиссионных?
– Ваш коллега?
Я провел над столом свиной ногой.
– Томмазо Грилли, к вашим услугам. Поставщик качественных гравюр, портретист, гравер – и все по наивыгоднейшим ценам. Еще я пишу исторические полотна, если вам вдруг интересно.
Зубы моего собеседника (черные пеньки, последствия привилегированного питания) оскалились в зловещей улыбке.
– Это вас Мориц подговорил?
– Мориц?
– Винкельбах.
– Это который сейчас ушел?…
– Винкель бах!Не изображайте из себя невинного ягненка, у меня нюх на такие вещи! – На моем лице явственно отразилось непонимание, и он расслабился. – Прощу прощения. Трудно вести дела, когда постоянно… – Он вдруг уставился на дверь. – Проклятие, он меня нашел.
– Кто вас нашел?
Этот замечательный парень попытался сползти под стол, используя брюхо как рычаг. Я оглянулся, чтобы посмотреть, кто из местных пьянчуг нагнал на него столько страху. У входной двери стоял, поднявшись на цыпочки, высокий, благородного вида мужчина, который явно искал кого-то поверх голов.
– Как вы сказали, вас зовут? – прошептал бородач из-под стола.
– Томмазо Грилли.
– Вы итальянец?
– Флорентиец.
– Тогда вы цените то же, что ценю я. Тот человек ищет меня. Я всего лишь ценитель прекрасного. – Я жадно смотрел, как по столу в мою сторону скользнула серебряная монета. – Попытаюсь сбежать через заднюю дверь. Вы поможете мне, синьор Грили, как… э… близкий по духу?
– Сделаю все, что смогу. – Я вцепился в монету. Бородач выбрался из своего укрытия. Он натянул бороду почти до носа и рывком стащил скальп на лоб, чуть ли не до самых бровей. – Преградите ему дорогу, синьор. Остановите его.
С этим наказом любитель искусства поспешно ретировался. Я спрятал деньги в карман и секунду размышлял, не остаться ли мне на месте. Меня не волновало, что будет с тем человеком; да и не в моих интересах было ввязываться в какие-то опасные интриги.
В глубине таверны раздались пьяные проклятия. Наполовину ослепленный волосами, свисавшими на глаза, мой сутулый беглец налетел на чей-то стол. Суматоха привлекла внимание мрачного преследователя. Его сверкающие синие глаза нацелились на жертву, схваченную за грудки разъяренным пьянчугой. Охотник перешел на бег – и тут я поднялся из-за стола.
Пряжка ремня ударила меня по губам. Из глаз брызнули искры, потом – слезы.
– С дороги! – Преследователь попытался отпихнуть меня в сторону; но я вцепился в эфес его меча.
– Простите меня, я пролил ваше пиво. Мне придется купить вам другое.
Оглянувшись назад, я видел, что беглец вывернулся из захвата и помчался, словно ему угрожала смертельная опасность, к черному ходу таверны. Даже в пылу борьбы мне явственно вспомнился мой собственный марш-бросок по ночному пражскому замку.
– Отпусти меч, чертов коротышка!
Опасаясь удара, я сделал три шага назад; мой противник тут же занял освободившееся пространство. Он шагнул вправо, чтобы обойти меня. Я шагнул влево, словно его отражение в кривом зеркале. Он шагнул влево. Тихо хихикая над этим освященным веками танцем, я шагнул вправо. Разъяренный злодей обнажил меч, после чего ваш маломерный Гораций, решив, что полностью отработал полученную плату, отступил с поля битвы.
Я бежал через главный вход, стараясь убраться подальше от этого места, куда непременно вернется охотник, лишившийся своей добычи. Я знал вкус собственной крови и не испытывал никакого желания вкушать этот замечательный нектар. Благополучно сбежав из таверны, я направился к реке, вертя в руках свой вечерний заработок. Богатые горожане наслаждались досугом под внушительной громадой Кайзербурга. Если вдруг за спиной послышатся злобные крики, я без труда смогу затеряться в толпе. Мое бешено колотившееся сердце постепенно угомонилось. Окружающий мир как будто отодвинулся от меня – реальность скрылась за тонкой пеленой. В воображении я вновь вернулся на выдуманную улицу в Хаарлеме, умозрительная топография которой обогащалась с каждым новым посещением. Солнце золотило фасады домов. Ветви плакучих ив мели пыльные улицы. Кошка свесила со ступеньки крыльца свою маленькую аккуратную лапку. За плеском вина, наливаемого в хрустальный бокал, я слышал басовитую похвалу покупателя. (Пст!) Да, кивал воображаемый голландец на холсте, да – и тянул руку в перчатке к раздутому кошельку на поясе…
– Пс-ст! Синьор Грилли, сюда!
Человек, лицо которого было скрыто тенью, неуверенно высунулся из-за тележки с капустой. Он поднес обе руки ко рту и пошевелил пальцами, словно краб – клешнями, чтобы привлечь мое внимание.
– Хочу поблагодарить вас за помощь, – сказал он. – За вами не было слежки?
– Не заметил ничего такого.
Я удивленно рассматривал молодого человека. Его борода исчезла, обнажив подбородок, который почти утонул в жирной шее. Темная копна волос посветлела и поредела, так что под ней просвечивала розоватая кожа. Губы цвета вареной сливы остались, как и кривой нос, и зеленые глаза навыкате.
