подрались и прошлись по аномалиям. И все это под дождем, Рита. Вообще-то это непросто.
– Тю, ерунда какая. Если ты не ходила с моим батей в поход, ты не знаешь, что такое усталость, – махнула рукой девка. Тут ее осенило. – Так слушай, если ты и дядь Леша устали, давайте на шухере постою я. А вы тут погреетесь, хи-хи, вдвоем.
Бандитка смерила подростка строгим взглядом.
– Что? Я не буду подглядывать.
– Иди ему это скажи.
– Ха-ха-ха! Сейчас скажу!
И действительно пошла, оставив Егозу в одиночестве. М-да, не той сталкерше дали прозвище Егоза. На стенках котелка появились пузырьки, с поверхности воды пошел пар. Скоро закипит, можно будет залить термос. Ленка принялась шариться в рюкзаке в поисках заварки. У нее был при себе нормальный листовой черный чай...
На порог зашел долговец. Промокший, мрачный, он стучал зубами. Выбритые виски с коротким ежиком блестели от воды, а с отросших прядей, зачесанных пальцами назад, капало. Он подошел к костру, сел рядом с бандиткой. Стянул с себя бронь, куртку, чтобы просушить их, оставшись в футболке с принтом метал-группы. Она тоже была сырая. Тепло костра постепенно пробирало вытянутые худые ноги. С черной ткани брюк пошел пар.
– Лучше бы взял кредит на эту долбанную крышу, – проворчал он, – чем вот так корячиться из-за сраного артефакта. Да, Ленка?
– Нет, – не согласилась бандитка.
– А чего так?
– Тогда бы я до сих пор куковала в «Сотыге». Пришлось бы работать на Бармена за жилье и еду. И было бы еще неплохо работать на кухне. Могли бы и в другое дело пустить.
– Нет, ну это позитивная сторона нашего приключения, я не спорю! В общих чертах получается какая-то херня.
– Просто погода говно. Вот ты и злишься.
– Дай мне свой плащ, – нетерпеливо выпалил Лисицын. – Сидит тут греется в одно жало.
Подвинувшись поближе к Егозе, он накинул плащ на обоих. Да, так стало теплее, но недостаточно. Ожидая схлопотать в рыло, долговец обнял бандитку за плечо, прижавшись к ней худой грудью. Девчонка настолько опешила, что даже не возразила. В очередной раз она удивилась тому насколько выходец из расхваленной группировки тощий. Ладонь скользнула на спину с торчащими позвонками.
– Ну ладно, не так уж и плохо, – подытожил он.
– Что ты делаешь в Зоне? – спросила Ленка, поправляя доски в трескучем костре.
– Ты не хочешь рассказывать о себе, так почему я должен?
Бандитка повела плечами. И правда. Обидно. Вроде бы они находятся совсем близко, но из-за свойственного сталкерам недоверия друг к другу между ними разверзлась пропасть. Наверное, нет никакого смысла пытаться ее преодолеть. Долговец уйдет жить свою жизнь, со своей компанией, а Ленка... ну, она что-нибудь придумает. Не пропадет. Заметив перемену в ее настроении, Леха слегка ее толкнул:
– Ты че, мать? Я прикалываюсь. Котелок снимай, я под чай расскажу.
Два с половиной года назад Леха шлялся вместе с Унылым по горам. Впрочем, как и обычно. Была зима, туристы разъехались с побережья Черного моря до теплых месяцев по городским квартиркам, оставив юг России пустовать. Ритонька училась в школе в Грозном, а мужики, найдя в лесах под Геленджиком охотничье зимовье, забурились в глухую чащу, покидая хижину только ради подработок на селе и поездок на рынок близ Платановой. Из местных аборигенов докучали только сектанты, начитавшиеся книжек одного второсортного фантаста и уверовавшие в тамошние бредни об одинокой сибирской отшельнице с суперспособностями. В тех книжках много говорилось о дольменах Кавказа, что и притянуло эзотерический сброд в эти края. Леха с Саней наблюдали за жизнью насекомых, танцующих нагишом хороводы вокруг костров, уже не первый сезон. В полемики верующие не вступали – к этим воякам на драной козе не подъехать, это было ясно с первого взгляда. В общем и целом это была тихая и спокойная зима, а раздражительный бэкграунд в воспоминаниях сгладился, став чем-то незначительным.
В те годы в Геленджикском районе было потрясающе. Да, прошло всего ничего времени, а изменилось многое. Это сейчас там проложены основательные тропы, пересекающие десятки гектаров лесистых гор. Тогда же идти приходилось напролом через чащу. Благо южные леса не северные – такого мшистого ковра, в котором ноги тонут по колено, как в Карелии и выше по карте, не было. Человеку пришлось бы сильно постараться, чтобы отыскать мягкий настил на глинистой каменистой почве. Некоторые тропинки Леша с Саней прокладывали в течение сезона собственными силами, но на следующий год их засыпало ржавыми листьями грабов, буков, дубов, осин и кизила, не оставляя от них и следа. Так вот в этой девственной природе, не тронутой человеком, порою можно было неожиданно наткнуться на табун лошадей на вольном выпасе. Как приятно звенели колокольчики коров, спустившихся с гор за вечно зеленым плющом! Особенно под блеск бликов журчащих горных ручьев, реденький снег на колючих ветвях ежевики и синее-синее, почти фиолетовое, небо, бесконечно высокое. Там же из-под земли на пути вырастали дольмены – странные монолитные сооружения из кварцевого песчаника, заткнутые круглыми пробками из того же камня. На некоторых сохранялись барельефы, символизм которых археологи расшифровывают по сей день. И никаких туристов! Никаких хиппи. Никаких людей. Только природа, звенящий щебет юных птиц, капель родников, шум водопадов и шелест листьев под ветрами периодического норд-оста.
В ту зиму у Унылого сломалась спина. Нет, не в том смысле, что он свалился со
