На скамейке в самом деле сидела какая-то дама. Ей, вероятно, было около сорока пяти лет, но тяжелый труд и лишения преждевременно состарили ее, и выглядела она на все пятьдесят пять. Наряд ее (хлопковая юбка в горошек, белая блуза, темно-синяя соломенная шляпка, закрепленная булавкой с искусственной жемчужиной) говорил о прилежании и бережливости хозяйки. Пальто женщины успело не только выйти из моды, но и порядком поизноситься.
— Мистер Джервис сообщил нам очень немногое, — тихо сказал Холмс. — Но при помощи увеличительных стекол, достаточно сильных для столь незначительного расстояния, мы сможем узнать больше. Наш пастырь служит в Мэрилебоне, а вот его знакомая, очевидно, проживает в трущобах Уайтчепела или Степни.
— С чего вы это взяли? — рассмеялся я.
— Посмотрите на небо. Дождевые облака движутся на восток со скоростью около пяти миль в час. Протеже мистера Джервиса не попала под ливень: взгляните, ее пальто совершенно сухое, как и зонтик, которого она даже не раскрывала. Обувь миссис Хеджес слегка замочила здесь, на Бейкер-стрит, уже после дождя. Но лишь подошвы, ибо на верхней части ее ботинок нет ни капель, ни даже следов высохшей жидкости. Значит, наша клиентка явилась сюда не больше десяти минут назад, после того как дождь закончился. Прибыла она, очевидно, на омнибусе, поскольку шума подъехавшего кеба мы не слышали. Да и едва ли ей по карману нанять экипаж. Кроме того, ненастье не застало миссис Хеджес перед поездкой, а это было, скажем, сорок минут назад. Женщина едва успела спастись от грозных туч, надвигавшихся с запада. Допустим, она находилась в трех с половиной милях к востоку или юго-востоку от нас, то есть, скорее всего, в Уайтчепеле или Степни. Если бы миссис Хеджес направлялась к нам с запада, она непременно бы вымокла, и, вероятно, даже дважды.
— Но возможно, она ехала в метро?
— Вряд ли. Тогда путь отнял бы меньше времени, и нашу клиентку хотя бы немножко обрызгало.
Мы с Холмсом отошли от окна. Ровно в половине одиннадцатого в дверь гостиной постучали. Наша квартирная хозяйка миссис Хадсон доложила о приходе посетительницы. Холмс тут же вскочил и, в два шага одолев расстояние до порога, через мгновение уже тряс руку гостьи, одновременно указывая ей на дамское кресло у камина.
— Миссис Хеджес! Мы очень рады, что вы приехали к нам из Степни! Меня зовут Шерлок Холмс, а это мой друг доктор Ватсон, в чьем присутствии вы можете говорить совершенно свободно.
Несмотря на столь радушную встречу, женщина заметно волновалась.
— Надеюсь, сэр, — тихо проговорила она, — я не причиню вам неудобства. Только, по правде говоря, я не из Степни, а из Уайтчепела.
Холмс укоризненно на меня взглянул, словно говоря: «О вы, маловерные!» — и галантным жестом отверг опасения гостьи по части обременительности ее визита:
— Не беспокойтесь, миссис Хеджес, мы будем искренне рады вам услужить.
— Я даже не совсем из Уайтчепела, — смущенно добавила она. — Я живу близ Хаундсдитч-стрит. Может, нужно немного рассказать…
Холмс ободряюще кивнул и снова с видом протеста взмахнул рукой. Я внутренне сжался: мой друг, очевидно, вознамерился от души поразвлечься.
— Давайте посмотрим, миссис Хеджес, что я смогу угадать сам. Ведь раскрывать чужие тайны меня обязывает профессия. Вы проживаете в окрестностях Хаундсдитч-стрит, и больше нам о вас ничего не известно. Разве только то, что вы были швеей до тех пор, пока не стали близорукой. Увы, это нередко случается с теми, кто вынужден напрягать глаза за мелкой работой. Вы левша. У вас маленькая девочка, которая недавно хворала и сейчас не посещает школу. Наверное, болезнь была заразной. Бедная малышка очень впечатлительна и теперь скучает дома одна.
— Откуда вы все это знаете, сэр? Мистеру Джервису про дочку я не говорила. Сказать честно, началось все с канарейки…
— Здесь нет никакой черной магии, дорогая миссис Хеджес. Ваши пальцы двигаются проворно, а на двух из них, большом и указательном, имеются отметины. Левая рука у вас более мускулистая, чем правая. Значит, вы левша и привыкли шить помногу, а не просто штопать вечерами у очага. Сейчас вы не в очках, следовательно, постоянно их не носите. Однако для работы вы ими пользуетесь, судя по отпечаткам на переносице. Эти следы были бы ярче, если бы вы сидели с иголкой так же долго, как раньше. Но вам пришлось оставить прежнее занятие, поскольку вы испортили себе зрение многолетним трудом при тусклом свете.
