Лизаветы.
— Помилуй, батько! Не гневись! Бей, сколько хочешь... — и склонил голову.
Валевский озадаченно крутил в руках камчу. Ядвига Чеславовна ткнула его локтем в бок:
— Петя! Ночь перед рождеством!
Он как-то несмело улыбнулся:
— А! — и, размахнувшись, как будто всерьез решил отлупить меня, три раза обозначил удары по спине.
— Отдай, батько, за меня Лизавету! — проговорил я.
Грусть из его глаз ушла, он теперь развлекался, наслаждаясь моментом:
— А черевички? — сдерживая смех, фыркнул он.
— Ну па-а-а-п! Ну какие черевички? — даже слегка топнула ногой Лиза.
— Погоди, погоди… Ваня-а-а! — я обернулся к Царёву. — Как думаешь, мы в Шемахани черевички, какие только сама царица носит, достать сможем?
Он, с трудом сохраняя серьезное выражение лица, сверкнул глазами и кивнул:
— А то! Сделаем, шеф! Этнографы мы, в конце концов, или нет?
— Ой, бросьте! — отмахнулся Валевский. — Есть у вас мое благословение, детки, даже не сомневайтесь.
В этот момент прибежал конюх Савва с дубьем в руках, следом за ним — толпа слуг, вооруженных причудливо и разнообразно. В качестве орудий смертоубийства они предпочли прихватить с собой грабли, садовые ножницы, топор, табуретку, вилы, кочергу и черт знает что ещё…
— Щас мы его, хозяин! — однако, застав сцену вполне мирную, эти в высшей мере достойные люди сбавили обороты. — Это как это? Это что — знакомец какой?
— Всё в порядке, дорогой Савва, — тут же взяла инициативу в свои руки Ядвига Чеславовна. — Благодарим тебя за преданность и бдительность, эти господа — наши добрые друзья…
— Ну, раз друзья… Расходимся, братцы, не будет драки! — махнул он рукой собравшимся, и те, гомоня и посмеиваясь, отправились по своим делам.
— Позаботься о лошадях, Саввушка… И вещи наших гостей…
— Нет уж, с вещами мы сами! — решительно заявил Царёв. — Справимся.
И сноровисто взялся снимать с жеребцов переметные сумки и оружие.
— А представьте-ка нам вашего спутника, — с интересом глядя на Ивана, попросил Валевский. — Его лицо кажется мне знакомым…
— Ах да, что это я! Иван Васильевич Царёв, младший научный сотрудник Имперского географического общества, мой ассистент в этой неожиданной этнографической экспедиции, удалец каких мало, ходячий арифмометр и большой специалист в лингвистике… Вообще, его талантам несть числа, и лучшего спутника я и пожелать не мог!
— Шеф! — смутился Иван. — Ну что вы, право…
— Очень приятно, — протянул руку Петр Казимирович. — И всё же, я решительно вас где-то видел.
— Да, многие так говорят, — после рукопожатия с хозяином дома, Царёв поцеловал руки сначала Ядвиге Чеславовне, потом — Лизавете. — Есть какой-то сипангский актёр, из синематографа. Мы с ним — одно лицо!
— Может и актёр, — задумчиво проговорил Валевский. — Ну, раз с недоразумениями и церемониями покончено — прошу в дом! Вы, наверное, устали с дороги!
Внутри дворец оказался таким же помпезным, как и снаружи: яркая мозаика на полах, позолоченная лепнина и фрески — на потолке и стенах, какие-то мраморные статуи, роскошные драпировки алого и золотого цветов, и еще много всего, чему я и названий-то не знал. Да уж, я вроде как был в курсе, что Валевские не бедствовали, но чтоб настолько…
Мы с Лизой немного отстали, стараясь идти рядом и нет-нет, да и касались друг друга.
— Нравится? — спросила она.
Кажется, в ее тоне прозвучала тревога. Не изменю ли я к ней отношение после того, как увидел всё это монументальное великолепие?
Я пожал плечами. Мне совершенно точно нравилась она, и если уж каких-то пару недель назад ее не смущала перспектива связать свою жизнь с «хаки»-поручиком без роду и племени, то почему меня должно смущать богатство ее семьи?
— Мне очень-очень нравишься ты, — шепнул я Лизе в самое ухо.
Она мило покраснела и, увидев, что старшие Валевские обернулись и смотрят на нас, одними губами прошептал:
— Люблю...
XV ЧЕСТЬ ПРЕКРАСНОЙ ДАМЫ
Нас уложили спать во флигеле, что располагался в дальнем углу сада. Пожалуй, на месте Валевских я бы тоже поостерегся класть «дикого джигита» в одном доме с дражайшей доченькой. Хотя, я был уверен — всё они про нас с Лизой знали, или, по крайней мере — догадывались.
Царёв по своей привычке уснул богатырским сном в самой причудливой позе, едва коснувшись головой подушки. Его лысина отражала лунный свет, грудь мерно вздымалась, глаза под веками шевелились — Императору снились сны. Судя по улыбке на его губах — сны были хорошими. Поэтому я со спокойной совестью открыл щеколду на окне и выбрался наружу, благо — здание было одноэтажное.
Хреновый из меня флигель-адъютант! Бросил Государя в этом самом флигеле и отправился бродить по саду в поисках возлюбленной!
Поддавшись интуиции, я пробирался в сторону самохи с качелями. Под ногами шелестела трава, ухали ночные птицы. У электрических фонарей, освещавших дорожку от крыльца до ворот, вились насекомые, стуча в толстое стекло в тщетных попытках пробиться к манящему источнику света.
Интуиция не подвела — едва я шагнул под сень самохи, как на мраморных ступенях мелькнула легкая фигурка. Лиза!
— Ты здесь! — она прильнула ко мне. — А я знала, что придешь!
Я снял архалук и накинул ей на плечи: ночи в горах — холодные, и ночная сорочка — не самый лучший наряд, хотя и весьма привлекательный, можно даже сказать — интригующий. Мы сели на качели, прижавшись друг к другу, Лиза положила мне голову на плечо:
— Это ведь не этнографическая экспедиция, да? И твой Ванечка… Дело ведь не в синематографическом актере?
Я тяжело вздохнул. Она обняла меня, и спросила неуверенно:
— В экспедиции ведь должен быть медик? Может быть, ты согласишься взять меня с собой? Ты ведь знаешь — я не буду обузой!
На сердце защемило — я и сам думал об этом, рассуждал и так и эдак, но подвергать ее такой опасности — этого я простить себе бы не смог никогда.
— Милая, это было бы мечта в чистом виде — ты рядом со мной, новые земли, неизведанные страны, приключения, знакомства… Мы сделаем это! Слышишь? — я почувствовал, что она плачет. — Лиза, мы это сделаем. Я вернусь — и отправимся куда захочешь! В мире столько всего… Нихон, Шамбала, Соацера! Боже,
