Он не знает, что сказать, поэтому продолжает задерживаться рядом со мной, как назойливая муха. Хотя, по правде говоря, я не возражаю.
— Чувак, ты что, плакал?
Я пожимаю плечами.
— Я не знаю.
— Значит «да».
Я снова пожимаю плечами.
— Эй, я плакал в прошлые выходные, когда мои родители и сестра уехали.
«Вонзи нож поглубже в спину, чувак, почему бы и нет?»
— Ох.
— Серьезно, чувак, что случилось? Выглядишь ужасно.
Я устал — устал от всего этого дерьма вокруг меня и нуждаюсь в переменах.
Слабая улыбка скользит по моим губам.
— Я просто все переосмыслил, вот и все.
Родриго мне не верит и делает то, чего я от него не хотел: прикасается ко мне. Кладет огромную лапу мне на плечо и сжимает его.
— Может, поделишься?
— Сеанс психотерапии, чувак?
— Возможно. — Он переминается с ноги на ногу. — Чувствительность — побочный эффект от наличия трех сестер. — Делает паузу. — Я был таким же, когда у меня была девушка. Чертов мямля.
Я поднимаю подбородок.
— Девушка? Когда это было?
— В прошлом году. Она бросила меня ради кого-то другого. Срань господня, я был в плохой форме некоторое время после этого.
— Я этого не помню.
— Это потому что я никому ничего не говорил. Поехал домой, когда это случилось, и моя мама пекла для меня все выходные, кормила меня и слушала, как я lloriquear como un bebé.
— Хм?
— Скулил, как ребенок. — Он смеется.
— Но ты не играл дерьмово.
Наши тренеры всегда предупреждают нас о подводных камнях отношений, одним из которых является разрыв. Падаешь с пьедестала и проводишь дерьмовый сезон, потому что теряешь концентрацию. Никто не хочет быть придурком, плачущим в углу из-за того, что его бросила девушка или он втюрился в какую-то девушку, которая водит его за нос. Никто не хочет быть парнем, который связывается с золотоискательницей.
Родриго выглядит озадаченным.
— Нет. Я был слишком зол из-за этого и направил это в позитивную энергию, братан.
— Как?
— Не знаю… медитация?
Медитация? Хм, кто бы знал.
— Я не знал, что у тебя была девушка. Извини, что меня не было рядом с тобой, чувак. — Я такой дерьмовый друг.
— Да, ее звали Санни. Мы познакомились на вечеринке.
— Она была охотницей за джерси?
— Нет. Парень, из-за которого она меня бросила с театрального факультета. Она была… — Он замолкает. Сглатывает. Я чувствую себя дерьмово оттого, что мы говорим о ком-то, о ком он, очевидно, не думал уже довольно давно. Это ясно по тому, как спокойно он взвешивает каждое предложение. — Санни была особенной.
И она не испортила его игру.
Как это возможно? Разве не так поступают подруги? Портят все?
Суеверия среди спортсменов глубоко укоренились, и подруга может сглазить раздевалку, игровое поле и дом, в котором живут футболисты, особенно во время серии поражений. Потерю в сезоне можно свалить на чью-то новую подругу, старую подругу, подружку на стороне или невесту.
— Ты когда-нибудь чувствовал давление, когда был с ней?
Карлос выглядит смущенным.
— Что ты подразумеваешь под давлением?
— Давление, знаешь, чтобы порвать с ней.
Он хмурится.
— Почему я должен был порвать с ней? Я любил ее.
Теперь я чувствую себя идиотом, что спрашиваю, но продолжаю объяснять:
— Потому что отношения могут испортить твою игру на поле.
Мой товарищ по команде наблюдает за мной, уставившись вниз, прежде чем сесть на скамейку напротив меня. Упирается локтями в колени. Сцепляет руки и наклоняется вперед.
— Три-Джей, чувак, жизнь — это не только игра. Другие вещи тоже важны, например, семья и друзья.
— Верно. — Это единственное, что я могу сказать.
— Джексон, mi hermano, послушай меня. — Он наклоняется еще ближе, и я потрясен, услышав свое имя на его губах. Честно говоря, я не был уверен, что кто-то знал мое настоящее имя. Кроме Чарли, у которой нет проблем с его чрезмерным использованием. — В конце концов, не поле будет поддерживать тебя. А вот это. — Он указывает пальцем на меня, затем на себя, водя им взад и вперед между нашими телами. — Семья. La familia.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он откидывается назад и внимательно изучает меня.
