Унферт беспокойно ерзал на своем месте слева от Беовульфа. Он наклонился к герою, чтобы задать вопрос, мучающий его с самого момента возвращения гаутов. Сейчас мед придал ему храбрости.
— Беовульф, могучий сокрушитель монстров, хочу я тебя спросить о Хрунтинге, мече моих предков. Помог ли тебе этот клинок в борьбе с чудовищем?
Беовульф поднял чашу, удивленный лишь тем, что вопрос этот не прозвучал ранее.
— Помог. Еще как помог. — История для Унферта давно сложилась в его голове. — Могу сказать уверенно, что если бы не Хрунтинг, то не убить бы мне монстра.
Довольный Унферт улыбнулся, а Беовульф поднял со стола нож и продолжил:
— Я вонзил Хрунтинг в грудь матери Гренделя, — и он с размаху воткнул нож в ребра жареного борова. — Когда я вытащил клинок, чудовище снова ожило, и рана на груди мгновенно затянулась. И я снова погрузил меч в ее Сердце. — Опять нож с размаху вонзился в безответного борова. —И там он останется, друг Унферт, до самого Рагнарёка.
— До самого Рагнарёка, — почтительным шепотом повторил Унферт, степенно кивая. Он поймал руку Беовульфа и поцеловал ее. — Наш народ до конца времен обязан тебе, герой.
Беовульф выпил мед из своей чаши. Благодарность Унферта возбудила в нем неизвестные ранее угрызения совести.
«Что ж, нужно говорить людям то, что им следует слышать», — думал он, ловя взгляд Виглафа. Королева долила ему в чашу меду, он улыбался ей. Она сидела справа от него, рядом с нею на столе стоял большой кувшин, вырезанный в форме кабаньей головы.
— Герой должен еще выпить, — сказала Вальхтеов.
— Всегда готов, — заверил Беовульф.
— А где твой прекрасный золотой рог?
Пришла пора еще для одной байки.
И снова его вранье должно звучать убедительно.
— Пропал прекрасный рог, — сокрушенно качал он головой. — Я видел, с какой жадностью эта ведьма смотрела на него, и запустил рог в топь, и она рванулась за ним. Тут-то я и ударил... — Унферт тоже внимал геройскому вранью, поэтому Беовульф кивнул в его сторону, — ...могучим мечом Хрунтингом. — Он перевел дыхание. — Когда я с ней покончил, попытался выудить, но... тщетно.
В наивных фиалковых глазах Вальхтеов Беовульф не уловил такой же готовности поверить его рассказу, которую встретил у хитроумного Унферта. Казалось, у нее есть собственные соображения относительно случившегося в глубокой пещере у озера. Но вот на ноги поднялся король. Он подошел к Беовульфу, выхватил у него из-под носа простую деревянную чашу и выплеснул ее содержимое па пол.
— Найди нашему герою подобающую ему чашу... или кубок. А мы тем временем побеседуем.
Хродгар был уже изрядно пьян, на ногах стоял нетвердо, язык его заплетался. Он отвел Беовульфа в соседнюю комнатушку за троном, закрыл дверь, запер ее, выпил принесенный с собою мед и утерся рукавом.
— Скажи... — Он замолчал, сосредоточился, отрыгнул, снова утерся и продолжил свободнее и яснее: — Ты принес нам голову Гренделя. А где голова его матери?
Беовульф нахмурился, изображая недовольство.
— С нею ее голова. Хладная и покойная, в ее пещере, на дне пруда. А что, одной головымало?
Хродгар вопросительно посмотрел на пустую чашу. Не дождавшись от посудины ничего вразумительного, он швырнул ее прочь, в сторону двустворчатой двери, ведущей на нависающий над морем балкон.
— Ты убил ее? — спросил он Беовульфа. — Отвечай правду, ибо я пойму, если ты соврешь.
— Государь, ты хочешь еще раз выслушать мой рассказ, как я дрался с монстром?
— Она не монстр, Беовульф. Да, она демон, да, да, но не монстр. Мы оба это знаем. И теперь ответь мне. Убил ты ее?
И Беовульф отступил на шаг, желая оказаться где угодно, только не в этой маленькой комнатушке, и с кем угодно наедине, только не с этим нетрезвым толстым старцем, королем данов.
«Ты под славою своею такой же монстр, как и сын мой Грендель. И даже больший, — шептала она ему. — Слава, доблесть, обаяние... Как же без этого станешь королем?»
— Я жду ответа, — напомнил о себе Хродгар.
— Неужели она позволила бы мне уйти, если бы я ее не убил? — ответил Беовульф вопросом на вопрос, подозревая, что Хродгару ответ известен — истинный ответ. Хродгар передернул плечами, отступил на шаг, глядя на Беовульфа.
— Грендель мертв, доказательство я видел своими глазами, — сказал он. — Даже такой монстр не способен жить без головы. Да, Грендель мертв. Это для меня сейчас главное. А эта ведьма... Что ж, она — не мое проклятие. С этих пор не мое.
Беовульф воспринял эти слова как высказывание человека, стремящегося убедить себя в чем-то, во что сам не верил. Они встретились взглядами, замерли на долгое мгновение. Хродгар снял с головы золотую корону и нахмурился, глядя на нее.
— Народ воображает, что этой золотой штуковины достаточно, чтобы стать королем. Они считают, что раз у меня на голове этот веночек, то я умнее их. Храбрее их. Лучше. Ты тоже так думаешь?
— Не могу сказать, государь.
— Когда-нибудь сможешь, — решил Хродгар, возвращая корону на голову. — Однажды ты поймешь цену — ужасную цену — ее благоволения, осознаешь цену трона. Поймешь, как чувствует себя кукла, которую дергают за ниточки. — Он замолчал, прикусив нижнюю губу.
— Государь мой Хродгар, — начал Беовульф, но король поднял руку, призывая к молчанию. Глаза старика сверкали безумием, испугавшим Беовульфа больше, чем ужасы, изведанные им в драконьем подземелье.
— Нет-нет. Хватит об этом. — Хродгар повернулся, отпер дверь и вернулся в зал. Беовульф последовал за ним. Хродгар подошел к креслу королевы и остановился за ним. Он оглядел собравшихся и во весь голос заявил:
— Слушайте! Слушайте меня все! Славен герой Беовульф! Он убил монстра Гренделя! Он уложил в могилу мать монстра! Он снял проклятие с нашей измученной страны! И поскольку я оставляю трон без наследника...
Хродгар перевел дыхание. Он вспотел от волнения и напряжения. Капли пота блестели на лбу старого короля. Музыка и пение смолкли. Шум затих, все слушали его, затаив дыхание. Беовульф взглянул на Вальхтеов — она казалась испуганной.
— Поскольку все сказанное мною сейчас верно и никем не подвергается сомнению, я объявляю, что после смерти моей все, чем я владею: королевство, казна, этот зал — и даже королева... — все это остается Беовульфу!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
