Только не прицел. Только не прицел. Только не прицел. Что это на губах? Соленое. Кровь. Что это застит глаза? Тоже кровь.
Умница «Гранит» вытирает губкой.
Жив?
Жив.
Укол в шею.
Скафандр колет стимуляторы.
Пусть. Теперь не важно. Теперь химия не повредит.
Точно жив.
Верхняя часть бронеколпака сорвана. Прямо по линии сварки. Вот она, болтается у переборки. Всё правильно, дейнекс-камера сюда не добивает и не должна добивать, нет гравитации.
В подволоке звездчатый пролом, который на глазах затягивает пена расширяющегося «умного пластика». Материал помнит свой изначальный объем и старается его восстановить. герметизируя отсек. В дыру видны звезды. Красиво.
Внутренняя обшивка висит черными хлопьями. И это правильно. Это же пирофаг.
Жив.
Взгляд вокруг, благо теперь все видно без электронного посредства.
Удар пришелся справа и сверху. Волна по касательной сорвала крышку с его сферы.
Цитаделей первого комендора и наводчика больше не существует. Раскуроченный тоннель темнеет жерлом опаленного металла. Наводчик… Бедняга Петер. Надо понимать, что это его рука только что кувыркалась в проломе?
Гнездо комендора изорвано, форма теперь только угадывается.
Вслед за рукой проплыла голова в шлеме.
Кусок позвоночника белеет за нашейным сегментом. Замерзшая кровь.
Внезапно Лео включается. Заработал стимулятор. По телу хлещет волна заимствованной бодрости и злости. Ну, с-с-суки!
Интегрированная в ложемент выносная консоль управления в строю… Частично. Очень частично. Но прицел работает, хоть голограмма и подернулась рябью, дрожит и выделывает несолидные па.
Короб элеватора?
Порублен осколками, но цел.
— Комендор! На связь! — Вторая цитадель полностью цела, но кто знает?..
— Здесь… я… здесь. — Дитмар Кауц сопит в микрофон, ему нехорошо, но он жив.
— Отставить «здесь»! У меня поворотник не опрашивается, треть пульта — к чертям!
Молчание. Вестибулярный аппарат подсказывает, что башня пришла в движение.
— Горизонт в работе. Вертикаль правой установки заклинило. Левая — только до девяноста градусов.
— Связь с центральным есть?
— Нет.
— А с элеватором?
— Команды на подачу боеприпаса принимает. Голосовой связи нет.
— И у меня нет. К дьяволу! Вылезай из будки и марш в правую установку. Посмотри что с механикой. Может, получится растормозить. Я тут справлюсь.
Дитмар опять сопит. Через пару секунд отъезжает люк, показывается его скафандр.
— Что, командир, похоже, мы одни остались?
— Похоже на то.
Башня ожила.
Лео почувствовал вибрацию сервоприводов сквозь ложемент. Он видел, как на панорамном экране появился борт линкора. Его линкора. В створ медленно вплывал исполинский золотой щит, где восседал посеченный осколками, непобежденный орел.
Клоны дрались отчаянно.
Их эскортные авианосцы причислялись к легким лишь в угоду классификации. Тем более тип «Сардар», способный вывезти в небо шестьдесят пять флуггеров.
Лихая атака «Лотарингии» отвлекла на себя внимание всех ударных эскадрилий и полностью блокировала главный калибр «Аббаса» — единственные средства, которые могли помешать подъему флуггеров с «Жоффра».
Сотня машин обрушилась на конкордианскую эскадру!
Но окончательно судьбу орбитального сражения решило появление «Кельна» на выгодном кормовом ракурсе.
Согласно официальным сводкам, его отбуксировали на Землю для прохождения капитального ремонта. И данные конкордианской разведки это подтверждали.
Во-первых, инструментальное наблюдение фиксировало попадания снаряда ГК в район группы X-двигателей, а также ракеты «Аждат» в носовую оконечность.
Во-вторых, специально выделенный каботажный транспорт тщательно эмулировал радиопереговоры «Кельна» из района ожидания на орбите Луны.
Таким образом, появление рейдера в системе Бартеля оказалось полной неожиданностью. Пушки 210-мм калибра в двух башнях — неприятный сюрприз. Еще более неприятный сюрприз — две полные эскадрильи тяжелых истребителей «Хаген» (двадцать четыре машины). Однако главной неожиданностью стали восемь истребителей барража «Гриф», которые рейдер притащил на уникальных стыковочных консолях.
Их убойные ракеты «Альбатрос» на сверхмалой дистанции нанесли тяжелейшие повреждения двум фрегатам.
Истребитель барража — очень серьезная огневая платформа!