Холмс в равной степени умел быть любезным и язвительным, причем обходительным становился скорее в обществе бедной портнихи, нежели пэра или банкира. Своей проницательностью он, безусловно, очаровал нашу гостью. Она несколько успокоилась и даже заулыбалась. Мой друг улыбнулся ей в ответ. Фокус удался.
— Как бы то ни было, миссис Хеджес, мне нечего сказать о желтой канарейке. А о малышке я догадался по двум золотистым волоскам, приставшим к вашему темному шерстяному пальто чуть выше талии, где вы едва ли их заметите. Они короче и светлее, чем у вас. Должно быть, вы причесывали девочку, чей рост дюймов на двенадцать меньше вашего, или же она крепко прижималась к вам перед тем, как вы ушли и оставили ее одну.
Миссис Хеджес восхищенно покачала головой. Она с трудом верила своим ушам, но внимание великого детектива ей льстило.
— Для сборов в школу час был уже слишком поздний, — продолжал Холмс. — Между тем, согласно акту «Об образовании», каждый ребенок должен посещать занятия, если только он не болен. Я мог бы говорить об этом подробнее, но, полагаю, пора перейти к делу.
Миссис Хеджес вздохнула с некоторым облегчением.
— Ее зовут Луиза, — пояснила она. — Ей недавно минуло восемь. А болела она коклюшем. В школу ее не пустят, пока доктор не напишет справку.
Холмс соединил кончики пальцев, собираясь превратиться из рассказчика в слушателя.
— Какая же неприятность привела вас ко мне?
— Иностранцы, сэр. Они поселились в задних комнатах четыре недели назад.
— В задних комнатах?
— Да, мистер Холмс. Мы снимаем жилье в доходном доме Дикина, в тупике близ Катлер-стрит. Это, ясное дело, не королевский дворец: две передние комнаты, верхняя и нижняя, и две такие же сзади, окна в окна с мастерскими портных и галантерейщиков с Хаундсдитч-стрит. Между стенами и десяти футов не будет. Там как раз двор, где устроены отхожие места и у всех квартирантов есть маленький мощеный пятачок для стирки и сушки белья.
— Понимаю, — тихо сказал Холмс в ответ на подробный рассказ гостьи о своем убогом хозяйстве. — Пожалуйста, продолжайте.
— Так вот, сэр. — Миссис Хеджес подалась вперед, чтобы слушатель не упустил ни единого слова. — Из верхней комнаты виден не только наш дворовый закуток, но и соседские. Волей-неволей обращаешь внимание на других жильцов. Вообще-то, мы с ними встречаемся редко, к тому же многие из них — иностранцы. Русские и немцы, наверное.
— Кто ваши ближайшие соседи?
— С месяц назад, — ответила миссис Хеджес, — туда въехали какие-то люди. Откуда они родом, сказать не могу. Их комнаты крайние, и, кроме нас, никто в доме их дворика не видит.
— Ясно.
— Они не родня друг другу. Их всего человек десять: кто-то приходит, кто-то уходит. Мы не знаем, кто они такие. Один из них музыкант — играет дома и в клубе на Джубили-стрит, они там бывают.
— Эти люди вас беспокоят?
Женщина покачала головой.
— Сперва все было хорошо, сэр. Я весь день на работе, и мой Гарри тоже. В последнее время я уже не шью, зато помогаю паковать. А муж работает в миллуольских доках. Потому-то Луиза и сидит теперь дома одна.
— И ваши соседи обижают ее?
— Как-то утром, недели три назад, один из них — видно, русский — зашел к нам и предложил дочке три пенса, если она ему поможет. Он попросил ее сбегать к птичнику на Коммершиал-роуд и купить желтую канарейку без единого коричневого пятнышка, а если в лавке такой не найдется, то пойти туда, куда птичник укажет. Там желтой канарейки не оказалось, и Луизу послали на улицу Сент-Мэри-Экс.
До сих пор Холмс был спокоен и благодушен. Теперь же он слушал настороженно и с большим вниманием, время от времени помечая что-то в маленькой черной записной книжке.
— Много ли времени отняло у девочки это поручение?
— Думаю, сэр, часа полтора, — сказала миссис Хеджес, — а то и побольше. На другой день сосед — кажется, его зовут мистер Ленков — пришел опять и спросил Луизу, не сходит ли она еще разок в ту лавку на Коммершиал-роуд за клеткой и зернышками для птички. Она послушалась. Потом, на неделе, он снова послал нашу девочку за птичьим кормом и за табаком для себя. Опять пообещал три пенса. Ей неловко было отказать, и она согласилась.
Миссис Хеджес замолчала, и Холмс посмотрел на нее так проницательно, словно хотел, чтобы она раскрыла ему свой план ограбления Банка Англии.
