Слышала она? Слушала ли? Затаилась гденибудь и насмехалась...
Беовульф снял броню и пояс, стянул рубаху и штаны, смотал в сверток и положил повыше, на сухое место. Оставив себе лишь Хрунтинг и золотой рог, сияющий еще ярче, вошел в ледяную воду. Дно оказалось скользкое, трудно было сохранять равновесие, раза два он чуть не рухнул. Когда вода поднялась по плечи, Беовульф набрал полную грудь воздуха и ушел в воду, погрузился с головой. Держа фонарь-рог перед собою, он поплыл ближе ко дну. Ил и торф парили взвесью в воде, замутняли ее, ухудшали видимость. Вот по дну пошли россыпи костей. Человеческие кости, лошадиные, кабаньи, зубастые медвежьи черепа, широкие рога лосей. Обеденный зал. Многие века возвращалась она сюда с добычей, чтобы спокойно насладиться трапезой.
Среди костей копошились громадные раки в молочно-белых панцирях. Они угрожающе помахивали клешнями. Проносились мимо угри, громадные, как акулы, выставляли ряды острых зубов. Вот и меч Унферта пошел
в дело. Один из угрей обнаглел, полез в драку и получил длинный шрам. Извиваясь, отплыл, замутняя и без того не слишком прозрачную воду.
Беовульф всплыл, чтобы вдохнуть, и обнаружил, что потолок опустился почти до самой воды. Очевидно, это последний его вдох перед тем, как вода займет всю горную расщелину. Повернуть обратно?
— Если норны решили дать мне пережить эту мороку, — шептал он, вытирая глаза, — клянусь богами, я научу тебя плавать, Виглаф. — Он вдохнул полной грудью и снова погрузился.
Сплошной ковер из костей превратился в жидкое кружево и исчез, и вот внизу зазиял чернотой пролом, обещающий новые глубины. Ток воды приглашающее подталкивал его к бархатной дыре — там она ждет его? Далеко ли? Удастся ли когда-нибудь еще вдохнуть? Он устремился в пролом.
И почти сразу течение настолько ускорилось, что Беовульфу уже не нужно было плыть, вода несла его. Нора стремительно сужалась, течение ускорялось, его бросало из стороны в сторону, царапало об острые кварцевые выступы. Золотой рог светил еще ярче. Слабое утешение — умереть не в полной тьме. Использованный воздух распирал грудь, сердце колотилось в ушах, а тоннель все сужался. Вот она, его могила! Торчать затычкой в подземной дыре на потеху мамаше Гренделя. Хрунтинг и золотой рог становились все тяжелее, он едва удерживал их. В глазах потемнело. Ни вздохнуть Беовульфу, ни...
Но внезапно дыра разжала свои каменные когти и подбросила его вверх. Гаут поплавком вынырнул на поверхность еще одного подземного водоема. Течение услужливо поднесло его к берегу, он выбрался на камень, кашляя и отплевываясь, медленно приходя в себя; заморгал, протирая слезящиеся глаза, осмотрелся.
— Куда ты меня заманила, подлая нечисть? — прохрипел Беовульф и снова зашелся приступом кашля.
— Ты у меня, — донеслось откуда-то сверху. — Разве не сюда ты стремился, герой, разве не ко мне?
Беовульф с трудом поднялся на локти и колени. Мелкие камушки врезались в обнаженную кожу, причиняя боль.
— Ты мать монстра Гренделя? — спросил он и снова закашлял водой.
— Он сын мой. Но он не монстр.
— Голос... Голос твой... — Беовульф перекатился на спину, вознес меч над головой. — Не такой голос ожидал я услышать от чуда морского и матери тролля.
— Он не был троллем, — ответил голос, и на этот раз Беовульфу послышались в нем потки раздражения, даже гнева.
— Покажись, чудовище! — Беовульф старался, чтобы голос его звучал достойнее, мощнее и грознее, что удавалось ему с превеликим трудом. Слишком много нечистой воды этого подземного озера вошло в него и вышло обратно, унеся энергию. — Где ты прячешься?
— Всему свое время. Не спеши навстречу року своему.
— С-сука драная, — прошипел он и снова сплюнул илистую слизь. Он уселся, осматриваясь вокруг. Зрение постепенно прояснялось. Стало понятно, что не в обычную скальную пещеру попал он, а в брюхо какого-то колосса. Может, огненный дракон, убитый Беовом, как о том рассказывал Унферт. Или издохший по какой-либо иной причине. Окаменел он после смерти либо покрылся известняковыми отложениями, и теперь по обе стороны от Беовульфа вверх возносились сводами его громадные ребра Здесь было жутко, как во владениях Хель, и свет изливался мертвенный, сине-зеленый со всех сторон. Понизу лежали несметные груды сокровищ, с ребер драконьих свисало золото, блестели яркие яхонты, переливались алмазы да изумруды. Ни у одного из владык земли не сыскать такого великолепия.
Беовульф поднялся на ноги, сжимая Хрунтинг и выставив рог Хродгара. Рог сиял ярким светом, затмевая пещерную фосфоресценцию. Перед собой Беовульф увидел кучу гниющих трупов, на самом верху которой валялись его таны. Броня их была вспорота, как будто кора березовая. Лиц не узнать, обезображены зубами и когтями, внутренности вывалились наружу.
За трупами — уступ, на котором возлежало тело Гренделя. Оторванная рука-лапа приставлена к своему плечу. Труп Гренделя сжался, выглядел жалко, не подумаешь, что когда-то это существо представляло угрозу целому королевству. Трудно поверить, что он, Беовульф, с таким трудом одолел это создание всего лишь два дня назад. Над трупом Гренделя висел меч в ножнах, столь громадный, что ни одному смертному его не поднять, меч, наверное, выкованный в кузницах Ледяных Гигантов.
— Больно тебе видеть его мертвым? — спросил Беовульф, осторожно шагнув к алтарю. — Таким сломленным и сморщенным?
— Что такое боль? — еле слышно спросил голос ниоткуда. — Тебе это пока еще неведомо, малыш-ш-ш...
Вплотную к нему раздался шорох, шарканье чего-то тяжелого, и Беовульф резко развернулся, вглядываясь в колеблющиеся тени. Ничего он не увидел, хотя ясно сознавал, что не один он здесь, источник голоса совсем рядом. Он поднял рог-фонарь выше, опустил, повел им из стороны в сторону...
— Прекрасный подарок принес ты мне, — сказало невидимое нечто.
— Смерть я принес тебе, — отчеканил он вдруг проявившимся четким голосом. — Только смерть и больше ничего.
Взгляд Беовульфа упал на какую-то золотую статую, торчащую посреди груд драгоценностей, беспорядочно наваленных на полу пещеры. Возможно, когда-то эта статуя была идолом, предметом поклонения какого-нибудь старого культа. Слышал Беовульф истории о древних религиях данов с кровавыми жертвоприношениями, с убийствами тех, кто не спешил признать Одина высшим божеством Асгарда. С жертвами богиням глубоких озер. Хотя эта статуя вовсе не напоминала богиню. Странный гибрид изобразил скульптор, жуткую помесь сухопутного ящера и морского чудовища. Глаза из синего камня, а грива похожа на золотую пряжу. И снова взгляд Беовульфа приковался к мечу-гиганту, висящему над трупом Гренделя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
