Поэтому пока Кирюша будет метаться, ощущая, как сильно убавилось у него власти, влияния и полномочий и пытаться выжить в новых условиях, Мирослав подготовит ему на замену одного из заместителей, того, кто справится лучше , ну и с радостью примет заявление Кирилла Владимировича об уходе по собственному желанию. А вот уже потом, когда компании не будет грозить новый иск, что с ним делать дальше, будет зависеть от того, что нароет детектив.
Так думал Мир, пока ехал на встречу. Куда больше, чем сам Кирилл Владимирович, его насторожила информация, что тот случайно обронил на встрече в баре.
— Ещё эта проверка, — буркнул задумчиво под нос Кирюша , пялясь на девушку, что сидела недалеко за столиком, а не за барной стойкой, как они, и явно кого-то ждала.
— Какая проверка? — повернулся в сторону девушки Мир. Та как раз махнула рукой парню, и Кирюша явно расстроился.
— Ты что не в курсе? — посмотрел он на Мира.
— А должен?
— Ну ты же вроде генеральный директор. Хотя… может, это слухи, поэтому ты не знаешь, — пожал он плечами. — Отец бы тебе сказал, правда, если бы информация подтвердилась?
— Конечно, — заверил его Мир. — А что за информация?
— Вроде как о внеплановой проверке сразу и налоговой, и трудовой инспекцией, плюс надзор по выполнению госконтрактов, они это любят — без предупреждения, а за производством были долги по устранению недочётов, когда они сертификат международного образца получали, поэтому по их душу и так должны были приехать. Но по производству я не в курсе, а вот эта «большая проверка», — показал он пальцами кавычки, — твоего отца не на шутку тревожила.
Мир кивнул и беззаботно улыбнулся:
— Да, он вроде что-то говорил, но, кажется, действительно не подтвердилось.
До производства у Мира руки ещё не дошли. Но проверка…
Он попытался позвонить отцу — тот ожидаемо был недоступен. И холодок, что пробежал по спине, когда он стоял в его кабинете в первый день и чувствовал себя в ловушке — превратился в лютый холод.
Проверка…
— Вы меня слушаете, Мирослав? — спросил детектив, когда Мир очередной раз задумался.
— Да, конечно, — кивнул он. — Не знаю, расстраивает это меня или радует, что случай с девушкой не единичный. Что чёртов Кирилл Владимирович использует своё служебное положение не первый раз, и вопрос стоит даже не о домогательстве, а об изнасиловании.
— Да, изнасилование доказать легче, но, — развёл руками детектив, — тут надо или совсем свежий случай или на живца. Иначе не прижать.
— Ну как же, — посмотрел на него Мир пристально. — А дело против «Экоса»?
Ни один мускул не дрогнул на суровом лице детектива. Средних лет, коротко по-военному стриженный, гладко выбритый, он производил впечатление человека, что слов на ветер не бросает.
— Я выступал всего лишь как свидетель, — ответил он. — И это был тот самый случай, когда мы работали на живца. Девушка написала заявление. Обычно их стараются отговорить уже в дежурной части, дело в работу не брать, но тут дежурный попался совсем неопытный, отказать не смог, заявление легло мне на стол. Я с ней поговорил и предложил пойти таким путём.
— И дело выиграли.
— Моей заслуги в этом немного. Заявление её заставила написать адвокат, она же в итоге и предложила подать иск на организацию. А мы просто собрали хорошую доказательную базу, которую использовали в суде.
— Значит, сейчас можно пойти тем же путём?
— Можно привлечь вашу девушку. Или я могу предложить свою сотрудницу на эту роль.
— Я за второе, — Мир посмотрел на часы. — Но, если я правильно понял, сначала в любом случае нужно согласовать с адвокатом и утрясти формальности?
Детектив кивнул.
— Тогда девушек, что тоже стали жертвами неугомонного Кирилла Владимировича, можно будет привлечь как свидетелей или для подачи коллективного иска, и наказать его гарантированно, опираясь и на записи, и на факты.
Пока всё, что действительно понял Мир: ему надо поговорить с Крис.
