Тут Анна не выдержала. Она бурно разрыдалась. А вчера ей казалось, что она выплакала все слезы… Розмари нежно поглаживала ее по плечу, отодвигала от заплаканного лица растрепанные волосы, покачивала ее, как маленькую.
— Анна, дорогая, успокойся. Бедная моя девочка…
Вдруг она отпрянула. Кончиком пальца она тихонько коснулась синяка у Анны на шее. Отметина любви, которой наградил ее ветреный Марк.
Анна смущенно потянулась прикрыть синяк, но Розмари перехватила ее руку.
— Что это такое? — гневно спросила она. — Не молчи, милая. Если ты думаешь, что мне неизвестно, что это такое, то ты ошибаешься, дочь моя. Это Марк? Отвечай: это Марк?
Анна виновато потупилась.
— Вот негодяй, — процедила Розмари. — Жалкий бабник. И когда это случилось? В пятницу вечером, после ужина у Мелани? Когда он якобы торопился на свидание к своей невесте?
Анна еще ниже опустила голову.
— Нет, мама. Раньше.
— Раньше?! Но ведь вы едва познакомились! Анна, я не узнаю тебя! Как же ты могла?
— Мама, ради Бога! Тебе ли меня упрекать! Уж тебя-то это никак не должно удивлять! Разве ты не утверждала, что у вас с Оливером это было подобно вспышке молнии! Едва он коснулся меня, я уже не могла ни о чем думать!
— А с какой это радости он решил тебя коснуться, дорогая? — с ледяным спокойствием произнесла Розмари.
— Потому что я заплакала.
— И почему же ты заплакала?
— Да какое это теперь имеет значение! Я плакала из-за тебя. И из-за Оливера. А он тоже переживал из-за вас с Оливером. Мы старались друг друга успокоить. И как-то неожиданно все пошло не так, и мы оказались в постели, и это было прекрасно! Это тебя не должно удивлять, правда, мама? Ведь именно поэтому все эти годы ты не могла избавиться от Оливера?
Анна перевела дыхание. Наверное, безнравственно говорить родной матери такие вещи, но она уже не могла остановиться.
— Сколько раз ты прогоняла Оливера, и сколько раз ты позволяла ему вернуться! — запальчиво продолжала Анна. — Потому что без него твоя жизнь была пуста. Так вот, в ту минуту, как я увидала Марка, я поняла, что без него моя жизнь теряет всякий смысл, понимаешь? Моя беда в том, что он, очевидно, ничего подобного не испытывает. А я, дура, вообразила, что он точно так же не мыслит без меня своей жизни. Он ведь обещал, что отправится к своей невесте, расторгнет помолвку и вернется ко мне. Да, видно, передумал. Уехал и не вернулся, а я не хочу больше жить. Ты меня понимаешь, мама?
И Анна разрыдалась горше прежнего. Последние слова ее повисли в воздухе. Розмари долго молчала, прежде чем ответить.
— Милая моя девочка, — наконец ласково заговорила она. — Мне ли не знать, что ты чувствуешь. Сколько раз я сама была на грани отчаяния… Надо же, как все повернулось! А мне казалось, что Марк такой порядочный, такой добрый. Думала, он настоящий джентльмен. Эх, мужчины! Все они одинаковые. Особенно красивые. Думают, им все дозволено. Самое печальное, что они не ошибаются. Им, как правило, действительно все дозволено.
— Я думала, он меня любит, — всхлипывала Анна, роняя голову матери на плечо.
— Да, милая, я тебя понимаю. Я тоже думала, что Оливер меня любит. Только он не любил. Не так, как я его. Если бы он любил меня по-настоящему, он бы ушел ко мне. Вот и Марк обещал порвать со своей Мишель. Только он этого не сделал. Они обещают, обещают, а потом все остается как есть…
Раздался громкий стук в дверь, и обе женщины вздрогнули, отпрянув друг от друга.
— Неужели это… — взволнованно начала Анна, не решаясь сказать то, на что продолжало надеяться ее измученное сердце.
— Не знаю, милая, — бесстрастным голосом произнесла Розмари. — Нужно пойти и посмотреть.
Анна метнулась к двери и, не спрашивая, распахнула ее настежь. Распахнула и замерла, прижав руки к горлу. На пороге стоял мрачный полицейский.
Анна почувствовала, как сердце ее подпрыгнуло, отчего ей стало трудно дышать, а потом провалилось вниз, устремляясь куда-то в темную бездну отчаяния.
Марк… Что-то страшное случилось с Марком! Она ведь чувствовала!
— Мне нужна мисс Фарли. Мисс Розмари Фарли, — сказал полицейский.
Анна чуть не упала в обморок. Какое счастье! Он ищет не ее, значит, с Марком все в порядке. Он жив и, наверное, счастлив.
— Розмари Фарли — это я, — спокойно сказала Розмари. Она подошла сзади и неожиданно крепко обняла дочь за плечи, поддерживая ее. — Это моя дочь Анна. Что случилось, офицер?
— Мэм, вас пытались разыскать служащие местной больницы, но у них не было ни адреса, ни телефона. Они обратились к нам, а мы нашли этот адрес по вашим водительским правам.
Тут полицейский достал блокнот и перелистал его, сверяясь со своими записями. Обе женщины стояли ни живы ни мертвы.
— Я приехал сообщить вам, мэм, что мужчина по имени Марк Бейкер вчера поздно вечером попал в аварию на шоссе неподалеку отсюда. Мистер Бейкер, по нашим сведениям, близкий друг вашей дочери.
Анна издала какой-то слабый звук. Горло ее перехватила судорога. Полицейский ласково взглянул на нее.
— Он жив, мисс. Но он в отделении интенсивной терапии и пока не пришел в сознание.
Анна плакала и смеялась одновременно. Ах, как она могла сомневаться в нем, как могла не доверять своим чувствам. Он возвращался, он спешил к ней!
Марк, бедный Марк, ему больно, он страдает. Анна подняла на мать заплаканные глаза.
— Мне нужно ехать, мама. Прямо сейчас.
— Я тебя отвезу. Тебе нельзя в таком состоянии вести машину.
— Но, мама…
— Пусть мама вас отвезет, мисс, — вмешался полицейский. — Вам действительно лучше не садиться за руль.
Анна не стала спорить. Что толку объяснять ему, что лишь сегодня утром родная сестра не пустила эту женщину за руль, сомневаясь в ее эмоциональной уравновешенности! Но, судя по ее решительному лицу, теперь маме гораздо лучше. Поистине, чужая беда заставляет человека забыть о своих переживаниях. Две недели назад из-за матери Анна забыла о своих проблемах и неурядицах, а теперь мама взяла себя в руки и пришла ей на помощь.
— Спасибо тебе, мама, — пробормотала Анна, все еще всхлипывая. — Я только заскочу в ванную и возьму свою сумку.
— Что ж, я поехал.
Анна и Розмари поблагодарили полицейского, и он вернулся к своей машине.
А обе мисс Фарли вскоре уже мчались по шоссе в сторону больницы. Им предстояло ехать минут сорок. За всю дорогу они не произнесли ни слова. Анна нервно ломала руки и кусала губы, а Розмари сосредоточилась на дороге. Анна просто извелась: ну когда же, когда поворот? Ну наконец-то! Отсюда еще несколько миль. Мили эти тянулись бесконечно, здесь было только по одной полосе в каждую сторону, и обогнать впереди идущие машины никак не удавалось.
