и, судя по всему, смирилась с моим скорым отъездом, хотя на глубине её глаз светилась печаль. Я подошёл к кровати и нежно погладил её по голове.
— Бобфрое утфро, — пробурчала Кристина и перевернулась на другой бок.
— Боброе, боброе, — негромко рассмеялся я и вышел из комнаты. У меня сегодня было очень много дел.
Глава 15
Я подходил к лаборатории Психотроников, когда мой телефон зазвонил. Сначала я не хотел отвечать, но на экране высветилось «Лера» — а это могло значить что угодно. От того, что Марена превратилась в ходячий труп и потчуется жителями Северных Гребешков, до очередной невинной проказы Крабогнома. Так что я отошёл на соседнюю улочку, уселся на лавочку рядом с кирпичным домиком и, поставив непроницаемый купол, провёл пальцем по экрану. Голос у Леры был… странным. Не испуганным, не взволнованным, а словно бы неверящим? Будто она увидела, как Император сплясал стриптиз посреди Москвы.
— Господин, — протянула она и гулко сглотнула. — Вам нужно вернуться в деревню. У вас… гм, гости.
— Какие гости?
— Очень важные, — коротко ответила Лера и замолкла. Я подождал объяснений, но услышал только тяжёлое дыхание в трубке.
— И это всё? — уточнил я, потеряв терпение. — Это как-то связано с эвакуацией? Оно не может подождать?
— Боюсь, что не может, — нервно рассмеялась Лера. — И я не знаю, с чем это связано.
К горлу подступило раздражение. В последние дни я и так был на взводе, а сейчас злость рвалась наружу. Я сбросил звонок, чтобы не сорваться на Лере, и направился к духовочному центру. Через десять минут я стоял в своём особняке на озере. Мда. Из одного окна открывался живописный вид — спокойная водная гладь, густой лес с облетевшими листьями и ярко-голубое небо. А из второго — засохшие огороды, опустевшие дома и почерневшая земля возле Храма Марены. Словно чтобы подчеркнуть мрачную атмосферу, над деревней лениво плыли серые тучи. Дождь надвигается. Встряхнувшись, я потопал к дому, в котором Лера и Вера принимали гостей. По дороге не заметил ничего необычного — деревенские жители спешно готовились к переезду и явно не знали о важном-преважном гостей. Я для проформы постучал в дверь и зашёл внутрь.
— Ну привет, Ломоносов, — усмехнулся Владимир, который комфортно устроился за столом и уплетал домашние пирожки за обе щёки. На соседнем стуле дремал потрёпанный грязный мужик. Свесив голову, он негромко похрапывал. Лера и Вера, ровно-ровно выпрямив спины, сидели на диванчике и во все глаза пялились на грязного мужика. Ла-а-а-а-а-а-а-адно… Понятно было бы, если бы они поедали глазами Владимира. Накаченный знаменитый воин — девичьи сердца таяли при его появлении, несмотря на его ужасные ожоговые шрамы. Никогда не замечал за Лерой и Верой интереса к бомжам.
— Здравствуйте, — поздоровался я и опустился на противоположный стул. — Чем обязан?
— Пока ничем, но скоро — будешь, — многозначительно сказал Владимир, и грязный мужик, не открывая глаз, вдруг пнул его по ноге. Владимир ойкнул, покосился на своего соседа и с неохотой произнёс: — Хорошо, хорошо. Ничего ты не будешь должен. Это добрая воля моего э-э-э-э-э… друга.
В этот раз грязный мужик всё-таки соизволил строго посмотреть на Владимира. Зыркнув на него, от отвесил ему звучную затрещину. Ну всё. Сейчас случится смертоубийство. Однако, к моему удивлению, Владимир сцепил зубы и даже не дёрнулся.
— Кто вы такой? — я уставился на грязного мужика. Тот равнодушно посмотрел на меня и тяжко вздохнул, словно кинозвезда, которую достали глупыми вопросами на интервью. Пожамкав беззубым ртом, он запустил руку за пазуху и вытащил небольшой куб. Я поднял вопросительно брови и спросил: — Что это?
— Сосуд, который удержит чудовище внутри Марены, — ответил бомж. — В нём он не получит питания и не сможет продолжить рост. Магии Марены хватит для того, чтобы она выжила. К сожалению, благодаря этому выживет и чудовищный плод.
— Кто вы такой? — процедил с нажимом я, приготовившись к бою.
— Бог мудрости и коварства, — едва заметно улыбнулся бомж. — Тебе это о чём-то говорит?
— О том, что вы — наглый лжец, — я смерил его взглядом с головы до ног. — Я не учил наизусть Старший и Молодой Пантеоны, но кое-что всё-таки знаю. Боги не являются лично к людям, потому что человеческие тела не выдерживают божественной силы. Люди просто умирают. А Боги передают послания через своих жрецов. Если бы ты просто прислал Владимира, я бы ещё поверил. Но твоё любопытство тебя выдало. Так что я повторяю вопрос: кто ты такой?
Бомж покачал головой и неожиданно щёлкнул пальцами. Его глаза засветились потусторонним сиянием, а во все стороны хлынула невероятная, могущественная сила. Я окаменел, не способный даже моргнуть. Владимир, Лера и Вера громко закричали — так вопят люди, которым очень-очень больно. А в следующее мгновение у них взорвались головы. Бомж прищурил золотые глаза, удовлетворённо смотря на моё ошеломлённое лицо. Кровь и кусочки плоти стекали по моим щекам. Осознание накатывало медленно.
— Отмотай время назад, — приказал бомж и беззубо ощерился. — Я поделюсь с тобой магией, чтобы всё вернулось на круги своя без последствий. О, я вижу вопрос в твоих глазах, — бомж покачал головой. — Твои друзья валяются мёртвыми, а ты хочешь знать, откуда мне известно о твоих навыках. Человеческая натура всегда меня удивляла…
В следующее мгновение я почувствовал, как по моим венам бежит кипяток. Я зарычал, сдерживая боль. Чужеродная магия пыталась вырваться из моего магического ядра, которое и без того было повреждено. Нужно её как можно быстрее истратить! Я сконцентрировался и остановил время, а потом начал перематывать его обратно. Обычно я мог сделать это всего на пару секунд. Единственный раз, когда временной скачок был больше, — в той истории с Викторией. Но тогда мне помог Святовит. Однако сейчас божественная магия сделала весь процесс невероятно простым. Она яростно рвалась наружу, и потому, почуяв, что я её отпускаю, вкладывая в заклинание, магия с готовностью покинула моё магическое ядро. События понеслись обратно — я видел, как головы Владимира, Леры и Веры буквально складываются, словно мудрёный пазл.
— Что-то случилось? — подозрительно спросил Владимир, переводя взгляд с меня на бомжа и обратно, когда время пошло своим чередом.
— Небольшой урок, — пожал плечами бомж. — Боги не любят, когда их
