О такой женщине, как Кэтлин Джемисон, мечтал каждый мужчина: она была богата, образованна, молода и невероятно красива. Она стояла перед Долтоном в открытом платье из гранатового шелка, и его складки и сборки выгодно подчеркивали ее стройную, изящную фигуру, ее блестящие волосы, зачесанные наверх, не отвлекали внимания от черт лица, и каждая малейшая деталь подчеркивала совершенство целого. В ней не было ничего похожего на Джуд, когда она улыбнулась в знак приветствия, ее улыбка стала многообещающим приглашением, гарантировавшим Долтону, что он сможет восхищаться всем, что видит, с более близкого расстояния. Долтон привык к таким женщинам, как Кэтлин, женщинам, которые пользовались своей внешностью, чтобы подчинить себе чувства мужчины. И так как он не был невосприимчив к такого рода воздействию, он не мог против него устоять.
— Мисс Джемисон, вы пришли, чтобы проводить меня кобеду? Я уверен, что и сам бы нашел дорогу к столу.
Так как в его откровенных словах не содержалось ни капли лести, сияющая улыбка Кэтлин несколько померкла, и девушка лукаво прищурилась.
— Нет, мистер Макензи, я пришла совсем не для этого. Я нисколько не сомневаюсь в ваших способностях. Мне хотелось бы больше узнать о том времени, которое вы провели с Джуд Эймос.
— Что именно вы хотели бы услышать? — Охватившие Долтона сладострастные мечтания были резко прерваны неожиданным требованием, и он бросил на девушку холодный взгляд, не желая обсуждать с ней ни Джуд, ни вообще семейство Эймосов — почему-то это казалось ему кощунством.
— Я хотела бы услышать, почему вы после того, как взяли деньги у моего отца, выступили против его посыльных? — Когда Кэтлин выступила с этим обвинением, в ней не было ничего нежного или мягкого, она была острой, как только что заточенный клинок.
— По дороге сюда я был ранен при ограблении дилижанса. Мисс Эймос оказалась в том же экипаже и приютила меня, чтобы я смог восстановить силы. Я не знал, что это за толпа ночных всадников, а мисс Эймос не знала, кто я. Когда мы обменялись тем, что знали, она что мне лучше всего продолжить мои путь, и я полностью согласился с ней.
Это была наспех состряпанная версия правды, и, не бучи дурочкой, Кэтлин почувствовала пробелы в его истории. Ее прищуренные глаза отметили зажившие рубцы у него на лице, подтверждавшие, что он действительно был ранен. Но на самом деле ее интересовало совсем другое.
— Значит, вы говорите, что мисс Эймос была вашей сиделкой… и здесь нет ничего личного.
— Нет, абсолютно ничего личного. — Долтон не старался скрыть, что ее любопытство ему неприятно.
— Какая я глупая. — Услышав ответ, который хотела получить, Кэтлин снова стала сладкой как мед. — Что же еще могло там быть? Ведь вы взяли деньги отца, и к тому же я видела Джуд Эймос.
Что-то в самодовольных заключительных словах девушки страшно разозлило Долтона. Ему хотелось видеть причину в том, что Кэтлин считала себя его хозяйкой, а не в том, что она оскорбила женщину, которая заботилась о нем. Что бы там ни было, он решил, что не будет этого терпеть.
— Мисс Эймос очень великодушная женщина, и то, что произошло или не произошло между нами, не имеет никакого отношения к тому, за что ваш отец заплатил мне. Он покупал мои услуги, мисс Джемисон, а не мою душу. Возможно, вам следует помнить это, когда в следующий раз захочется сунуть нос в мои дела. А теперь, я думаю, не стоит заставлять вашего отца ждать.
Кэтлин побелела, черты ее лица заострились, она смотрела на Долтона, сначала не веря себе, а затем с нескрываемой яростью, и постепенно ее вишневые губки скривились сладкую язвительную улыбку.
— О, мистер Макензи, я абсолютно уверена, что вы просто наняты моим отцом. За исключением этого, вы меня нисколько не интересуете. — Она повернулась и быстро побежала вниз по лестнице, оставив Долтона тихо посмеиваться над ее приступом гнева.
Кэтлин была очень юной и очень избалованной. Она привыкла получать все, не прикладывая никаких усилий и была немногим лучше жадного ребенка, принявшего соблазнительный женский облик. Но Долтон был не настолько глуп, чтобы не понимать, какую опасность она может представлять.
Глава 11
Скрипки визжали, как свиньи на бойне, но никто из собравшихся на празднике не обращал внимания на их пронзительные вопли. После сбора урожая в прошлом году у соседей не было повода собраться вместе, и после одиночества длинных зимних месяцев люди были рады поболтать и повеселиться. Сарай Барретов был дочиста выметен, и его двери широко распахнуты для всех желающих поздравить Уэйда Баррета и его молодую жену Лусинду. Они боялись, что погода помешает ожидаемому всеми празднику, но нынешнее утро выдалось свежим и ясным, как только что отчеканенная золотая монета, и уже с полудня по ухабистой дороге начали подъезжать экипажи.
Везя два лимонных торта, испеченных Джозефом, и лоскутное одеяло, которое сама стегала длинными холодными вечерами, Джуд со смешанными чувствами подъезжала к шумевшему сараю. Она не любила людных праздников, но волновалась за младшего из братьев Баррет и боялась, что Тенди использует собрание для проповедования насилия среди жителей долины. И кроме этого, она боялась, что он будет разыскивать ее, чтобы в радостной атмосфере праздника по случаю женитьбы брата снова настаивать на своем предложении.
— Джуд, ну разве это не великолепно?
Она улыбнулась брату, из-за которого, собственно, и приехала сюда, оставив Джозефа присматривать за станцией Дилижанс из Дедвуда уже проехал, а направлявшийся на юг не ожидался до следующего дня, поэтому она без колебаний оставила Джозефа одного. Церемонии белых людей не были для него священными, как он всегда заявлял, но Джуд подозревала, что он избегал таких событий, потому что они остро напоминали ему обо всем, что он потерял. Как бы то ни было, она очень уважала его, чтобы принуждать к чему-либо. Она понимала, что такое потеря, и не чувствовала этот праздник своим. Однако Джозеф, можно сказать, вытолкал ее за дверь, приказав наслаждаться молодостью и не торопиться домой, и, стиснув зубы, Джуд пообещала, что именно это и будет делать. Но сейчас, оказавшись здесь, где свет фонарей приветливо освещал большой сарай, она снова почувствовала, что ей не хочется туда идти.
— Почему ты еле волочишь ноги? — допытывался Сэмми. Держа Джуд под руку, он настойчиво тянул ее вперед. Статный, с кудрями, аккуратно зачесанными назад с помощью масла, одетый в праздничную белую рубашку, хлопчатобумажные брюки и кожаный жилет, он выглядел как любой сельский парень, стремящийся присоединиться к остальным. И только одна Джуд знала, что это не так. Ему гораздо интереснее было там, где играли дети, чем там, где стояли молодые девушки, глядя на взволнованных поклонников.
