Сбирается ночная тьма. Выползает мрак из лесных чащоб, из оврагов, из глубоких пропастей. Густеет, насыщает дикие леса и чёрные озёра. Прячется дневная жизнь, хоронится в своих жилищах, замирает, ждёт. Темны дороги, безлюдны все пути, молчаливо поле. Лишь тихо шепчут мыши, да слабо тявкает лиса. Милуются ночные мотыльки. Нагретая земля отдаёт последнее тепло.
Вздрогнула и замерла лисица, затихло стрекотание кузнечиков, порснул с поляны зазевавшийся косой.
Гулкий стук в ночи. Дробный конский топот. Ухнул филин и завертел башкой. Из-за леса выплыл всадник. Блеснуло серебром шитьё. Не оглянулся, не остановился, не заметил.
В тумане сивом плывёт, как по морю, Елисей. Разгоняет конь белой грудью неторопливые клубы ночной промозглой влаги.
— Нет, не успеем. Лети, Сияр.
Безмолвно взвился лунный конь над замершею во сне деревней. Пролетел, вздымаясь ввысь, над соломенными крышами, над дворами, сусеками, мельницей, запрудой, выгоном, ригою, мостом и речкой. Не слышит всадник одинокий тихий вскрик. Крестясь, спешит девица-полуношница скорее скрыться в сени, спрятаться под отчим кровом. Вот она, ночная ворожба! Свят-свят, спаси меня!
Вот подоспели и опустились на высокой горке. Пуста вершина. Окрест сплошные тёмные леса. Лишь звёзды светят в безбрежном мраке неба. Вот, как жених на свадьбу, спешит нарядный Месяц Месяцович. Раскидывает волны света — бледное ночное серебро.
Окутался Сияр как дымкой, встал на задние копыта, нежно ржёт, призывает своего владыку.
Вот видит Елисей: спустился Месяц с неба, оставил хороводы звёзд. И вот летит на гору дивный, дивный конь. Высокий рог во лбу его, серебряны копыта, струится алмазной пылью хвост.
— Зачем ты звал меня, Сияр? — обратился он к коню.
— Послушай всадника. — ответил лунный жеребец. — Царевич Елисей, проси у ночного пастуха, хранителя созвездий.
— Великий царь ночной, повелитель снов, владыка звёзд, хозяин лунных стад, прости меня за дерзость. Мне старший брат твой, светлое Ярило, велел просить совета и помощи твоей. Я ищу прекрасную царевну. Похитили невесту из светлой горницы девичьей неведомы злодеи. Высоко светишь ты, премудрый Месяц Месяцович, с неба. Неярок свет, но проникновенен в тайны ночи. Открыто многое тебе, ты читаешь в душах спящих. Не видело царевну Солнце, брат твой. Но, твоим серебряным очам видны ночные вздохи и печали. Скажи мне, Месяц, где томится моя царевна, где прячут басурманы мою светлую зарю?
— Не разгоню твоей печали, Елисей. Не видел я твоей царевны. Скользит мой свет по верхушкам сосен, щекочет спящие берёзы, говорит к дубам. Играю я с рекой, беседую с горами. Но, сокрыты недра от глаз серебряных моих. Темны пещеры, глухи чащобы, потаённы норы. Есть тот, кто проникает всюду. Треплет дерева, рябит водой, гоняет листья по земле. Неугомонный хлопотун, скиталец вечный, буян и озорник.
— Кто же это?
— Ветер.
"Не зря меня считают люди Борея сыном. Хоть и неверно то, но он последний, кого могу просить я о подмоге. Уж коли он не скажет, знать, поглотила мать сыра земля мою прекрасную царевну. И не утешусь век я от своей потери."
* * *
Шёл гром над морем, гуляли волны, билась бешено стихия. Трещали снасти, рвались паруса. Стонал и плакал весь корабль, попав в объятия неистового шторма. Борей метался, хохотал и с великим шумом обрушивал на несчастных горы пенящихся вод.
