Как стал королевский корабль догонять судно братьев Симеонов, погрузил его шестой Симеон вместе с экипажем и товарами под воду и не выныривал, пока родных берегов не достиг. Пришлось королю ни с чем возвращаться.
А семерых Симеонов с красавицей принцессой сам царь у пристани встречает, а с ним и все его подданные. Высадились гости заморские на берег под приветственные крики толпы. Царь с принцессой в тот же день обвенчались, а семерых Симеонов по-царски наградили и домой отпустили.
Дева Малейн
У одного короля был сын. И посватался принц к дочери всемогущего короля. Дева Малейн (так звали девушку), которая могла спорить красотой с античными богинями, любила этого принца. Но отец-король видел ее женой другого. Стоило ей возразить, что она сама вправе выбирать себе мужу и она свой выбор сделала, как отец заточил ее в темную башню, куда не проникал даже дневной свет, со словами:
– Ты останешься здесь на семь лет и потом, надеюсь, упрямиться не станешь!
Предоставив в распоряжение принцессы и ее верной служанки провизии на семь лет, их замуровали в башне. Сидя там в кромешной тьме, они быстро потеряли счет времени. Принц то и дело ходил кругами возле башни и звал свою возлюбленную, но каменные стены не пропускали звук, и его печаль росла день ото дня. Шли годы, и узницы обратили внимание, что запасы пищи и воды на исходе. Они надеялись, что семь лет истекли и что их вот-вот выпустят, но о них словно позабыли. Не желая умирать голодной смертью, дева Малейн сказала:
– Нам ничего не остается, кроме как попытаться самим пробить стену.
Сменяя друг друга на этом посту, дева Малейн и служанка настойчиво долбили стену столовым ножом. Наконец, они один за другим вытащили несколько камней и увидели сначала небо, а потом руины родового замка девы Малейн, выжженные поселения, вытоптанные поля и поняли: здесь прошла война.
Когда девушки выбрались через дыру, которую они бессонными ночами долбили в стене, им некуда было идти. Так начались их голодные странствия, во время которых им приходилось питаться даже крапивой. Спустя несколько месяцев они вошли в большой город и направились прямиком во дворец, откуда двух бродяжек прогнали бы, не возьми их королевский повар посудомойками на свою кухню.
А надо сказать, что это было королевство того принца, который к ней сватался. Король нашел сыну новую невесту, злую и некрасивую. Дата свадьбы была уже определена, но невеста сидела в отведенных ей покоях взаперти, стесняясь своей уродливости, и деве Малейн велели приносить ей из кухни еду. Настал день венчания, но несчастная невеста так боялась насмешек в свой адрес, что сказала деве Малейн:
– Я подвернула ногу и не смогу пойти в храм. Тебе предстоит большая честь! Наденешь мой свадебный наряд и подменишь меня на венчании.
Дева Малейн было воспротивилась, но невеста принца сначала безуспешно пыталась ее подкупить, а потом и вовсе пригрозила смертью. И вот уже дева Малейн облачается в свадебное платье, надевает ее фамильные драгоценности и под восторженный шепот придворных входит в тронный зал. Жених так и ахнул: «Она как две капли воды похожа на деву Малейн, но ведь моя Малейн томится в башне, если вообще еще жива».
Принц взял невесту под руки и повел в храм, и встретился им на пути куст крапивы, к которому девушка обратилась со словами: «Если бы не ты, крапива, я умерла бы с голоду».
– Что ты сказала? – переспросил королевич.
– Ничего, – покачала головой она, – пришла мне на память дева Малейн.
Принц только руками развел. Идут дальше, а невеста бормочет: «Хоть я и невеста, но не та, за кого меня принимают».
– Что-что? – недоумевает принц.
– Ничего, – отвечает она, – мне все дева Малейн покоя не дает.
– Неужто ты знакома с девой Малейн?
– Лично не знакома, – стала разубеждать его она, – но наслышана.
Вот стали они у самых ворот храма, а невеста опять за свое: «Хоть я и невеста, но не та, за кого меня принимают».
– Что ты сказала? – спросил жених.
– Да я, – неохотно начала она, – не могу выбросить из головы деву Малейн.
Достал он роскошное колье, застегнул на ее нежной шее и повел к алтарю.
После венчания молодая за весь обратный путь не проронила ни слова. А добравшись до замка, опрометью бросилась в комнату невесты, скинула свадебный наряд и фамильные драгоценности, переоделась в свое бедное платье, но колье – подарок жениха – с шеи не сняла.
