Уходя из павильона, Басов со словами «Теперь уж никто сюда не встанет» нарисовал мелом на полу, на том месте, где он стоял во время последней съемки, свой иронический автопортрет.
Роль Лужина стала одной из самых серьезных драматических ролей Владимира Басова. Его герой являлся зрителю во всем блеске благообразия и был по-настоящему красив, а когда в сцене поминок раскрывалась его подлинная сущность и Лужин с упоением купался в устроенном им омерзительном по тону и поведению скандале, мы уже были готовы к такому повороту событий. И не потому, что содержание романа не было тайной для зрителя, а потому, что все предыдущие эпизоды Басов тонко и умно исподволь показывал своего героя таким, каков он есть в действительности.
После Лужина Басову предлагали сыграть Дон Гуана и Скупого рыцаря в неосуществленной тогда постановке «Маленьких трагедий» Пушкина. Близкие Басова вспоминали, что он очень хотел сыграть Сирано де Бержерака и Остапа Бендера и даже говорил о роли последнего с Леонидом Гайдаем, но, как говорят, «по возрасту» не прошел. Друзья вспоминали, что он мечтал экранизировать «Карьеру Артуро Уи» Бертольда Брехта и самому сыграть в фильме главную роль. И когда ему говорили, что он актер гротеска, Басов отвечал: «Я могу играть Арбенина, Отелло. Другое дело – какя их сыграю. Конечно, по-своему. Это мои коллеги-режиссеры видят во мне «злодея» и часто приглашают на Яго. Если хотите, в душе я настоящий Дядя Ваня».
Но Басов был уверен – играть по-чеховски и «шептать» не одно и то же: «По-моему, боятся пошевелить мускулом и возвысить голос те, кому нечего выкрикнуть. Если же у тебя имеется за душой пара наболевших мыслей, которыми необходимо поделиться, если ты можешь заворожить своим чувством зрителя, он пойдет вместе с тобой по проволоке над бездной…»
Последняя по времени актерская работа Басова в кино – роль Эрнеста Биверса в телевизионном фильме «Время и семья Конвей», снятом им по мотивам одноименной пьесы Дж. Пристли. Басов играл того, кто был олицетворением главной силы своего времени – времени, что погубило сердца и души героев пьесы, – процветающий, самоуверенный и циничный буржуа, раздавивший последние остатки былого самоуважения некогда влиятельного и интеллигентного семейства. И хотя в то время сам Басов был уже серьезно болен, в нем неувядающей силой чувствовалась мощь актерского темперамента и умение в минимальной единице объема экранного времени сказать все о своем герое.
В общей сложности Басов за всю свою жизнь в кино сыграл, наверное, около ста ролей, и в каждой умел озадачивать, обескураживать, поражая все новыми и новыми парадоксами в судьбе и характере своих персонажей. И каждый из них отличался своеобычностью – Басова нельзя было уличить в использовании «клише» и собственного «лекала». Все его роли были уникальны и выполнены в единственном и неповторимом авторском экземпляре. Басов не любил прямолинейности, его оценка своих героев никогда не останавливалась на каком-то одном делении шкалы человеческих типов. Но при этом было совершенно невозможно созданный им образ расчленить на составляющие и понять, чего и сколько он вложил в его создание. «Персонажи Басова, – писали о нем, – монолитны, не в смысле скульптурно-гранитно-массивны, а по-иному: целиком вылиты или сшиты, выращены или придуманы, целиком сотворены они из иррациональной, но очень прочной ткани – из гипноза подлинного актерского действа».
Басов называл свое желание играть «охотой к перемене мест» – стремлением смены ощущений, эмоций, впечатлений. Снимаясь у других режиссеров, он словно перезаряжался, открывая в себе что-то новое. И это было в нем необходимостью продолжения в собственном творчестве. Он обожал публику и с удовольствием ездил с выступлениями – концертами, встречами со зрителями. Басов выходил на эстраду, и зал практически сразу становился его. Он обладал фантастическим даром рассказчика, который был одним из проявлений его актерской природы. К сожалению, его импровизированные устные «скетчи» или выступления на творческих вечерах и встречах практически не сохранились ни в литературных записях, ни на кинопленке. Но достоверно известно – его слушали, раскрыв рот. Такова была сила притяжения его таланта и личности.
Глава 6
Третья попытка счастья
Валентина Титова была воспитанницей одной из лучших театральных мастерских своего времени – ученицей единственного набора в студию при Большом драматическом театре в Ленинграде, куда молодая студентка Свердловского театрального училища приехала вместе с подругой «попробовать поступить к Товстоногову». Это было время расцвета БДТ, за художественным руководителем которого прочно закрепилась слава режиссера номер один в отечественном драматическом театре. Товстоногов был мэтр, Мастер, учиться у него и быть приглашенным работать в его труппу было большим счастьем для каждого актера и своеобразной гарантией качества на всю дальнейшую творческую жизнь.
Сама Титова потом говорила, что на столь смелый шаг – поступать на курс Товстоногова! – ее подвигла подруга по училищу, самой же ей казалось, что между нею и теми уникальными людьми, которые составляли славу БДТ, лежит огромная пропасть – она не очень верила ни в свой талант, ни в свой успех. Но светловолосая, стройная красавица, заметная той особой благородной русской красотой, что неизбежно останавливала на себе взгляд, не осталась незамеченной – Титова блестяще прошла творческий конкурс (сказалась хорошая начальная профессиональная подготовка – Свердловское театральное училище уже тогда считалось одним из самых серьезных учебных заведений своего профиля) и была принята на тот памятный, товстоноговский курс.
Валентина Титова: «Мне повезло, у меня были прекрасные педагоги – сначала в Свердловске, потом в театре Товстоногова. Георгий Александрович был такой умный, образованный, проникающий в жизнь человеческого духа. Его труппа, которая до сих пор мне кажется остатками той, булгаковской, белой гвардии, – это благодаря Товстоногову, потому что это он их так воспитал. Люди с достоинством и честью. С этикетом. Они задали в моей жизни такую высоту, которую тогда я, быть может, по значению не до конца оценила, но сейчас – ценю невероятно».
Годы учебы сохранились в воспоминании актрисы, как самые удивительные по насыщенности творчеством: вместе с другими учениками Товстоногова Титова постигала азы нового ремесла – работы с выдающимся режиссером. Навыки и знания, полученные в Свердловском театральном училище, стали добротной основой, на которую легли уроки, полученные в школе великого Мастера сцены. А Товстоногов с большим вниманием относился к своей талантливой и красивой студентке, предрекая ей значительное будущее, – еще во время учебы он утвердил ее на главную роль стюардессы в пьесе Эдварда Радзинского «Еще раз про любовь». Роль, о которой можно было только мечтать, – впоследствии киноверсия пьесы Радзинского принесет славу Татьяне Дорониной и Александру Лазареву. Роль, которую Титова так и не сыграла, – в этот момент в ее собственной жизни происходила история, так похожая – по накалу страстей – на ту, что разворачивалась на страницах пьесы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