— Постой, Борей! — вскричал царевич. — Не смей топить ты корабля! Не трогай бедный люд! Не слышишь разве, как взывают Богу, как молят, как плачут о спасении?! Как ветренной твоей душе не наскучит глупая забава?! Ступай, крути крылья мельниц, обрывай засохшую листву, гони прочь пыль! Пусти отважных мореплавателей к земле, к родному дому, к малым детям!
— Кто смеет?! — вскричал Борей. — Что за букашка мне перечит? Дай дуну и утоплю в холодных водах дерзеца!
— Попробуй, буйна голова! — рассмеялся Елисей. — Попробуй ухватить меня за плечи! Попробуй опрокинуть в волны! Поди-ка, погоняйся за моим конём!
Взревел Борей и ринулся, оставя бедное судёнышко, за белой молнией, за бешеным лунным жеребцом, за жалким человечком, за мелкою букашкой! Хохочет всадник, ржёт с насмешкой конь! Вот, вот он, хвост! Вот трепещет грива! Вот синей молнией мелькает елисеева рука, вот дразнит — вот сейчас схвачу! Вот скину в воду!
Лети, лети, мой конь! Лети, Сияр! Лети, мой лунный жеребец! Пусть загоняется Борей, пусть поколотится о скалы, пусть устанет!
Несётся лунный конь, летит Сияр и держит ветер у самого кончика хвоста! Ещё немного! И влетает молнией в дубраву.
И не заметил ветер, как запутался в ветвях! Расшибся о высокие стволы, растрепался на потоки, повис среди листвы и тяжело затрепыхался. Ну, устал!
— И правду молвят, что у Борея ветер в голове. — насмешливо сказал дерзец.
— Вот погоди маленько. — пробурчал буян. — Вот отдохну и выдую тебя из дубравы. На скалы скину и косточки твои все размечу.
— Большое дело. Говорил мне Месяц Месяцович: нет разумения в Борее, только шалости да вольности готов творить. Сам вижу, что напрасно говорю.
— Ох, вот каков твой конь! Ну да ладно, лунным жеребцам не грех проспорить! Дразнит меня Месяц Месяцович! Гоняюсь я за лунным светом да так ни разу не поймал!
— Не одолеть тебе ночного пастуха в его стихии. — хитро держит речь царевич. — Свет воздуха сильнее. Но, есть такое нечто, что недоступно ни Месяцу, ни брату старшему его, Яриле.
— Ох, скажи мне, милый человек! Что неподвластно небесным братьям есть такое, что мне под силу! Чем Борей сильнее? Сам знаю! Не сломят они скалы! Не порушат дерева! Не снимут крыши с дома!
— Тепло дня и холод ночи рушат скалы, а ты, ветрище, лишь доделываешь за братьями работу. Грозное Ярило, коль захочет, сожжёт лучами всё живое. Нет, не то, Борей, не силой страшен ты небесным братьям. Прямы лучи их, а твой ход извилист. Проворны твои воздушные ладони, когда гуляешь ты меж сосен. Заглядываешь в потайные норы, шаришь в окнах и дверях, свистишь в печной трубе. Тебе открыто то, что Месяц Месяцович с братом вовеки не найдут.
— И то верно. — задумался Борей. — А что они искали?
— Царевну молодую. С волосами цвета утренней зари.
— Да, видел. Знаю. Лети за мной.
Вот входят оба в тёмную пещеру. Радуется Елисей, слова готовит, с которыми встретит наречённую.
— Вот она. — проговорил Борей и тихо тронул воздушною рукою висящий на цепях хрустальный гроб.
Безмолвен Елисей.
Лежит она, прекрасная царевна. Тих смертный сон. Сомкнуты уста и тени под ресницами лежат. На две большие пряди расчёсаны зорянные волосы её. Лежат поверх плечей, как две багряные волны. Сложены покойно белы руки на груди. В синем платье с красным воротом невеста спит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
