- Спокойно, Лапин, - сказал Скорин, наблюдавший за ним в зеркальце. - Сначала думайте, только затем действуйте.
- Кто вы такой? И что вам надо?
- Я советский разведчик. Мне нужны данные о школе, в которой вы учитесь.
- А если вы провокатор? - Посмотрев в зеркальце, Лапин встретился со Скориным взглядом.
- Я знаю вашу настоящую фамилию, офицерское звание, знаю, что до того, как попасть в плен, вы состояли в комсомоле. Спрашивается, зачем же вас провоцировать? Гестапо, не задумываясь, может поставить вас к стенке, Лапин! Так?
- Может, - согласился Лапин. - Какая-то машина все время едет за нами.
- Моя охрана, Лапин. Гестапо нужны сведения о немецкой разведшколе?
- Нет, но...
- Как же это произошло? - с тяжелым вздохом спросил Скорин. Михаил Петрович Лапин, офицер, комсомолец - в немецкой разведшколе? Подумай, Михаил Петрович, сейчас можешь не отвечать. Я отвезу тебя назад. Человеку в твоем положении такой шанс представляется однажды.
- Спрашивайте.
Скорин посмотрел в зеркальце. Провокатор или нет?
Мне нужны данные о школе: где расположена, число курсантов, преподавательский состав.
- Я мало знаю. - Лапин оглянулся на преследующую их машину. Школа расположена в мызе Кейла-Юа на берегу моря, в двухэтажном каменном доме. Начальник обер-лейтенант Грандт. Подчиняется школа "бюро Целлариуса", что это такое, я не знаю. Курсанты в основном из военнопленных. Занятия проводятся по двенадцать часов в день. Топография, стрельба, методы сбора сведений, навигация, сигнализация, подрывное дело. Учат избегать провалов. Специалист по методам работы НКВД русский, фамилия Покровский. Нас, курсантов, человек сто двадцать, наверно. Люди разные...
- Как часто проводят заброску в советский тыл? - перебил Скорин. Нельзя, чтобы Лапин давал характеристики, он может назвать имена людей, желающих вернуться на Родину, а каждое слово, произнесенное в машине, конечно же, записывается на магнитофон.
- Раньше забрасывали довольно часто, я должен был уйти в конце мая. Неожиданно заброску отменили. Прошли слухи, что начальство недовольно результатами нашей работы, и срок обучения продлили. В школе есть хорошие ребята, они только и ждут, чтобы вернуться к своим.
Скорин повернулся, показал Лапину кулак.
- Ну-ну, что же вы замолчали? - спросил Скорин. - Что за люди? При каких обстоятельствах попали к фашистам?
Лапин не отвечал, смотрел на Скорина недоумевающе.
- Да я имен не знаю, - наконец сообразил он. Скорин одобряюще кивнул. - Слышал, что есть такие, если надо, то поинтересуюсь.
- Хорошо, Лапин. - Скорин снова кивнул. - Есть в школе люди, вернувшиеся после выполнения задания?
- Несколько человек. Они с нами почти не общаются. Живут отдельно, едят в офицерской столовой.
- Имена, приметы.
- Постараюсь узнать.
- Следующую встречу не назначаю, найду вас сам.
Шлоссер прослушал запись разговора Скорина с Лапиным в автомашине и выключил магнитофон.
- Составляйте донесение в Центр. Просите разрешение на агентурный контакт с Лапиным. Он может быть вам полезен.
Скорин взял лист бумаги и начал писать. Шлоссер, прогуливаясь по комнате, что-то насвистывал.
- Хорошо, вечером передадите, - сказал он, прочитав составленное Скориным донесение. - Вы что, ударили Лапина, когда он хотел назвать фамилии?
- Не понимаю, майор. - Скорин, открыв лежащий на столе томик Гейне, готовился к шифрованию.
- Давайте пофилософствуем, капитан. Мозгам необходима гимнастика, иначе они покроются жиром.
- С удовольствием, но сначала я должен составить шифровку. Скорин быстро выписывал в колонку четырехзначные числа. - Вот и готово.
- Курсант может быть моим человеком? - задал вопрос Шлоссер.
- Конечно.
- Плохо, капитан. Вы мыслите как дилетант. Зачем мне подсовывать вам моего агента? Прежде всего, это большой риск - в Москве могут узнать об этом деле. Проверять вас мне не надо, вы не скрываете, что являетесь нашим врагом. Дать вам дезинформацию по школе? Какой в этом смысл! Ее у вас легко перепроверят. Ерунда, конечно. Лапин не может быть моим человеком. Я действительно заинтересован, чтобы мы приобрели приличную агентуру и пользовались доверием Центра.
- Возможно, майор, возможно. - Скорин отложил карандаш. - Я не хочу, чтобы вы через меня получали данные о настроении своих курсантов.
- Вы безнадежны, капитан. - Шлоссер вздохнул. - Я мог бы, приставив к Лапину своего человека, знать все.
Скорин посмотрел Шлоссеру в глаза.