А вечером остался жених наедине с некрасивой невестой, которая предусмотрительно спрятала лицо за фатой, и принц спрашивает:
– О чем ты говорила по пути в церковь с кустом крапивы?
– В своем ли ты уме? – не поняла она. – Делать мне нечего – с какой-то крапивой беседовать!
– А если не беседовала, значит, ты фальшивая невеста, – отрезал принц.
– Я для памяти служанку держу. Схожу к ней – она за меня и вспомнит! – сориентировалась невеста, а сама со всех ног – к деве Малейн:
– Ну-ка признавайся, о чем ты говорила по пути в церковь с кустом крапивы?
– О сущих пустяках, я сказала: «Если бы не ты, крапива, я умерла бы с голоду».
Вернулась невеста в спальню к принцу и говорит:
– Теперь припоминаю, о чем я говорила с кустом крапивы. – И она слово в слово повторила слова Малейн.
– А что ты сказала потом?
– Потом? – растерялась она. – Потом я молчала!
– Ты два раза повторила одно и то же, а если молчала, значит, ты фальшивая невеста.
Пулей вылетела невеста из спальни и снова напустилась на деву Малейн:
– Признавайся, что ты там еще по дороге в церковь болтала?
– Да тихонечко так шептала: «Хоть я и невеста, но не та, за кого меня принимают».
– Эти слова будут стоить тебе жизни, – прикрикнула на нее невеста и заторопилась в королевскую опочивальню, чтобы повторить жениху услышанное от Малейн.
– А куда подевалось колье, которое я надел на тебя у ворот храма? – не унимался принц.
– Что еще за колье? – не поняла она. – Не получала я от тебя никакого колье.
– А если не получала, значит, ты фальшивая невеста. – Он сорвал с нее фату и, увидев ее уродливое лицо, отпрянул с криком:
– Кто ты и что ты здесь делаешь?
– Я твоя настоящая невеста, но я боялась людских насмешек в свой адрес и приказала посудомойке надеть свадебный наряд и показаться в церкви вместо меня.
– Я должен увидеть эту посудомойку, – настоял принц.
Но вместо того чтобы привести деву Малейн, злая невеста велела слугам немедля схватить и казнить изменницу посудомойку. На отчаянный крик бедной девы Малейн выбежал принц и распорядился тотчас отпустить пленницу. А когда зажгли свет, он заметил на ее шее колье – свой подарок.
– Ты моя настоящая невеста, – произнес он, – ты стояла со мной у алтаря. Следуй за мной.
Когда они остались наедине, принц сказал:
– По пути к храму ты то и дело упоминала деву Малейн, мою первую невесту. Будь я уверен, что она жива, я бы поклялся, что сейчас говорю с ней самой.
Девушка ответила:
– Да, я дева Малейн. Из-за любви к тебе я семь лет была узницей башни, умирала от голода и жажды и ничего не знала, кроме горя. Но сегодня праздник пришел на мою улицу. Я твоя законная жена.
Их уста соприкоснулись, и они жили счастливо до конца своих дней.
Одноглазка, Двуглазка и Трехглазка
У одной вдовы было три дочери. Старшая, с одним глазом на лбу, звалась Одноглазкой. Средняя, с парой глаз, – Двуглазкой. Младшая, с тремя глазами (один – посреди лба), звалась Трехглазкой. Двуглазку сестры с матерью не жаловали – очень уж она напоминала обычного человека. Ее то и дело толкали, одевали в заношенные до дыр платья, кормили объедками да огрызками и всячески измывались.
Послали как-то раз Двуглазку на луг пасти козу. А у девочки с утра маковой росинки во рту не было – сидит и плачет. Смотрит, а над ней незнакомая женщина склонилась:
– Двуглазка, почему ты слезы льешь?
– А что мне делать остается? Невзлюбили меня сестры и мать за мои два глаза: притесняют меня, в новой одежде отказывают, сегодня и вовсе не покормили.
И говорит ей незнакомка:
– Не плачь, Двуглазка, ты навсегда забудешь чувство голода! Просто скажи своей козе: «Козочка, ме, Столик, ко мне!» – и перед тобой явится накрытый заморскими яствами стол. Наевшись, произнеси: «Козочка, ме, Столик, на место!» – и все пропадет.
С этими словами женщина ушла. А голодная Двуглазка решила тотчас испытать Столик:
– Козочка, ме, Столик, ко мне!
И появился перед нею столик, накрытый кружевной скатертью, с серебряными приборами и диковинными блюдами с пылу с жару. Двуглазка наспех помолилась и принялась за еду. Покончив с трапезой, Двуглазка произнесла:
– Козочка, ме, Столик, на место! – и все пропало.
