— Я тоже учёный-литератор, — ответил тот.
— А в каком был списке?
— В том, где первым записан Ли Сынсо.
— А ты знаешь оду «Гора Пэктынсан»[309]?!
Юнин прочёл ему наизусть все стихотворение. Тогда правитель низко и церемонно поклонился ему и отослал.
Охотничьи рассказы
Перевод Д. Д. Елисеева
Ким Тонси — чжурчжэнь. Он прибыл в нашу страну со своим отцом ещё в юности. Тонси в совершенстве владел воинскими искусствами, но и хорошо знал конфуцианский канон и был начитан в исторических сочинениях. Дом его находился в горной долине уезда Чочжон[310], и своим главным делом он считал охоту. Он рассказывал мне про охоту на разных зверей. Вот, например, как охотятся на пятнистого оленя:
«Летом, когда густо разрастаются травы, косули и олени выходят попастись, а насытившись, снова скрываются в лесу и там залегают.
Как-то я, взяв с собой нескольких охотников, отыскал такое место по следам зверей и со всех четырёх сторон поставил сети. Одному-двум велел подняться на гору и либо петь песни, либо шуметь так, будто на волах пашут. Когда зверь слышит такие звуки, он считает, что человек занят своим повседневным делом и не убежит, а останется лежать затаив дыхание. Я же, выбрав момент, натягиваю тетиву и поражаю оленя первой же стрелой. Если я не попаду в зверя, он бросится наутёк и попадает в установленные сети, тогда уж ему никак не освободиться. А в тот сезон, когда с деревьев опадают листья и увядают травы, я тихонько стою, подкарауливая оленя на звериной тропе, и, дождавшись, когда он появится, поражаю его стрелой».
А вот что рассказывал мне Ким Тонси про охоту на медведя:
«Медведь вообще-то зверь отважный и очень сильный. Если он встречается с тигром, то одной лапой хватает большой камень, другой — крепко вцепляется в горло тигра и начинает бить его камнем. Либо бьёт выломанным суком дерева. Ударит раз-другой, выломает сук и снова бьёт. Тигр какое-то время старается оттолкнуть камень или сук, а потом снова они схватываются. Медведь опять выламывает сук и бьёт, бьёт. А ещё иногда медведь влезает на большой дуб, как человек, обеими лапами пригибает ветви, срывает и ест жёлуди либо, двигаясь в лощине по ручью, ловит и поедает мелких крабов. На зиму же он залегает в берлогу под скалой, ничего не ест, только лижет свои лапы. Если в десятой луне загремит гром, а медведь всё ещё не смог найти себе пещеру, он сгребает листья и зарывается в них.
Летом, когда густо разрастаются травы и листва деревьев и мне случается встретить залезшего на дерево медведя, я раздеваюсь догола, приближаюсь с луком и становлюсь у медведя за спиной. Когда он вытягивает передние лапы, чтобы схватить ветку, я натягиваю тетиву и стреляю в него, а потом бросаюсь в траву и лежу затаив дыхание, как покойник. Если стрела попала в зверя, он в страхе сползает с дерева, начинает шарить вокруг, но, даже подойдя ко мне, не может сообразить, живой я или убитый. Немного погодя, не в силах превозмочь мучения от раны, он, как человек, издает жалобный стон и, падая в реку, умирает».
Рассказывал мне Ким Тонси и о том, как ему довелось схватиться с тигром:
«Сколько я за свою жизнь убил тигров — не счесть. Вот было дело, когда государь Сечжо[311] проездом остановился в Онняне[312]. Приходит вдруг один чиновник и говорит: „Прошлой ночью женщина шестнадцати лет сидела в комнате на женской половине дома, как вдруг распахнулось окно и в комнату впрыгнул тигр, схватил женщину и унёс в зубах. Уповаю на совершенную мудрость государя в отмщении за такую несправедливую обиду!“ Государь Сечжо тут же приказал воинам найти и убить тигра и мне тоже велел отправиться с ними. Мы отправились к дому той женщины, разузнали подробности о том, что случилось, а затем поднялись до середины ближайшей горы. Там на ветке дерева висела красная от крови женская рубашка, изорванная в клочки. Проехали верхом ещё немного и на берегу горной речки увидели мёртвое тело. Женщина была уже наполовину съедена. Через некоторое время меж сосен раздался рык. Глянули мы туда — огромный тигр пристально смотрел на нас жадными глазами. Не в силах сдержать гнев, я погнал своего коня на тигра, всадил в него стрелу, а когда повернул назад, запутался в сосновых ветках и слетел с коня. Тигр набросился на меня, вцепился зубами в руку и потащил. Тут мы с ним сцепились, но подоспели охотники, стали стрелять в тигра и убили его. Страшная опасность миновала. Я сбросил одежду — на руке были раны от зубов тигра».
