Я чувствовала, что у меня начинается самая настоящая истерика. И свекор, видимо, тоже это понял, потому что внезапно оказался рядом со мной, ухватил за плечи и весьма ощутимо встряхнул. Едва не откусив язык от неожиданности, я замолчала, с удивлением прислушиваясь к самой себе. Потом тряхнула головой и вполне спокойно констатировала:
— Доктор сказал, что это — нервное. Так что не обессудь. И прошу, оставь в покое меня и Егора. А уж Федора — тем более. Нам сейчас меньше всего нужно чье-то вмешательство.
С некоторым даже сочувствием взглянув на его понурившуюся фигуру, застывшую на краю кровати, я встала и направилась к двери.
— Погоди, — раздался за спиной глухой вздох.
Я остановилась, скорее от удивления, так не похож был этот голос на тот, который я уже знала. Илья Петрович Бушуев или, если хотите, Тайгер, сильно изменился буквально за последние несколько минут.
Сейчас стало заметно, что возраст его никак не меньше сорока пяти лет, и выглядит он опустошенным и усталым. А ведь когда я нашла его избитого в овраге, он показался мне молодым мужиком, не моим ровесником, конечно, но не намного старше.
— Погоди, — повторил он. — Конечно, я не произвожу впечатление серьезного человека, и уговоры остаться позавтракать со мной и спокойно поговорить, получаются у меня не очень-то хорошо. Но ты сделай поправку на мой дурацкий характер…
— Хорошо, — подумав, согласилась я, — делаю. И даже могу, если хочешь, на время забыть про дурацкое похищение Федора. Но забыть про то, как я подобрала тебя на дурацкой помойке и притащила в свой дом… Наверняка ты околачивался там по ночам, чтобы следить за мной! — от злости я треснула кулаком по косяку.
— Ладно, ругайся… Это даже хорошо. Но пойми, тогда я еще не был уверен, что ты — Алиса. Я же раньше никогда тебя не видел, — хмыкнул он. Только на фотографии. Да что там говорить, я в этой истории выступил полным болваном. Ну что, пойдем завтракать?
И мы вышли в сад и сели за круглый стол. Илья Петрович… нет уж, лучше я его все-таки буду называть Тайгером… Тайгер принялся слишком уж усердно кормить меня завтраком и неуклюже лебезить. При этом он то и дело сбивался на привычный шутовской тон, но тут же спохватывался и впадал в дипломатический официоз. В общем, не завтрак, а театр абсурда. Терпение мое лопнуло.
— Ты, кажется, собирался спокойно поговорить, — напомнила я, отвергая его попытку скормить мне третий тост с паштетом и свежей зеленью. — Ну, так я тебя внимательно слушаю. И перестань подсовывать мне яйца всмятку, — я их ненавижу!
Тайгер сгреб в сторону тосты и яйца, кокетливо торчащие из фарфоровых подставочек, и нервно заменил их вазочкой с клубникой, обильно сдобренной взбитыми сливками. Меня перекосило. Я столько клубники слопала за последнее время, что хватит на всю оставшуюся жизнь! Родственник, заметив мою реакцию, пожал плечами, и сам принялся поедать крупные ягоды.
— Странное дело, но я никак не могу представить тебя в роли отца. Тем более Севкиного, — заметила я. Нужно же кому-то начать этот разговор. А я была почти уверена, что именно в истории семьи моего мужа кроется разгадка того, что произошло.
— Да уж, — туманно ответствовал родственник.
— Ну, значит так, — привычно разозлилась я, — Или ты связно излагаешь мне, откуда ты взялся на мою голову, или я забираю Федьку, и мы сейчас же уезжаем! Кстати, а где он?
— Кто? Мальчик? В детской, конечно, где же еще? Играет, наверное.
— Так ты и детскую успел тут организовать? — изумилась я.
— Успел. Я много чего успел. Хотел сделать то, что не смог сделать для сына, — завелся он с пол оборота. Дальше мне оставалось только слушать.
***
Илюша Бушуев рос на редкость способным мальчиком. Ему легко давалось то, чего другие дети добивались упорным трудом. Он был отличным спортсменом, Прилично рисовал, пел и играл на гитаре, даже сам сочинял песни. В общем, — душа компании. Учился без проблем, переходя из класса в класс практически с одними пятерками в табеле. Редко встретишь парня, которого любят и учителя, и сверстники, но Илья был именно всеобщим любимцем. И постоянным капитаном команды КВН своего класса.
Девчонки влюблялись в Илью, как говориться, пачками. Записочки, звонки по телефону, пылкие признания в любви письменно и устно — он привык быть в центре внимания прекрасной половины школы.