Даже не флуггер, а боевой планетолет!
Плохая маневренность, никаких шансов против полноценного истребителя в правильном бою… Но о каком «правильном» бое речь?! «Кельн» вывалил их прямо в гуще драки, прикрывая собственным ПКО и дюжиной «Хагенов».
А потом и прикрывать стало не от кого.
«Сардар» потерял до двух третей ударных флуггеров — «Фраваши» и штурмовиков «Гэдир», — которые просто не успели вернуться из очередного захода на «Лотарингию».
А когда «Сардар» получил в борт две торпеды, его капитан отдал приказ уходить из боя через X-матрицу.
Дальше работала простая математика войны.
Три из шести фрегатов успели отступить, а вот «Аббас»…
Атака «Фульминаторов» лишила его хода. «Лотарингия» вырулила с нижней полусферы…
«Аббас» выдержал попадания еще десяти снарядов ГК и трех «Пацификов», после чего взорвался, разломившись на пять частей, которые дрейфовали на высоких орбитах планеты до конца войны.
В дело пошел десант.
Мобильная бригада клонов засела точно по прогнозу аналитиков ГАБ.
56 градусов и 7 минут северной широты, 92 и 56 восточной долготы по местной координатной сетке.
Там были какие-то развалины. Весьма капитальные развалины, надо сказать.
Причем вполне «человеческие». То есть явно результат деятельности Великорасы.
Контр-адмирал Клеве удивился, но виду не подал. Мало ли что?
Хотя Бартель 2–4 имел индекс малой экономической привлекательности, он был покрыт вполне годной атмосферой. Мало ли кто и что здесь построил (а потом сломал)?
Есть приказ: обеспечить высадку.
Линкор повис над обреченной бригадой. В атмосферу ввинтились беспилотные корректировщики огня.
Часовая бомбардировка выбила основные средства ПКО и ликвидировала вскрытую разведкой капитальную фортификацию.
Одновременно в зоне прямой досягаемости высадился осназ. Бойцы роты встали на сопровождение основных подразделений неприятеля: танков, артиллерии, мобильного ПКО, наведя комбинированный штурмовой удар флуггеров и точечный артналет с линкора.
«Лотарингия» накрывала зенитные средства, после чего над обреченными позициями проходили «Белые Вороны» и — в стратосфере — «Кормораны».
Собственно десанту не нашлось настоящей работы. При полном, стопроцентном господстве в воздухе действовала все та же беспощадная математика войны.
Сколько продержится пехота (численность — сильно потрепанная бригада, то есть меньше трех тысяч штыков) с выбитой ПКО и броней, против танков, артиллерии и полноценного десанта?
В этом отдельно взятом случае — два часа. Очень долго.
— Как дела, Док? — бросил в рацию Салман дель Пино, он же Салман Эстебан.
— Нормально. Фельдшеры и медкомбайны справляются, зачем я тут нужен — не знаю. — Голос заметно разочарованный.
— Что, надеялся повторить свой давний подвиг с операциями без наркоза, а? — Салман, не скрываясь, ехидничал.
— Ну… была такая мысль. Это же знаково: именно здесь зародилась моя уникальная методика!
— Старый извращенец! — констатировал Салман и дал отбой.
Солнце медленно заходило за горизонт. Заканчивался еще один, чертовски длинный день войны. Солдаты собирали трофеи, мимо шла колонна танков. «Тэ десятые» победно грохотали гусеницами, направляясь к дыму недалекого пожарища. Датчики скафандра показывали минус двадцать три имени Цельсия.
Салман с кряхтением опустился на заиндевевший обломок пенобетона, откинул забрало и вздохнул. Полной грудью. Огляделся. За спиной возвышался огрызок башни. Квадратный цоколь и совершенно раздолбанная пристройка метров двадцати пяти в длину.
Напротив — еще одна руина. При жизни это была казарма, не иначе. В стороне — глубочайшие воронки, танкам их приходится объезжать. Вон, командир «коробки» высунулся по пояс из люка, размахивает руками и что-то повелительное кричит. Слов не слышно, но мимика матерная.
Отсутствие гари ясно говорило: руины не свежие, не сегодня сделанные. Диаметр воронок намекал на что-то очень пятисотмиллиметровое. То есть линкор. Но не сегодня.
По всему выходило, что сидит Салман прямо на развалинах узла X-связи. Того самого, где его достал заряд бластера неизвестной конструкции.
«Ну что… — подумал он и посмотрел на нагрудный погон. — Вот я и снова комбат! Подтвердили довоенное звание и дали батальон, потому как потери в штурмовой пехоте страшные. Особенно среди офицеров».