Это был повод. Но Мир и так знал, где они встретятся в конце недели. Сумасшедшей беспокойной недели, которая была слишком длинной без Неё.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Этой «недели без неё» было достаточно, чтобы понять: ни одна компания не стоит этой разлуки и этой девчонки. А ещё как избавить её от чёртовой «подписки о неразглашении». Самое простое — найти того, кто сливает «Органико» информацию об «Экосе». Раз это работает в одну сторону, значит, работает и в другую. Осталось только его найти. Но если и этого будет мало, у Мира был запасной план. Пострадать из-за какой-то бумажки, какой бы важной она ни была, он ей точно не позволит.
Куда больше его беспокоили её отношения с Ротманом. Её обещание Ротману. Что бы она ни говорила, Гарик Ротман в её жизни не случайность: если придётся выбирать, Мир был не уверен, что она выберет его.
И он бы поехал к Ротману прямо сейчас — это мужской разговор, которого не избежать, и о котором Кристине знать не надо, но сегодня Мирослава ещё ждал Гамлет: они оформляли продажу автосервиса.
Глава 25
К концу недели я вырвалась из офиса по делу.
Работа работой. И получать от Миро̀ признания в эфире, конечно, чертовски приятно: он мне Битлз — я ему Уитни Хьюстон, он мне Криса де Бурга — я ему Стиви Уандера, он мне «Никогда, никогда не откажусь от тебя» — я ему «Каждый раз, когда ты рядом», но я всё равно невыносимо по нему скучала.
А ещё скучала по нашим ежевечерним посиделкам после работы с Ветой и Гариком.
Да, я съехала и жила у родителей. Но за чёртова Ротмана тоже болела душа.
Поэтому в конце недели в то время, когда обычно я возила Гарика в Центр реабилитации, я вырвалась в университет, чтобы поговорить с Анной Ясницкой.
— Здравствуйте! Анна? — Впустил меня и сквозняк, подхвативший со стола разложенные листы, кабинет кафедры зоологии беспозвоночных животных.
Так, собственно, было написано на его двери. Хотя скорее это огромное помещение смахивало на музей или лабораторию.
Выставленная в шкафах коллекция составляла несколько десятков тысяч экспонатов, самые ранние из которых были датированы началом девятнадцатого века. Это я прочитала на сайте университета, пока искала студентку Ясницкую и выясняла расписание.
— Да, это я. Здравствуйте, — развернулась от микроскопа девушка с вопросительным выражением лица, а затем кинулась поднимать разлетевшиеся бумаги.
— Кристина Ковалевская, — представилась я, опустившись на корточки, чтобы ей помочь, и не знала, что сказать дальше. — Я…
— Я знаю, кто вы, — девушка прижала листы к груди и встала. — Сестра Вадима.
— М-м-м… — понимающе промычала я, поднимаясь и рассматривая последовательно снизу вверх: длинные ноги, белый халат на стройной фигурке, светлые волосы, приятные черты лица и поразительной красоты глаза — яркие, синие, бездонные.
Я и не ждала, что подружка Ротмана будет какой-нибудь серой мышкой, хоть и занималась улитками: маленькие медлительные моллюски разных оттенков копошились за её спиной в большом аквариуме. Но я вдруг сделала то, чего от себя никак не ожидала: представила её с Гариком. И была уверена: она сделала то же самое.
— Вы сестра Вадима и любовь всей жизни Игоря Ротмана, — закончила она представлять меня мне, и, признаться, я узнала о себе много нового.
— Простите? — непонимающе уставилась я на неё.
— Не скромничайте. Думаю, каждая девушка Гарика вас знает, Кристина. По крайней мере, по имени. Он говорит во сне, — улыбнулась она. Мило и грустно.
— Э-э-э… — застигнутая врасплох, я не столько отвечала, сколько издавала нечленораздельные звуки. — Говорит во сне обо мне?
— Он вас зовёт, — кивнула она. — Словно видит один и тот же сон.
— М-м-м, надеюсь, кошмар?
— Очень похоже на то, — улыбнулась она.
— Ну, тогда это точно обо мне, — улыбнулась я в ответ.
— Как он? — спросила Анна.
— Сложно, — машинально взяла я со стола какую-то банку. И даже не сразу поняла, что пялюсь на гигантского заспиртованного паука, думая о Ротмане. — Господи, какая жуть, — опомнившись, вернула я на место стеклянный сосуд.