Как ни странно, но откликаться на эти призывы к романтическим отношениям он не спешил. Не зря говорят, что когда вокруг много сладкого, тянет на кислое. Илюша влюбился только в выпускном, десятом классе. И ни в кого-нибудь, а в старшую пионервожатую школы. Тогда в старшие пионервожатые обычно шли девицы, не поступившие в институт. Работали год, снова пытались поступить, а если не удавалось, продолжали работать в школе. Некоторые так десятилетиями и носили на пышной груди пионерский галстук, рявкая прокуренными голосами на пионерской линейке: «Будь готов!»
Илюшина любовь была старше его на пять лет и звалась Тамарой. Была она худощавой и высокой, носила обесцвеченные перекисью челку и конский хвост. Родители Тамары были простыми пьющими работягами и растили не то пятерых, не то шестерых отпрысков. А у Ильи родители были интеллигентами — мать пианисткой, а отец преподавателем в университете. И семья была счастливой книги, музыка, культурные знакомые и всеобщая любовь. Илюше, единственному сыну, доставалось сполна и материально и духовно. Так что когда он после поездки своей команды КВН на турнир в другой город объявил, что влюблен и собирается сразу после школы жениться, родители были в крайнем замешательстве.
Когда же он привел свою избранницу знакомиться с папой и мамой, те пришли просто в шоковое состояние. Тамара, с ее пионерскими замашками и абсолютным отсутствием каких-либо интересов, кроме желания побыстрее вступить в партию и перейти работать в горком комсомола, повергла их в ужас. Полгода несчастные родители пытались объяснить неразумному чаду, что оно собирается связать себя с примитивной и амбициозной девицей.
А тем временем, на виду у всей школы из-под синей пионерской юбки начал выпирать недвусмысленный животик. Поползли слухи. Директор школы, естественно, не мог терпеть такого грехопадения вожака юных ленинцев и призвал Тамару к ответу. В общем, ее поперли с работы.
Скандал, в котором принимали активное участие агрессивно настроенные родители беременной пионервожатой, райком комсомола, школьная общественность и педколлектив, обрушился на голову высокодуховного семейства Бушуевых, словно цунами. Отца вызывали на разборки в горком партии, а мать не пустили на гастроли в Чехословакию. Илью быстренько исключили из комсомола и грозили вместо аттестата выдать волчий билет. Но он держался стойко и твердил, что они с Тамарой любят друг друга и собираются создать прочную советскую семью. Так что аттестат с единственной четверкой по обществоведению в шеренге круглых пятерок он все-таки получил.
Деморализованным родителям пришлось, скрепя сердце, благословить мезальянс, и в июле Илья и Тамара поженились и поселились у Бушуевых в просторной трехкомнатной квартире. В августе молодожен поступил в университет, а в сентябре Томочка родила мальчика. Малыш был слабеньким и болезненным, требовал ухода и заботы. Илюшина мама днем и ночью не отходила от кроватки внука. Илюшин папа набрал дополнительных часов, чтобы обеспечить семью всем необходимым. Тамара несколько месяцев почти не вставала с постели, ссылаясь на необходимость поправить здоровье после родов. Молока у нее не было, и мальчика кормили детскими смесями и свежими продуктами с рынка. Тамарины родители один раз навестили внука, подарили соску-пустышку и распашонку и уничтожили весь запас спиртного в доме. Больше, слова Богу, не появлялись.
Так прошел год. Илья отлично окончил первый курс и собирался ехать на практику в Казахстан, когда грянул гром. Отец и мать поехали в пригород, чтобы присмотреть на лето дачу, куда собирались вывезти Севу и Тамару для поправки здоровья. Собственно, хворала или делала вид, что хворает только их невестка. Вид у нее был цветущий, но она постоянно жаловалась на недомогание, по дому ничегошеньки не делала, а к сыну подходила только после многочисленных напоминаний, брезгливо кривя губы при виде грязных пеленок или сопливого носика.
Когда поздно вечером родители все еще не вернулись, Илья начал беспокоиться. В кроватке орал младенец, привыкший засыпать на руках у бабушки, Тамара спала, заткнув уши ватой. Молодой папаша носился с бутылочками, грелками и погремушками. Под утро раздался телефонный звонок. Только недавно уснувший, Илья спросонок не мог поверить услышанному, родительский «жигуленок» на загородной дороге был буквально размазан самосвалом, за рулем которого сидел вдым пьяный водитель. Дальше был кошмар — похороны отца, сидение в реанимации около умирающей матери, опять похороны… Тамара скрежетала зубами и требовала нанять няньку для ребенка, ее родители исправно напивались на поминках и выматывали душу вопросами о величине родительского наследства. На практику Илюша не поехал, — нужно было устраивать ребенка в ясли.