Скупой
Перевод Д. Д. Елисеева
Первый министр Чи Пэ, который жил во времена династии Корё, был человеком бережливым и очень скупым.
В первый день нового года и в День холодной пищи постоянно посылал он своих слуг собирать между могил бумажные деньги, которые потом снова использовал как бумагу. А если Чи находил пару брошенных соломенных сандалий, непременно велел закопать их в огороде и пользу от этого имел немалую — получал урожай вкуснейших тыкв.
Устраивались за воротами столицы проводы друзей, все люди выставляли множество разных вин и закусок. И только один Чи ничего не приносил, лишь прятал в рукаве небольшую чашку и, встав на коленки перед чужими закусками, пренебрежительно восклицал:
— Всё такое невкусное. Просто есть невозможно!
Как-то пришел Чи на чужие поминки и пожертвовал всего один ковшик риса. А явился-то с десятком слуг. Поднявшись к храму, все они до отвала наелись, да ещё и с собой еды прихватили. На полпути домой стал Чи собирать со слуг по одной ложке риса, а один слуга что-то замешкался и не дал ему ложку. Чи поинтересовался, чего это он.
— Да я не ложку риса прихватил, — повинился слуга, — а целую миску припрятал!
— Вот хорошо-то! — рассмеялся Чи. — А я как раз и хотел получить целую миску!
Испугался тигровой шкуры
Перевод Д. Д. Елисеева
Хан Поннён славился как очень хороший охотник. Он в совершенстве владел луком и тем известен был даже самому государю Сечжо. Хотя сила его лука была невелика, однако, встретившись со свирепым тигром, он смело бросался вперед, до отказа натягивал тетиву и первой же стрелой убивал зверя. И сколько он за свою жизнь убил тигров, просто не счесть!
Однажды во дворце государя проводили ритуал изгнания злых духов. И вот один из участников-актеров, обряженный в тигровую шкуру, неожиданно выскочил из укрытия, а Поннён должен был сделать вид, будто убивает тигра. А вооружён он был маленьким ритуальным луком и имел единственную стрелу, и ту сделанную из стебля травы. При виде «тигра» Поннён в ужасе стремглав выскочил из помещения. При этом он вывихнул ногу и, свалившись с лестницы, сломал руку!
— Против настоящего тигра герой, — смеялись люди, — а против чучела — трус!
Как-то в доме князя Ёнсуна был устроен пир. Присутствовали все придворные чины и литераторы. Государь Сечжо велел пригласить и Поннёна, сам пожаловал ему чашу вина.
— Ты хотя и низкого звания, — говорили Поннёну гости, — однако служишь самому государю, отмечен его милостью!
Охотника усадили на одно из почётных мест, красивые певички, изящно одетые и нарумяненные, окружали его со всех сторон. Казалось, их песни взволновали даже небо! А Поннён так застеснялся, что не мог вымолвить ни слова и сидел низко опустив голову. Гости наперебой угощали его вином, и в конце концов он совсем захмелел. Сидя на складном китайском стуле, Поннён принялся размахивать руками, грозно вытаращил глаза и истошно заорал, изображая, как он стреляет в тигра из лука. А все вокруг едва не лопались от смеха!
Прогнали начальника
Перевод Д. Д. Елисеева
Правитель одного из уездов Хонама[313] был очень суров и круто расправлялся с подчинёнными. Никто из них не был спокоен за свою службу.
И вот однажды собрались все чиновники управы, и один из них сказал:
— Начальник наш слишком уж суров и жестоко нас наказывает. День в управе поистине стоит десяти лет! Скоро из всей провинции люди разбегутся. Что ж тогда будет?
И они стали думать, как бы избавиться от своего начальника.
— А что, если сделать так-то и так-то? — предложил один чиновник.
— Этот план великолепен! — одобрили все.
В один из дней, после того как правитель принял утренние приветствия своих подчинённых, случилось так, что не было никаких дел. Начальник сидел один и читал книгу. Вдруг к нему вошёл мальчик-посыльный и ударил его по щеке! В гневе правитель отшвырнул ногой стол, открыл окно и крикнул слугам, чтобы они арестовали посыльного. Однако слуги лишь переглядывались, и никто не выполнил его приказания. Тогда он позвал чиновников, но те тоже не повиновались начальнику.
