же именно там произошло.
«…Черт возьми, твари, по-моему, снова вошли через тот же самый пролом, что и в прошлый раз, когда мою… в смысле — семью Дирка перебили. Господи, только бы не дядюшка…»
Даже если бы мне не достались воспоминания Теодориха и большая часть его привязанностей, несколько месяцев под одной крышей все равно хватило бы, чтобы ироничный и надежный наставник стал родным и для меня. Да и Соланж или, к примеру, «мою» непутевую родню — тоже ведь было жалко. Уж малышке Эмме, полгода носившей за мной горшок, я точно не желал ничего плохого, не смотря на все претензии к ее родителям.
—…эти толстые ленивые жопы из магистрата, как обычно все тянули с восстановлением разрушенного участка стены, назначая туда лишь пьяниц да драчунов, из тех, кому за мелкие нарушения присуждали бесплатный труд на благо города. Доэкономились, а твари и рады! Говорят, один единственный тролль разметал тамошние завалы еще до того, как городская милиция заняла укрепления. Ну и практически сразу стало понятно, что за нас принялись всерьез… А как там было дальше — не знаю, меня же сразу отправили вслед за вами, — подтвердил мои догадки немолодой ополченец со смутно знакомым лицом.
Магистрат прислал его вчера старшим над четырьмя гребцами, и хотя в каком именно районе мужик жил я не вспомнил, но судя по страху и злости в его голосе, он сейчас изрядно беспокоился и надо отдать должное — не за себя.
— Господин маг, предлагаю высадиться прямо в порту! Если кто-то следил за рекой, нас все равно уже рассмотрели, а приставать в любом другом месте — не советую. Тут и летом попробуй, найди подходящее место, а уж сейчас-то… Только вымокнем и извозимся все, еще до драки!
Представитель горожан пытался разговаривать так, будто вопрос с высадкой решен, но он, конечно же, был не настолько глуп. Мужик прекрасно понимал: если лиценциат решит, что шансов никаких, то ни он, ни его люди не станут класть голову зазря. А без мага — и корабельщики предпочтут все риски зимнего возвращения в Дижон, гарантированной смерти здесь.
Ну да, город Вальдемару и впрямь был чужим, а мертвым серебро — без надобности.
Я не сомневался, что куда больше чем на патриотизм или юношескую тягу к героизму, ополченец рассчитывает «на меня». Он ведь легко мог рассмотреть, что мы вроде как уже успели сдружиться и, наверное, не сомневался, что я и впрямь на его стороне.
Правда, уже через пару минут эти мои размышления были, мягко говоря, опровергнуты. Тут, правда, все не обошлось без неожиданностей, вообще для всех нас. Несколько минут спустя выяснится, что в загашнике у магистратского были и какие-какие другие аргументы…
…Рассмотрев все, что ему было нужно, Вальдемар наконец-то принял решение, но как всегда — решил для начала обсудить его со своими людьми. Бросив смущенный взгляд в мою сторону, он назвал поименно весь свой отряд, кроме меня, после чего они удалились в единственную каюту на корабле.
В последний момент представитель магистрата выступил вперед и, как-то очень уверенно заявил, что прежде чем они станут обсуждать, как именно сейчас поступить, он обязательно должен сообщить кое-что магу с глазу на глаз! Вальдемар, естественно, ему не отказал.
Все то время, пока лиценциат совещался, я чувствовал себя как на иголках.
Несколько минут ожидания показались мне вечностью, и я успел измерить ширину палубы в стопах, шагах, саженях и чуть ли не «в попугаях». А когда они все же вышли — мне стоило неимоверного труда, чтобы сохранить хоть сколько-нибудь невозмутимое выражение. И это при том, что на самом-то деле, я ведь совсем не был тем подростком, каким выглядел.
Правда, разглядев моё угрюмое лицо, Карл заговорщицки подмигнул, и от этого на душе сразу же потеплело.
— Капитан, входите в порт и правьте прямо на главный пирс! Единственный момент, который вы все должны уяснить себе: я не буду применять магию, пока не станет по-настоящему «жарко». Поэтому бейтесь отчаянно! — заявил Вальдемар своим обычным, я бы даже сказал «нейтральным тоном».
О драке без какой-либо магической поддержки с ордой, способной взять пусть небольшой, но торговый город — он сообщил так буднично, словно посоветовал накинуть плащ по причине плохой погоды. Все, конечно же, онемели.
— Господин лиценциата, простите, но почему? — от имени нас всех вперед выступил капитан.
Не выглядел удивленным, пожалуй, только старший над «магистратскими» и Карл, но это-то как раз было нормально. Свое решение маг принял именно после разговора с первым, а не посоветоваться со вторым — было бы и вовсе глупо. И не важно, о какой тайне там шла речь.
— Справедливый вопрос, уважаемый, и я понимаю, насколько вы все удивлены, — согласился Вальдемар. — Сейчас тот, кто возглавляет эту атаку, отсиживается где-то за спинами своих слуг. Демон, конечно же, чертовски силен, но далеко не всемогущ, и — как и вся его порода — даже в такой ситуации, где все расклады вроде как в его пользу, он предпочитает хитрить и осторожничать. Все-таки мы, люди, уже не раз неприятно удивляли их… Поэтому если что-то можно сделать чужими руками — он предпочтет не рисковать. Однако если тварь почувствует мое присутствие сейчас, он нападет и я, к сожалению, смогу продержаться очень недолго. Сразу после меня — будьте уверены, он сожрет и всех вас… — неожиданно мягко улыбнувшись, он уточнил. — Вы же все понимаете, что я все-таки не архимаг и не паладин Господа? Прекрасно! Но будьте уверены: вместе со здешним кюре, да еще и в стенах храма, мы непременно найдем возможность…сдержать его!
Сама формулировка — на счет того, чтобы всего лишь «сдержать» демона — была не очень-то многообещающей, но большинство, судя по всему, или не уловило этот нюанс, или и впрямь предпочло удовлетвориться уже полученным объяснением.
Как и капитан. Хотя уж он-то точно все понял правильно. Даже не озвученный вслух намек, что вряд ли маг посчитает «крайним случаем» хоть что-то кроме опасности лично для себя.
— Рулевой, слышал господина лиценциата? Тогда правь в порт, к главному пирсу! Боцман, четверых на весла, а остальные — якорь на борт, и давайте вооружайтесь, канальи! Сегодня бьемся на земле, поэтому доставайте всю броню, что найдете! Может, кто и выживет… — последнюю фразу он произнес куда как тише, чем свои недавние команды, поэтому вряд ли его расслышал хоть кто-то кроме меня.
* * *
Пирс был безлюден и сиял просто девственной чистотой. Лишь чья-то оторванная нога сиротливо валялась прямо перед выходом на припортовый рынок. Человеку с фантазией могло стать дурно от одной только попытки представить, какие боль и ужас претерпел ее бывший хозяин перед тем, как лишился такой важной, и вроде как достаточно надежно закрепленной части организма.
Подозреваю, что даже у людей начисто лишенных эмпатии, первая мыслью была молчаливая молитвой с надеждой на то, что бывший хозяин конечности умер еще до начала ампутации, потому как, судя по изжеванной ране и торчащим из нее обломкам кости, вряд ли это было быстро, или уж тем более — приятно.