- Вы все можете. Лапин доверчив. Вы можете получить от него сведения любым путем. Но не через меня, майор. Я соотечественников выдавать не буду, мы договорились с вами раз и навсегда. Вы меня не свяжете кровью, этот номер не пройдет. Я согласился на радиоигру. И только.
- Вы его ударили? Мне просто интересно, капитан? Удовлетворите праздное любопытство. - Шлоссер понимал, что эта часть акции с Лапиным провалилась, хотел перевести все в шутку. Майор действительно хотел, получив данные о настроении среди курсантов, неблагонадежных убрать, затем с сожалением сообщить об этом русскому, свалив все на гестапо. Русский считал бы, что именно по его вине погибли соотечественники. Мучения совести сделали бы его доверчивее, значительно сговорчивее.
- Разведчик не должен проявлять праздное любопытство, майор, ответил Скорин, давая понять, что разговор на эту тему окончен. - Вы получили вчера шифровку из Центра?
- Да. Центр одобряет ваше знакомство с Лотой Фишбах и то, что вы поселились в ее особняке.
- Прекрасно, что я должен делать дальше?
- Закреплять доверие Центра. Ваши информационные сообщения, капитан, должны становиться все интереснее и интереснее. Как вы смотрите на знакомство с полковником генштаба, который регулярно бывает в Таллинне? Полковник любит выпить и, естественно, болтлив.
- Серьезно? - Скорин задумался. - Вы мне разрешите передать полученную от него информацию?
- Конечно, капитан. Зачем бы иначе я делал подобное предложение? Большая игра требует мелких проигрышей. Сейчас июль, вы для дезинформации мне понадобитесь только в сентябре. Я же понимаю, что ваш Центр перепроверяет информацию по другим каналам.
- Согласен, давайте вашего полковника.
- Прекрасно, он скоро приедет в Таллинн. Я попрошу Лоту, она пригласит его в гости.
Скорин не ответил, лишь взглянул на майора, в который уже раз задавая себе вопрос: "Что ты за человек, Георг фон Шлоссер? Разведчик ты высокопрофессиональный, человек какой? Не ответив на этот вопрос, победить невозможно. Как добраться до самого нутра?" Неожиданно Скорин вспомнил слова Симакова, что любовь - грозное оружие. Человек без любви и не человек вовсе, а так - пустышка. Есть ли любовь у Шлоссера? Кто такая Лота? И как Шлоссер относится к ней?
После долгой паузы Скорин сказал:
- На вашем месте я бы не привлекал фрейлейн к нашей работе. Не женское это дело - рисковать жизнью.
Удар оказался точным.
- Каждый решает на своем месте, капитан, - неожиданно резко ответил Шлоссер. - Лучше расскажите, о чем в казино вы беседовали с Хонниманом?
- Спросите у Маггиля. Хонниман его человек.
- Я хочу сначала получить ответ от вас, - в той же резкой манере настаивал Шлоссер.
Скорин не ответил. Чем вызвана внезапная резкость барона? Упоминанием о фрейлейн Фишбах? Конечно, чем же еще?
Шлоссер, взяв себя в руки, сказал:
- Я поинтересуюсь у Франца, что за парень Хонниман.
- Давно пора, - рассеянно ответил Скорин. Он был убежден Хонниман лишнего не скажет. А вот влюблен барон в свою секретаршу или это пустые домыслы - надо узнать. Факт действительно немаловажный. Любовь - грозное оружие, а ничейного оружия не бывает. Если оно не в твоих руках, значит, оно в руках врага.
Вечером Скорин отстучал шифровку. Шлоссер вновь записал ее на магнитофон и, вырезав предупреждение о работе под контролем, отослал в Москву. Казалось, они довольны друг другом.
- Тебя можно поздравить, Георг. - Целлариус был бодр и весел, словно разговор происходил не в два часа ночи и фрегатен-капитан только что не прилетел из Берлина. - Как себя чувствует русский?
- Спасибо, Александр. - Шлоссер потер ладонями лицо. - Прикажи приготовить кофе. Я не такой железный ариец, как ты.
Распорядившись, Целлариус вновь стал расхваливать Шлоссера.
- Элегантный, красивый, преуспевающий. Завидую, Георг! Адмирал говорит только о тебе. Как тебе удалось обломать русского?
Шлоссер, приглашенный к Целлариусу среди ночи, отлично понимал, что фрегатен-капитан не решается сообщить какую-то неприятную новость. Барон спросил сам:
- Когда должна быть передана дезинформация?
- В ближайшие дни, Георг. - Целлариус развел руками: мол, от меня не зависит.
- Невозможно. У русского нет еще "агента", способного передать ему крупную военно-политическую информацию. Я знаю в Берлине одного полковника из генштаба, некто Ред-лих. Очень подходящий для этого человек. Надо организовать его приезд в Таллинн и здесь столкнуть его с Кригером. Русские должны дать разрешение на вербовку этого полковника, получить несколько достоверных шифровок, успеть проверить их и убедиться в благонадежности источника. Тогда только, Александр, дезинформация пройдет.
