Правда, на то, чтобы становиться активистом, у него не было времени. Гораздо больше ею влекла карьера рок-н-ролльной звезды. Получив первый миллион, а потом положив в банк следующий, он стал гораздо мягче относиться к капитализму. Однако судебные фарсы, через которые ему пришлось пройти вместе с Китом и Брайаном, вкупе с нарастающим возмущением среди своих поклонников, возродили в нем революционные взгляды.
«Есть заповедь «не убий», но тем не менее половина населения мира постоянно пытается уничтожить другую половину», — говорил он в интервью «Сандэй Миррор».
«Никто не заставит меня одеть форму и отправиться в Аден, чтобы убивать людей, которых я никогда не видел и против которых ничего не имею. Я знаю многих, кто говорит, что он против войны, и все же идет на нее. На войне убивают миллионы чудесных молодых парней — и через пять минут все забывают об этом. Войны затевают повернутые на власти политики и патриоты… Политики? Никчемнейшие люди на свете!.. Я бы вообще жил без всяких премьер-министров.
Единственной надеждой остается анархия. Но не тот ее распространенный вариант, когда вокруг шатаются люди с бомбами, спрятанными под плащами, нет. А свобода, при которой каждый отвечает сам за себя. Нет частной собственности. И все могут идти куда хотят и делать что хотят. Политическими делами, например законодательством, занимаются старейшины. Они могут наблюдать и за религией. А судебная система… суд — вещь устаревшая. Он не может обеспечить справедливость, когда речь идет об отдельных людях».
У него был прекрасный шанс поддержать революцию, когда десять тысяч разъяренных молодых людей рвались к огромному особняку американского посольства на Гросвенор-Сквер, демонстрируя свою ненависть к американскому империализму и вьетнамской войне. Поначалу Мика не узнали, и он встал в цепь, взяв за руки еще двоих, в то время как толпа пыталась прорваться к посольству сквозь полицейский кордон. В этот момент он был действительно счастлив и ощущал себя причастным к революции.
Но тут его узнали. К нему бросились фаны за автографами, а газетчики наперебой пытались взять интервью. Защелкали вспышки фотоаппаратов. И он поспешно ушел, с горечью понимая, что его богатство и известность отгораживают его от революции. Он привлекал внимание, но не был лидером. Он чувствовал себя практически бессильным: по сравнению с революционно настроенными лидерами студентов, вроде Тарика Али, он был банален и невыразителен И тогда он написал песню об этом — «Street Fighting Man», в которой оплакивал тот факт, что солнце восходит и наступает время революции, — но что может сделать он, обычный рок-н-ролльный певец?
В июле песня вышла в виде сингла. Почти все радиостанции отказывались ее крутить, потому что боялись, что поклонники группы действительно взбунтуются. А для молодежи эта композиция стала знаменем, «походной песней», доказательством того, что намерения Джаггера изменить мир — нечто гораздо большее, чем просто желание нарушать табу, связанные с сексом и наркотиками.
— На самом деле, — сказал Мик Киту, — эта песня — просто признание, что я почти ничем не могу помочь революции. Я поражен тем, что некоторые слышат в ней и как ее вообще воспринимают.
«Street Fighting Man» тоже вошла в новый альбом «Beggars Banquet». Однако звукозаписывающая компания «Декка» тянула с его выпуском. В частности, консервативные боссы студии возражали против оформления внутреннего конверта: веселой фотографии разрисованной граффити стены туалета, сделанной Барри Файнстайном. Кстати, я был крайне заинтересован в появлении этой фотографии, потому что тогда мое имя (пусть и почти незаметное) среди прочих упоминалось бы на обложке. Когда я надолго уезжал на праздники в Валенсию, Кит написал маркером на сливной трубе: «Испанец Тони! Где же ты?».
На объемы продаж альбома то, что изображено на внутреннем конверте, никак бы не повлияло, но Джаггер воспринял претензии «Декки» в том ключе, будто власть имущие в очередной раз пытаются ущемить его свободу самовыражения. Отношения группы с компанией и так были сложными: «Роллинг Стоунз» не нравилась ортодоксальность «Декки» и то, что она участвует в финансировании военного производства. Спор по поводу фотографии с туалетом еще больше обострил противоречия между ними.
— Я не считаю, что обложка агрессивная, — демонстративно заявил Джаггер в интервью, — учитывая, например, то, что «Декка» выпустила диск Тома Джонса с изображением атомного взрыва… Мне кажется, это гораздо более агрессивная и расстраивающая человека картина.
Позднее Джаггер пытался настоять, чтобы альбом и внутренний конверт выпустили на коричневой оберточной бумаге с надписью «Детям не слушать». Менеджеры «Декки» отклонили эту идею, сказав, что об этом и речи быть не может. После нескольких попыток публично осудить консерватизм студии Джаггер все-таки вынужден был отступить, и диск вышел в обычном белом конверте.
— С меня довольно, — возмущался Мик, — больше эти ублюдки не будут диктовать свои условия. У меня есть пара прекрасных идей, как надрать им задницу.
Многие слушатели, особенно в Соединенных Штатах, прослушав одну из песен с нового альбома, пришли к выводу, что Джаггер увлекается сатанизмом. На самом же деле песня «Sympathy for the Devil» была навеяна классикой — булгаковским романом «Мастер и Маргарита». Однако бесспорно и то, что связи между вудуизмом и рок-н-роллом достаточно глубокие.
Брайан прекрасно понимал, что уже недалек тот день, когда ему придется покинуть группу. Он почти не участвовал в записи нового альбома, с Китом и Миком не виделся месяцами, да к тому же имел две судимости за наркотики, которые автоматически закрывали для него возможность въезда в США. Казалось, он с этим смирился и немного успокоился, и хотя продолжал принимать наркотики, но перестал устраивать истерики. Он купил «Котчфорд Фарм» — красивый старинный дом в Суссексе, тот самый, в котором А. А. Милн писал «Винни-Пуха». Брайан собирался только немного перестроить его и сделать чуть более современным.
— Когда закончу ремонт, — делился он со мной своими планами, — то сделаю здесь собственную студию и соберу действительно классную новую группу. И кто знает, может, мы даже станем такими же популярными.
Но в тот момент он довольствовался тем, что оставался одним из «Роллинг Стоунз». И хотя на альбоме он не играл, однако во время выступления в телепрограмме Роберта Фроста именно Брайан исполнил соло на пианино в «Sympathy for the Devil».
Он вновь оказался в центре внимания во время презентации (с кучей сладких тортов) «Beggars Banquet», происходившей в Елизаветинских Палатах отеля «Квинсгейт», в Кенсингтоне. Кит болел, и кроме Брайана больше некому было заигрывать с девушками и остроумно общаться с репортерами. Многие гости, правда, отметили, как агрессивно Брайан швырялся тортами, пытаясь попасть Джаггеру прямо в лицо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
