Данил поднял с пола Свету – ее руки висели как плети, голова упала ему на грудь. Он не видел лица, только волосы. От них шел едва уловимый запах вереска. Переступив через Лекса, Данил вышел из комнаты и пошел по коридору.
Навстречу ему из лифта вывалилась целая гвардия охранников.
Данил остановился. Подумал, что Света нетяжелая – невесомая почти.
– Заберите у него, – сказал один из охранников, и медсестры подкатили носилки.
– Клади, – сказал ему тот же охранник.
– Нет, – сказал Данил.
– Да он некрофил! – крикнул Лекс из-за спины, рассмеявшись. – Живые-то они ему не так уж нужны.
Данил и сам не понимал, чего хочет добиться: очевидно, что выйти, а тем более со Светой, у него уже не получится. Да и выйди он, что бы он стал делать? Живой воды пока нет в продаже, супергероиня Традесканция победила – и не выжила.
Он уткнулся носом в волосы Светы, прошептал: «Прости. С Владом все будет в порядке, я тебе обещаю». Аккуратно положил ее на носилки и кинулся в противоположную от охранников сторону. Возле лестницы его уже ждали – кто-то повалил его на пол, удары, удары и шум, потом темнота.
Когда он очнулся, темнота не закончилась. Из-за двери чей-то знакомый женский голос сказал ему, чтобы он поспал еще. Он не видел собственных рук, такая темень кругом. В какое-то мгновение ему показалось, что там наверху, прямо над ним, зеркало, и он видит себя, неестественно огромного и живого, а рядом – мальчика. А над ними, третьим уже ярусом, развернулось гигантское полотно неба, и он рассказывает мальчику о созвездиях. Сон секунда за секундой подминал под себя реальность, и он уже не различал, что правда, что нет.
Потом вдруг вспышка.
– Данил.
– Что.
– Данил.
– Что.
– Ты меня слышишь?
– Да.
– Это Анаис.
– Да.
– Петровна.
– Да.
– Тебе диагностировали нервный срыв. Они мне позвонили. Мой номер был указан у тебя как номер для чрезвычайной связи.
– Ясно.
– Интересно, почему.
– Ну. Это случайно. Еще со школы.
– Думаю, это намеренно.
– Да.
– Врун.
– Есть немного.
– Открой глаза.
– Больно.
– Открой и посмотри на меня.
Данил сделал усилие – глаза открывались так же неохотно, как ржавый замок на сарае после зимы. Он сфокусировался на жирно подведенных глазах Анаис.
– Мне стоило больших трудов доказать, что ты долго работал без отпуска и у тебя срыв.
– Спасибо.
– Пожалуйста. Хотя вообще-то я довольно сильно рисковала.
– Да.
– Ты постоянно заставляешь меня рисковать.
– Простите.
– Мы не в компьютерной игре.
– Я понимаю.
Данил с трудом осмотрелся – в глазах плыло и двоилось, как будто вертолеты.
– Где мы?
– Я перевела тебя в медпункт отдела нейроснов.
– Спасибо.
– Этот мальчик, о котором ты говорил.
– Да?
– Это сын той женщины?
– Да.
Анаис покачала головой.
– Хорошо, я возьму его в свою группу.
– Спасибо!
– Однажды я так уже сказала твоему тренеру о тебе. И что из этого вышло?
– Что?
– Ну вот погляди.
Он засмеялся, но смех выходил из его горла какими-то комьями.
– Послушай. Мы едем уже на следующей неделе. Ребят ждут на Рождественскую ярмарку технологий. Он должен быть готов к двадцать четвертому декабря.
– Я понял.
Данил снова закрыл глаза и, протянув руку, дотронулся до Анаис. Она взяла его за руку. Ее пальцы были холодными.
– Почему мне снилось, что он мой сын?
– Это нейросон.
– Вы подключили меня к нейросну?
– Да.
– Это было ужасно.
– Не так уж и ужасно. А что тебе обычно снится?
– Вы.
– Я?
– Вы.
– Понятно. В этой комнате нет наблюдателя, поэтому я тебе скажу.
– Да?
– То, что ты любил меня, не дает тебе права меня подставлять и вламываться ко мне домой.
– Я понял.
Она отпустила его руку, встала и начала одеваться, повернувшись к нему спиной. Данил приоткрыл один глаз: кровавое.
– И все это… С мальчиком. То, что ты делаешь, иногда граничит с безумием.
– Ладно.
Она застегнула пальто и наклонилась к нему:
– И еще.
– Да?
– Они связались с твоими родителями.
