к выходу. Она не упиралась, но всю дорогу до дверей бросала через плечо недобрые взгляды. Когда двери зала захлопнулись за спиной Таллулы, Лисса почувствовала удовлетворение. Но в следующий миг она поймала на себе странный немигающий взгляд Шарлотты и удивленный взор Саймона и поразилась собственному бессердечию. Лисса посмотрела вслед дочери варлока, и неожиданно ей стало жаль эту храбрую и самоотверженную девушку, которая только что, отчаянно защищая свой народ, осмелилась оскорбить принца в его собственном доме.
— Надеюсь, эта девица здесь больше никогда не появится, — заявила Лисса, когда они с принцем пришли в его кабинет. Фрейлины уже ушли обедать, и Лисса с Саймоном остались наедине.
— Ого, — удивленно вскинул брови принц и уселся в свое любимое кресло. — Тебе-то она чем не угодила?
— Она назвала тебя вампиром, — хмуро отозвалась Лисса. — Разве ты не зол на нее?
Саймон сухо усмехнулся.
— Все мои подданные имеют право считать меня вампиром. Так представил меня им мой отец. Он был сильнейшим вампиром в высших кругах темных сил, ему безоговорочно верили и подчинялись. Если он сказал, что его сын родился вампиром, значит, для всех так оно и будет. Пока я еще был в утробе матери, отец лелеял мечту о сыне-вампире, о том, что я стану его преемником, приму престол и корону, буду править страной после его смерти и, в конце концов, стану, как и он, сильнейшим вампиром Миднайта. Но все его ожидания и надежды рухнули в одночасье, когда я родился. Он был страшно разочарован, узнав, что я вампир лишь на треть. Честно говоря, я до сих пор не понимаю, как он мог надеяться произвести на свет чистокровного вампира, женившись на ведьме. Но он еще не знал всей правды о моей силе. Пока я был маленьким, одна лишь мама знала, кто я такой на самом деле. Остальным членам семьи была известна только половина правды — то, что во мне смешалась кровь матери-ведьмы и отца-вампира. Но никто не ведал главного. Моя бабушка по материнской линии была очень сильным и могущественным шаманом, и ее сила передалась мне в полном объеме. Мама потихоньку, втайне от всех, учила меня обращаться с этой силой, справляться с мощью моего дара.
— Вот почему ты умеешь кидать огоньки? — улыбнувшись, спросила Мелисса. При упоминании о мощном даре она вдруг вспомнила, как впервые увидела эту силу принца в действии, когда вместе с Дени возвращалась с озера в землянку.
— Да… А откуда ты знаешь, что я обладаю магией огненных пуль? — удивился Саймон.
— В один из первых дней моего пребывания в Миднайте я видела тебя в лесу. Ты расстреливал деревья вокруг себя, развесив по ним портреты королевы.
Саймон был потрясен.
— Ты была тогда в лесу… И я не заметил!
— Была, да еще и не одна, а с беглым затворником, — гордо сообщила Лисса. — А ты пропустил мимо ушей и наши голоса, и шорох кустов, в которых мы спрятались.
— Знаешь, от вампиров мне передались только самые отвратительные признаки — клыки, имеющие обыкновение вылезать из десен, когда не надо, и то, что мне необходимо изредка пить кровь, чтобы не умереть. А вот острый слух я не унаследовал, поэтому обладаю самым обыкновенным. Зная, какой образ жизни ведут затворники в Миднайте, особенно беглые, могу с уверенностью сказать, что вы очень хорошо скрывались.
— Возможно… — пожала плечами Лисса. Этот момент она помнила смутно, потому что, когда Дени толкал ее в укрытие, во все глаза разглядывала необычный костюм принца, а потом впервые лицезрела настоящую магию в действии. — И ты, к тому же, был занят.
Саймон вдруг нахмурился.
— Теперь ты знаешь еще кое-что обо мне. Надеюсь, то, что я вынужден пить кровь, не заставит тебя относиться ко мне как к вампиру?
— Перестань, — оборвала его Мелисса. — Я же знаю, кто ты и какой ты. Но почему ты не можешь рассказать всю правду своим подданным?
Саймон снова нахмурился и тяжело вздохнул.
— Я опоздал. Пока я был маленьким, мне не давали и рта раскрыть. Когда я вырос, я уже не мог изменить общественного мнения, да и, в общем-то, в этом не было необходимости. А после смерти отца это стало еще и опасно. Времена были и остаются тревожными, и мне выгодно, чтобы меня считали унаследовавшим силы моего отца, потому что его уважали и боялись. А правду обо мне знает только Морена и теперь вот еще ты.
«И еще целая куча затворников! — подумала Лисса, вспомнив, как Венди рассказывала ей о смешанном происхождении принца. — Интересно, где они это раскопали?»
— Теперь ты понимаешь, почему я не в обиде на тех, кто называет меня вампиром?
— Но ты ведь выгнал эту девчонку, Таллулу, — напомнила Мелисса.
— Выгнал. Ее поступок, конечно, был храбрым, но спускать это ей с рук никак нельзя. Да, для всех я вампир, но я еще и наследный принц, если ты забыла. А дерзить принцу никто не имеет права.
— Важная ты персона, мистер принц! — усмехнулась Лисса. — И как только ваше высочество умудрилось так низко пасть — крутить шашни с человеком, да еще и на глазах у всей страны?
Саймон рассердился.
— Прекрати, — шикнул он на Мелиссу. — Тебя может кто-нибудь услышать. В этом обиталище сплетников и злоязычников даже у стен есть уши.
— Ах да, я и забыла, — закатила глаза Лисса. — Черт возьми, как же мне надоела эта конспирация!
— Но с этим ничего не поделаешь, — резко ответил принц. — Пойдем, тебе нужно еще успеть на обед в трапезную для фрейлин.
Лисса сразу поникла.
— Почему мне обязательно надо с ними обедать? — жалобно спросила она. — Разве я не заслуживаю хоть один обед с тобой?
— Милая, это я не заслуживаю обедать с тобой, — тихо ответил принц, пересел к ней на диван и обнял девушку за плечи. — Прости, но так надо. Если ты хочешь сохранить себе жизнь, тебе придется играть в эту игру, потому что по-другому я не смогу защитить тебя. А коль скоро ты изображаешь фрейлину, то должна вести себя как фрейлина и делить трапезу с другими фрейлинами.
Лисса вздохнула. «Вот здорово, еще одно застолье в компании этих фальшивок!»
— Кроме того, если кому-нибудь вздумается меня отравить, мне не хотелось бы, чтобы мой дегустатор бился в предсмертной агонии в твоем присутствии.
Прежде чем Мелисса успела понять, в шутку он это сказал или всерьез, Саймон поднялся с дивана и направился к двери.
Он проводил девушку до трапезной.
— После обеда поднимайся к себе — я буду ждать тебя, — прошептал он ей
