class="p1">— И чем? — я продолжаю допытываться, уже заинтересовавшись чем можно так выбесить ретроградов.
— Не мужским делом… — совсем тихо отвечает она и окончательно алеет.
Я несколько секунд непонимающее на нее смотрю. Меня осеняет догадка:
— Так он что, из этих… Ну, которые… — я запинаюсь. — Не по женщинам?
— Именно так его назвали те, кого он вызвал на хольмганг. Но тут ситуация еще хуже.
Боги, что там еще хуже? С йотунами или горными козлами? Я уже окончательно теряюсь, рассеянно продолжая смотреть на Свейна. Он, почувствовав мой взгляд, отрывается от монеты, усмехается мне и подмигивает. Я спешно отворачиваюсь, вопросительно подняв брови.
— В общем, он сейдом занимается, — сознается Инга с видом, словно парень котят топит. — Магией, которую только женщины могут практиковать.
Тьфу ты! Я плююсь не только мысленно, но и натурально, и качаю головой. И парня из-за того так гнобят? Шовинисты. Или феминисты? Хтонь, короче притеснение по магическому признаку.
Я даже спрашивать уже не хочу, почему это плохо. Просто осуждающе смотрю на блондинку, которая уже пятнами идет от неудобной темы разговора.
— А почему он, темный такой? — неуклюже меняю я тему разговора.
Братья похожи чертами лица, но вот только у Свейна угольно черные волосы, под стать одежде. Помимо того, что его не растянуло в размерах, как почти всех северян. Что они вообще едят такое?
— Из-за сейда, — Инга опять волнуется, отводя глаза. — Он ушел в горы, за знаниями, а вернулся… вот такой.
Тему я сменил неудачно. Значит он почти как я. Только я белая ворона против своих темноволосых родственников, а он наоборот — черная. Мне становится любопытно поболтать с этим изгоем. Тем более он сейдкона? Как они называются, если мужского пола?
Я смотрю на потерявшую самообладание Ингу и решаю не продолжать это обсуждение. Тем более, что из дома выходит ярл и все разговоры стихают. Даже пацаны, остервенело лупящие друг друга, тут же убегают к родителям.
Хакон неторопливо оглядывает собравшихся, словно запоминая каждое лицо. Кому-то кивает, на кого-то хмурится. На нас опять усмехается.
— Бой длится до… — ярл делает истинно театральную паузу и толпа замирает, перестав дышать: — признания поражения.
По рядам проносится гул, люди активно перешептываются и я хмурюсь, не понимая их реакции. Поражение — это же не про оторванную голову?
— Убийство запрещено, — слегка недовольно подтверждает мою догадку Хакон. — Допустимы любые увечья, не несущие смертельной угрозы. Победитель выбирает уместное возмещение ущерба. Но, если проигрывает Магнус, сын ярла Генрика, то он больше не посмеет ступить на наши земли.
Последнее он добавляет с таким злорадным удовольствием, что Магнус злобно сплевывает, а я задаюсь вопросом, что между ними такое произошло. Уж слишком ярл сильно хочет, чтобы наш северянин проиграл.
— А что… — хочу я озвучить это Инге, но ярл дает отмашку рукой и мое внимание целиком переключается на бой.
Не смотря на дубак, оба соперника оголяются по пояс. Татуировки рун вспыхивают на их телах и кожа окутывается мелкой взвесью силы. У обоих в руках топоры такого размера, что ими легко можно освежевать мамонта.
Как с таким оружием избежать смертельных увечий? Я быстро оглядываюсь, но зрители возбужденно поддаются вперед, не обращая внимания на сверкающие лезвия. У всех на лицах азартные улыбки.
Даже Богдан потирает руки и остальные парни заинтересованно смотрят на арену. И только Инга и Илена зеркально вцепляются мне в руки, сидя по бокам. Боюсь, к концу боя мне снова придется идти к целителю, чтобы избавиться от следов такого женского внимания.
Северяне делают круг по краю насыпи, перекидывая топоры из руки в руку. Песок под их ногами проминается и скрипит. В одно мгновение они бросаются в центр.
Оружие со звоном скрещивается, выбивая натуральные искры. Охренеть, я думал такого не бывает. Магнус резко отпрыгивает назад, уводя ведущую руку вверх и топор Дага летит в небо, приземляясь рядом с офигевшим Володей.
Северянин демонстративно отбрасывает свой топор и они тут же сшибаются, перехватывая друг друга за поясницу. А я понимаю, почему они вышли на бой вооруженные. Первый ход — кто кого обезоружит. Я невольно радостно вскрикиваю нашей первой победе, сразу же причислив Магнуса на нашу сторону.
Противники колошматят друг друг с минуту, под мощными кулаками проминаются мышцы, что-то хрустит, но ни один не отступает, только глубже закапываясь ногами в песок.
Наконец Даг решает изменить позицию и подныривает под Магнуса. Тот не теряется и локтем врезает по хребту. Белобрысого от удара впечатывает в землю, да так, что он набирает песка в распахнутый от боли рот.
Пока он отплевывается, Магнус размеренно обходит вокруг, примеряясь к ребрам ногой.
— Добивай! — я не удерживаюсь и ору и друзья тут же подхватывают. — Вали его!
Северянин добро ухмыляется нам, замахивается и скользкая гадина под ним выворачивается, дергая за ногу. Даг тут же бросается сверху, упираясь в пах и зажимая горло рукой.
И в дело вступает сила. Я вижу, как переплетаются потоки, пытающиеся разорвать друг друга. Воздух вокруг лежащих тел дрожит, нагреваясь. Лицо Магнуса багровеет от недостатка кислорода.
Хтонь, почему он не сбрасывает его? Даг, конечно, здоровенный, но в массе точно проигрывает. Я отрываюсь от сиденья, пытаясь разглядеть, что там происходит.
Силы лоскутами бьются и среди этого мельтешения я вижу что-то странное. По самой земле едва заметным туманом вьется серая муть. Она впитывается в песок под телами и мелкими каплями въедается в Магнуса.
Он вздрагивает, хрипит, бьет по ребрам Дага, а тот с ухмылкой сидит сверху и что-то бормочет. Я не чувствую хаос, не чувствую даже враждебности, просто наглость, высокомерие и… еще что-то.
Снова оглядываюсь, никто не обращает внимания. Большинство наблюдают с распахнутым в восхищении ртом, часть кричит, подбадривая, дети снова колотят друг друга палками.
И только младший сын, Свейн, прекратив свое маниакальное подкидывание, сжимает монету в кулаке и смотрит на брата. И в его взгляде перемешано отвращение, удивление и возмущение. Мать твою, что может вызвать такие чувства у того, кто и сам занимается не пойми чем?
Магнус с протяжным хрипом сталкивает с себя северянина. Мне кажется, что я слышу, как трещат суставы, столько сил вложил он в этот освободительный рывок. Но Даг легко откатывается в сторону, а наш северянин лежит, не в силах подняться. Он уже не хрипит, а булькает, задыхаясь.
— Вставай! — я вскакиваю, охваченный дурным предчувствием.
Происходит какая-то полная хрень. Я опять ничего не понимаю. Кроме одного — я должен вмешаться, иначе нам всем конец.
Глава 15
