На фоне остальных гостей Кэтлин бросалась в глаза, как великолепный павлин среди воробьев. Она была одета в изумрудно-зеленый шелковый наряд с турнюром, отделанный черной атласной лентой, которая сзади завязывалась огромным бантом. Платье девушки, вероятно, привезенное из Парижа, было покроено так, чтобы подчеркнуть ее упругую кремовую грудь, просвечивавшую через отверстия в кружевах между высоким воротником и квадратным вырезом лифа и соответствующим образом приподнято и сжатую лучшим из существующих в каталоге корсетом. В сравнении с ней Джуд чувствовала себя неуклюжей, как пень, в своем непритязательном платье из набивного ситца, которое скромно застегивалось по переду до единенного яруса оборок на подоле. Ее тело, просто покрытое тканью, не было ни затянуто, ни сковано по моде и Джуд очень пожалела, что не отказалась от удобства ради капельки женственности в стиле.
«Стиль» было слово, как нельзя лучше подходившее для Кэтлин Джемисон. Он проявлялся в каждой детали одежды, украшавшей ее юную фигуру, Кэтлин великолепно демонстрировала его каждым заученным движением изящной руки в перчатке и дополняла сияющей белозубой улыбкой и безупречно причесанными пламенеющими локонами. Если бы хорошие манеры можно было купить, Джемисон, без сомнения, щедро оплатил бы достойное поведение дочери, но такое чувство, как стыд, он не вложил в ее характер.
— Что ж, теперь, когда вы засвидетельствовали свое почтение, вы, вероятно, уедете, — это ворчанье исходило от Тенди.
— Глупости, — к удивлению, только Лусинда нашлась что сказать, — они только что приехали. Сегодня праздничный день, и не время раздувать прежние недоразумения. Тенди, по-моему, Джуд хочет пить. Быть может, ты проводишь ее к столу с пуншем?
Бросив последний высокомерный взгляд на незваных гостей, Тенди развернул Джуд и потащил ее к столу с напитками. Первый раунд несчастий благополучно завершился, но даже при этом присутствие Патрика Джемисона оказывало на собравшихся гнетущее действие, и чем дальше, тем напряженность становилась все сильнее. В кувшин с пуншем отправилась пинта бурбона, и захмелевшие музыканты начали играть для пар, закружившихся под свисающими фонарями.
Долтон стоял в стороне от веселья, в котором для него не было ничего нового. Всю свою жизнь он провел, стоя вне круга веселящихся, сначала в силу обстоятельств, а потом по собственному выбору. Он со стороны бесстрастным взором наблюдал за праздником, не поддаваясь воздействию случайного веселья. Он был здесь не для того, чтобы принимать участие в празднике, он был здесь для того, чтобы наводить страх и, стоя уединенной темной, мрачной тенью предзнаменования судьбы, служить ненавязчивым, однако постоянно присутствующим напоминанием о грядущих неприятностях.
Так как его единственной целью на этот вечер было просто испортить всем настроение, он мог позволить себе расслабиться. Долтон заметил Кэтлин, которая была окружена группой восхищенных молодых людей. С упрямой настойчивостью ее темные глаза старались поймать его взгляд, но она не привлекла внимания Макензи, и он равнодушно посмотрел на нее, даже не заметив, как застыло ее лицо от такого пренебрежения с его стороны.
Сам того не понимая, он методически просматривал толпу и дал себе в этом отчет только в тот момент, когда увидел Джуд — именно ее он искал среди множества гостей. И при виде ее непримечательного лица он снова почувствовал то моментальное отвращение, тот приступ болезненного разочарования, который был похож на предательский удар ниже пояса. Он ожидал много большего и с грустью размышлял о несбывшемся ожидании, как ребенок, который на Рождество предвкушает получить яркие полосатые шелковые чулки, но должен довольствоваться простыми шерстяными носками. Полученные в подарок носки не вызывали восторга, они были практичны, необходимы, однако ожидались совсем не они. Итак, Долтон смотрел на этот не производящий впечатления подарок, который преподнесло ему вернувшееся зрение, и эгоистично оплакивал потерю своих иллюзий как раз тогда, когда стал привыкать к реальности.
Стоя в кругу друзей и соседей, Джуд обменивалась с ними пустыми сплетнями и непринужденно смеялась; воодушевление очень шло ей, ее щеки раскраснелись, и их розовый цвет подчеркивал удлиненные черты ее лица и живые искорки, вспыхивавшие в глазах. Но это непосредственное веселье почти покинуло Джуд в тот момент, когда она заметила, что Долтон внимательно наблюдает за ней. Хотя он быстро отвернулась, по ее застывшей фигуре Макензи мог определить, что она еще ощущает его испытующий взгляд.
Долтон не собирался портить ей настроение, он только хотел больше узнать о ней, наблюдая за ее общением с такими же людьми, как она сама.
Хотя вокруг Джуд было много народу, она оставалась одна.
Уважение, с которым окружающие относились к ней безошибочно чувствовалось в том, как они обращались к ней и выслушивали ее. В ее обществе и мужчины, и женщины чувствовали себя непринужденно, их привлекала сила ее характера. Такая сила и врожденное благородство вообще были редкими качествами и еще более необычными для женщины. К Джуд Эймос все относились с неизменной добротой, это было глубоко укоренившееся чувство, которое нелегко было ни изменить, ни сломить. Мужчины обращались к ней за деловым советом, женщины за решением личных проблем. «А к кому обратиться ей? Почему она так упорно держится в стороне от всех? — наблюдал и размышлял Долтон. — Пойдет ли она к этому самовлюбленному дураку Баррету? — Он думал, что нет. — Этот парень слишком занят собой и слишком слаб для женщины с таким характером, как у Джуд, — решил Долтон с каким-то злорадным удовольствием, глядя, как она стоит отдельно от всех, изолированная той самой силой, которой другие восхищались в ней. — Или она питает какие-то безответные надежды?»
— Какая серьезность, — раздалось рядом с ним тихое мурлыканье.
Долтон испуганно вздрогнул — редко кому удавалось незамеченным приблизиться к нему, но во время его грустных размышлений о Джуд Эймос Кэтлин Джемисон подкралась совсем близко. Увидев, что она отвлекла его внимание от другой женщины, Кэтлин мило улыбнулась и решительно взяла его под руку.
— Ваш отец не платит мне за то, чтобы я веселился.
— Но он и не приказывал вам довести меня до смерти от скуки.
— Не похоже, чтобы вы скучали здесь с этими отбившимися от стада телятами.
— Вы заметили, — проворковала она с распутным удовольствием. — Они мальчики, а мальчики ограничены в своих потребностях, они удовлетворяются улыбкой или взглядом или одним-двумя вальсами. Мне нравится мужчина, который не соглашается на меньшее, чем то, чего он хочет. — Ее немигающий взгляд говорил, что Долтон был именно таким мужчиной.