– Ох…
– К тебе приедет мать, потому что рядом по протоколу должен быть родственник.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Ясно.
– Тебе нужно действовать быстро и спрятать мальчика до отъезда.
– Нина уже все сделала.
– Неужели ты и правда отдашь свой хеликс? Принесешь себя в жертву?
– Да.
– Однако.
– Как есть.
– И зачем это все?
– Хочу спасти сына женщины, которую я убил. Она погибла из-за меня.
– Ты уже несколько лет курьер. Почему именно она?
– Я не знал.
– Не знал, что почти все, кого ты приводишь сюда, умирают?
– Не знал.
– Может, просто не хотел знать?
– Может, и так.
Она улыбнулась.
– Все же какой ты стал мужик.
– Можно мне поцеловать вас?
– Разумеется, нет.
– Ясно.
– До свидания, Данил.
– До свидания, Анаис.
– Петровна.
– Петровна.
Через несколько часов его отпустили, как только башка встала на место. Иона подписал ему отпуск, схватил за локоть:
– Постой-ка. Имей в виду, что я тебе не верю.
– Вы о чем?
– Анаис – баба, хоть и умная, но все же баба. Ты ей мозг запудрил, к тому же она тебя с детства знает, у нее к тебе что-то материнское.
– Не понимаю.
– Ты просто имей в виду, что я тебя насквозь вижу. Не было у тебя никакого срыва. А вот зачем ты все это устроил, я пока понять не могу.
Данил аккуратно высвободил плечо.
– Иона, я и сам не могу этого понять, честно. Но это больше не повторится.
– Угу. Я буду следить за тобой и глаз с тебя не сведу, понял?
– Понял.
Данил, хромая, спустился на улицу и вызвал тачку. В голове звенело. Ужасно хотелось и правда в отпуск, поехать на море или просто хотя бы на Волгу, сесть там на камень, смотреть на большую воду. Но времени не было.
Лор
Они оба стояли, оба – Данил и Георгий Иванович, и Георгий Иванович спросил: а гуманнее способа нет? И Данил сказал: нет, я точно знаю, что нет, нет гуманнее способа. Просто дергайте, и все. Но Георгий Иванович принес откуда-то пилку и начал хеликс пилить. А я говорю им: вы что, совсем, что ли, нельзя ломать хеликс, это точно, он должен остаться целым, иначе сразу же сработает сигнал. И к тому же, говорю я, вы зачем вообще это делаете, это же хеликс, который нужно будет потом надеть на мальчика, а что вы на него наденете, если сломаете. Ну и сигнал. Какой сигнал, спросил Георгий Иванович, кто его отправит, а я говорю – ну хеликс сам и отправит. И они оба на меня уставились. Я говорю: ну да, я самая умная, без вас знаю, не благодарите.
Короче, они еще немного поковырялись чего-то, а потом Георгий Иванович принес мешок полиэтиленовый и говорит Данилу: держи, а тот говорит: зачем, а Георгий Иванович ему: чтобы мне потом тут не оттирать все от твоей крови – от велюра практически не отмывается кровь. А я говорю: откуда вам это известно, вы поэтому тогда про кровавого мальчика спрашивали? А он говорит: нет, Нина, ты все-таки дура. А я говорю: ну спасибо, что. И пока я решала, обидеться мне или ладно – на обиженных воду возят, обиженная слеза не капнет на землю, прощают обиду, но не позор, семеро не один, в обиду не дадим, одному милость, а всем обида, не стыдно, коли никому не обидно, – Георгий Иванович подцепил хеликс Данила каким-то крючком и рванул. Данил заорал, конечно: «Гера, блядь!», стал мгновенно кровавым мальчиком, а Георгий Иванович (он же Гера) пошел в ванную и там лицо под холодную воду. Я говорю бодрым голосом: ну что, вот и все, вот и все, вы молодцы. А Георгий Иванович говорит (я его почти не слышу, потому что Данил стонет и завывает), мол, и что теперь, что теперь, как мы, по-твоему, умная ты наша, цельное кольцо вставим в ухо мальчишке? А я говорю: ну вы же мудрец, вот для вас и задача, а он говорит: ну да, ну да, а ты дура. Я говорю: вы знаете, мне вообще-то неприятно это слышать, вы постоянно это повторяете, а я, между прочим, считайте, что человек. А он говорит: так, да не так. Но тут в комнату Влад вошел и как увидел это все, глаза выкатил и начал рыдать. Мы с Георгием Ивановичем замолчали поэтому, хотя я еще многое могла бы ему сказать о его поведении.
