быть, я и была под кайфом, но прекрасно отдавала себе отчет в том, что делала.
– Бруклин…
– Проваливай!
– Ты не понимаешь. Джеймс…
– Он один из твоих лучших друзей. Я знаю. И понимаю. Единственное, не могу понять, почему я для тебя так мало значу? Почему ты заставляешь меня чувствовать себя ничтожеством?
– Разумеется, ты для меня важна. Я же сказал, что люблю тебя. Ты для меня все.
– Этого недостаточно. Когда любишь, то не сидищь с равнодушным видом, пока твоего любимого человека обливают молоком во время ланча. Когда любишь, ты не скрываешь от других своих чувств…
– Пойми, я не могу. Ты же знаешь, что случится, если Изабелла скажет Джеймсу…
– В том-то и дело, Мэтт. Я не знаю. Что будет с Джеймсом, если ты всем о нас расскажешь? Какой твой секрет может причинить ему вред? Что может случиться такого ужасного, чего еще не было?
– Я не могу…
– Скажи мне! Что может быть ужаснее, чем не поддержать свою девушку, которая потеряла все? Что может быть хуже?
– Потерять его.
Эти слова разнеслись вокруг меня глухим эхо.
– Ты боишься, что он больше не захочет с тобой дружить? Я всегда думала, что настоящие друзья умеют друг друга прощать. – По крайней мере, я надеялась на это. Потому что мне понадобилось бы прощение Кеннеди, если она в самом деле любила Феликса. Но мой желудок сжался в тугой узел. Ведь прощать должны не только друзья, но и влюбленные, правда? А я не хотела прощать Мэтта. Что со мной было не так?
Он сел на край моей кровати.
– Нет, я говорил не о том, что он перестанет быть моим другом. Но уверен, что и это тоже случится.
– О чем же ты тогда?
– Я думаю, что он может покончить с собой, Бруклин. – У Мэтта был такой вид, словно он сейчас расплачется. Как будто это признание окончательно доломало его. Но он лишь положил локти на колени и уставился в пол.
Я не знала, что сказать, только вспомнила, какой у Джеймса был… грустный вид. И, если бы мне понадобилось описать его одним словом, я, возможно, выбрала бы именно его. Грустный. Он много пил. Употреблял какой-то наркотик, из-за которого даже стал шантажировать меня. Он казался еще более потерянным, чем я.
– Ты правда думаешь, что Джеймс способен… на такое?
– Да. Нет. Я не знаю. Может быть. – И Мэтт совсем погрустнел. – Родители поставили перед ним ультиматум: он должен расстаться с Рейчел, иначе они перестанут давать ему деньги.
До меня доходили слухи, что Изабелла и Джеймс должны пожениться. Но я думала, что это только слухи. А выходило, что родители хотели лишить его средств к существованию только потому, что он встречался с другой девушкой? Похоже, что во всех слухах есть доля правды.
– И что же он будет делать? – спросила я.
– Не знаю. Он и так в депрессии. Ты же знаешь, что он играл в футбол в одной команде с Мейсоном и со мной? А потом его родители вдруг решили, что спорт – пустая трата времени, и заставили уйти из команды. Он начал пить. А сейчас я даже не знаю, что он принимает. Джеймс идет ко дну, и я, кажется, единственный, кто видит, что с каждым днем ему становится все хуже. Я не знаю, что делать.
– Мэтт. – Я присела на корточки перед ним, чтобы иметь возможность смотреть ему прямо в лицо. – Если ты боишься, что он может покончить с собой, то нужно обратиться к кому-нибудь за помощью.
– Думаешь, я не пытался? – Он наконец заглянул мне в глаза. – Роб считает, что у меня паранойя из-за того, что случилось в прошлом году. Он говорит, что у него все под контролем. Но это не так. Он не может следить за Джеймсом круглосуточно.
– Что случилось в прошлом году?
Он смерил меня хмурым взглядом, словно вдруг понял, что сболтнул лишнего.
– Ничего.
Но я не хотела, чтобы он так быстро завершил этот разговор.
– Джеймс уже предпринимал попытки?
– Нет.
– Тогда что же случилось?
Мэтт покачал головой.
– Нужно рассказать родителям Джеймса. – Нет, они повели себя ужасно. Они были одной из причин, по которой все это происходит. – Или обратиться к школьному психологу. Или к кому-нибудь из взрослых. Как насчет твоих родителей? Они могли бы помочь.
– Они даже не станут меня слушать.
– Почему? Я же поверила тебе. Я видела, как Джеймс терял над собой контроль. Но мы не можем оказать ему необходимую помощь. Я даже не знаю, с чего стоит начать. Но взрослые во всем разберутся. И тебе они тоже поверят.
– Нет, не поверят.
– Почему?
– Потому что они все знают правду.
Он посмотрел на свои сжатые ладони, и я просунула между ними свои руки.
– Я никому не должен говорить о том, что на самом деле случилось, – сказал Мэтт таким тоном, словно наш разговор окончен.
– Думаю, я уже доказала, что умею хранить секреты. Пожалуйста, Мэтт.
Доверься мне.
Какое-то время он молчал. Мне даже показалось, что он перестал дышать.
– Родители заплатили кому-то, чтобы отчет о вскрытии был составлен должным образом. Но Хантеры все знают. Они были там той ночью. – Он откашлялся. – Думаю, тебе тоже пора об этом узнать. – Мэтт по-прежнему старался не смотреть на меня.
Я крепко сжала его руки.
– В прошлое Рождество я нашел свою тетю висящей на люстре. И я… я не хочу найти так еще одного близкого мне человека.
Ох, Мэтт. Слезы полились у меня из глаз. Я вспомнила, как мне рассказывали, что его прапрабабка повесилась на люстре в прихожей. Да, определенно, во всех слухах всегда было зерно правды. Мне уже приходило это в голову относительно Джеймса с Изабеллой. И оба раза слухи подтвердились.
Мэтт всегда казался мне таким собранным. Я всегда думала, что он единственный из «Неприкасаемых» был действительно счастлив. Но это оказалось лишь фасадом. Он, как и я, был совершенно разбит. Именно поэтому Мэтт всегда умел правильно подобрать слова, когда говорил со мной. Поэтому знал, как я нуждалась в его поддержке. Он с самого начала знал, что такое потерять человека, которого любишь.
Я забралась к нему на колени и обхватила ногами его бедра. Я все это понимала. Боль, которую он испытывал. И страх. Я положила голову ему на плечо и обняла.
– У меня так болит за тебя сердце, – прошептала я ему в шею.
Несколько минут мы сидели, обнявшись, и молчали. Когда он обнимал меня, это всегда облегчало мои страдания. Я надеялась, что и мне удастся сделать то же самое для него.
– Я не могу смириться