— Твои родители действительно облажались с тобой, не так ли? — Его голос звучит почти шепотом, и это заставляет меня нервничать, потому что да — они действительно облажались. — Без обид.
— Я не обижаюсь.
— Итак, ты плакал?
— Да. — Смех вырывается из моего горла, слава Богу, нарушая мрачное настроение. Я уже выгляжу как киска, мне не нужно, чтобы он жалел меня.
— Почему?
Мой взгляд мечется по тренажерному залу, оценивая расстояние между нами и ближайшим спортсменом. Несколько девушек — волейболисток или баскетболисток, судя исключительно по их росту — слоняются у холодильника с водой, а несколько мускулистых парней кряхтя поднимают штангу.
Металлический лязг, гул кондиционеров, накачивающих холодный воздух, и голоса тренеров, дающих указания, заглушают любой разговор, который я веду с Родриго.
Поэтому я говорю ему.
— Я чувствую, что потратил слишком много гребаного времени на этот вид спорта и недостаточно времени на себя. — Похоже на то, что я ною? Надеюсь, что нет.
— Что ты имеешь в виду?
— У меня нет жизни, чувак.
Мой товарищ по команде кивает и молчит.
— Как будто я проснулся этим утром и понял… что хожу во сне по своей собственной чертовой жизни.
— Ясно. — Он взвешивает свои следующие слова. — Думаю, что многие парни чувствуют то же самое в тот или иной момент.
— И ты?
Он выглядит смущенным.
— Ну, нет, но это потому, что я мексиканец. Чувак, когда у меня вечеринка по случаю дня рождения, приходит восемьсот человек. Когда я наваливаю кучу, mi madre рядом, чтобы подтереть мне задницу. Я вырос в крошечном домике без уединения. У меня не было возможности уделять слишком много времени игре в мяч, потому что семья всегда была на первом месте. — Он улыбается воспоминаниям. — Однажды я пропустил торжественное шествие на выпускном балу моей младшей сестры, и попал в ад за это. Она плакала, mi papá ругался. Вы бы подумали, что у меня девушка embarazada. — Беременна — даже я знаю, что это за слово по-испански. — Или я совершил тяжкое преступление.
— Да, я не знаю, на что это похоже. — Не помню, чтобы у меня был день рождения, не говоря уже о том, чтобы присутствовать на танцах на балу выпускников… или на танцах, и точка, хотя меня несколько раз приглашали.
Как бы то ни было, прошлое осталось в прошлом.
Но так ли это?
— Мне очень жаль, чувак. Ты можешь одолжить mi familia, если хочешь — их достаточно, чтобы свести мужчину с ума. — Родриго протягивает руку и постукивает по моему колену кончиками пальцев. — Не унывай, братан. У тебя есть вся семья, которая тебе нужна прямо здесь, ты же знаешь. Ты что, забыл об этом?
Он говорит о футбольной команде, тренерском штабе и сообществе в целом. С самого начала в нас вбивали убеждение, что мы едины — мы своих не бросаем, командный дух, в одиночку не выиграть, бла-бла-бла и вся эта вдохновляющая чушь, — только я никогда не стремился развивать какие-либо дружеские отношения.
— Дженнингс, мы твоя семья, когда ты не дома.
Господи Иисусе, этот парень пытается сделать всё, чтобы я снова начал плакать? Я могу жить без слез на людях.
Вытираю глаза.
Дерьмо.
— Посмотри на себя. Может, нам сменить твое имя на Салли?
— Заткнись, Родриго.
— Оу, ну разве ты не милый, когда слезливый. — Он подкалывает меня, и это здорово. — Серьезно, чувак, мы братья. Мы вместе играем, вместе тренируемся и вместе истекаем кровью на этом поле. Помни об этом, когда будешь чувствовать себя потерянным и одиноким.
Черт возьми, этот парень мог бы писать речи.
— Ты что, специализируешься на литературе?
— Нет, на международных отношениях. — Родриго встает, вытянувшись во все свои метр девяносто пять, которыми он может похвастаться. — Я хочу быть переводчиком для правительства.
