Это без нее.
Только Роман дожидаться не стал. И если бы поцелуи могли убивать и лишать воли, то такие как этот, стоило бы запретить.
— Ты… жестокий человек! — пробормотала она, понимая что это все вовсе не случайно. Не невинно, не спровоцировано всплеском негативных эмоций.
Это осознанные поцелуи, которые осознанно дошли уже до шеи, и вышибли походу из легких воздух.
— Ты говоришь, что… ты…
— А ты просто помолчать можешь, если умного, все равно, ничего не говоришь? — тихо-тихо попросил он, и Мотя буквально почувствовала кожей на шее его улыбку.
Ну тут либо все, либо ничего.
Главное с балкона никуда не уходить!
Тут и условий для разврата никаких, и прохладный ветер не дает окончательно разомлеть.
Это было последнее, о чем себя попросила Мотя, разрешив все остальное.
Просто. Не уходим. С этого. Балкона.
«Потому что он просто с ума сошел...»
* * *
Утро разбудило жарким лучиком солнца, который решил, что можно бесцеремонно врываться на балкон. А еще голодным Серегиным писком.
Роман выпутался из пледа, в который оба желали кутаться, когда замерзли, и в итоге получился двухместный тесный спальник-ролл. Мотя даже бровью не повела. Перевернулась на бок и продолжила спать.
Они уснули на жутко неудобном для этих целей кресле и если уж у Романа тело затекло, то Моте тоже не совсем удобно. Потому он первым делом перенес ее в кровать и укрыл одеялом.
Потом достал из кроватки Серегу и понес его на кухню кормить, а заодно и самому выпить кофе, чтобы «протрезветь». Трезвость тут бы не помешала.
Роман сделал несколько выводов, пока готовил себе и Сереге завтрак.
Во-первых, он все-таки умеет готовить, когда хочет.
Во-вторых, Серега создавал ощущение, будто их на кухне и правда двое. Будто после страшной студенческой попойки они выползли на кухню съесть по «Дошику», и поплестить еле живыми на пару.
В-третьих, проволока вполне сгодилась, чтобы настроить автопоилку и прицепить бутылочку. Теперь можно было завтракать параллельно.
— Только головой не верти, умник! — Серега моргнул и подставил кулаки под щеки.
Он с такой жадностью ел, да с таким злым лицом, будто над ним знатно поиздевались, не покормив вовремя.
В-четвертых… голова была забита Мотей. И тем, как уже брезжил рассвет, залив все кругом волшебным светом, как четки в этот момент были картинки и как красиво рассыпались ее белые волосы по коже спины.
— Вы оба надо мной издеваетесь, — сообщил Роман Сереге. — Оба!
Тот улыбнулся. По-настоящему. Из его рта вылилось молоко, и, сообразив, что теряет драгоценную еду, обжора стал сосать из бутылки с удвоенной силой.
А Роман достал из кофемашины чашку и сел рядом с детским стулом, в котором лежал Сергей.
— Приятного аппетита! — отсалютовал он чашкой.
— Ы-ы-ы, — ответил Серега.
Сороковая. Искренний порыв
Мотя спустилась на поиски Романа и Сереги уже к обеду. Они лежали на диване, а по телевизору шел ужасно шумный фильм. На полу стояла большая тарелка с чипсами, валялась пустая бутылка из-под колы и полупустая детская бутылочка со смесью.
Серега спал, лежа на груди Романа и пуская слюни. Он казался сытым, довольным и спокойным настолько, что хотелось к нему присоединиться.
Срочно!
— Привет, — улыбнулась Мотя.
— Привет, — улыбнулся Роман.
На пару секунд они застыли, уставившись друг другу в глаза и уйдя в свои мысли.
— Я пришла завтракать…
— На столе остывший кофе, — удивил Роман, и махнул рукой, с зажатым в ней пультом.
— А… Серега как?
— Норм. Спит. Я даже сам справился с тем, чтобы его помыть.
— Это удивительно, — улыбнулась Мотя.
Она хотела много о чем спросить, но с мыслями так и не собралась. У нее внутри играла музыка. Прекрасная, но тревожная, словно кто-то умело истязал орган, и теперь каждая венка и каждый капилярчик гудели, пропевая свою ноту.
Оттого вибрировала кожа, оттого щекотали мурашки. Но все-таки что-то было не так. Невероятное тепло от только что увиденной картины, разлилось по телу парным молоком. Мотя хотела радоваться, прямо всему миру про это рассказать. Ей даже казалось, что все уже решено, что теперь главное удачу не спугнуть. И она даже была готова просто смотреть на эту идиллию со стороны, хоть еще и не понимала, как это устроить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А потом… чашка выпала из Мотиных рук, упала на пол и разлетелась. Остывший кофе, залил ноги.
— Сегодня Кира приедет? — спросила Мотя очень тихо, а Роман, который уже спешил на кухню, замер в дверях.
— Да, — напряженно ответил он.
— Я… не забыла. Я же помнила. Не знаю, что на меня нашло…
— Давай без недомолвок. На чистоту. Пока не поздно. Чего ты хочешь? — спросил Роман.
Он оставил спящего Серегу на диване, в квартире было совсем тихо, и Моте снова показалось, что они наедине. Она захотела довериться. И желание было самым-самым искренним.
Захотела петь Сереге колыбельные. Читать ему детские книжки. Захотела засыпать с Романом на балконе, обниматься и греться друг об друга. Захотела сказать что-то очень честное и шокирующе личное. Никогда никуда не уходить. При взгляде на Романа и его суровое лицо, сдвинутые брови и горящие глаза, у Моти колени подгибались.
С одной стороны, какая-то семья мечты. Под ключ. Все настоящее, идеальное, искренне. С другой… тот факт, что все это неправда и просто постановка какая-то. И что бы они не чувствовали, сказки остаются сказками. А в жизни все намного-намного сложнее.
— Я хочу остаться. Тут. Навсегда. С тобой, Серегой. Без Киры твоей, без мамы. Просто втроем. Хочу, ясно? — сказала она и выдохнула. Слова дались легче, чем она думала.
Разыгрывать дурочку и делать вид, что все не так и все не то было намного энергозатратнее. Что уж там.
— Не хочу больше притворяться, что не знаю решения проблемы. Я хочу всего вот этого: того, что сейчас происходит. Это очень красивая сказка. И я была счастлива… сегодня утром. Вчера вечером… да даже вчера утром! Ясно? Ты можешь мне сказать, что все это глупости и я в розовых очках… но я захотела забрать Серегу, и все говорили, что я сумасшедшая. А теперь. Я хочу. Забрать и тебя тоже. И ты можешь даже не говорить мне, что у меня для этого нет повода! Ты его… полюбил! Ну или он тебе нравится, по крайней мере. А я… ни за что не поверю тебе, если сейчас скажешь какую-то глупость, что я тебе не нравлюсь. Ха! Да уж, конечно! Я лучше в розовых очках буду жить, но без вот этих вот всех: нравится, не нравится. Хватит с меня!
— Все? — уточнил Роман.
Моте показалось вдруг, что он сейчас рассмеется и пошлет ее куда подальше. Она приготовилась краснеть, переживать, а потом атаковать снова.
Но Роман кивнул, пожал плечами и открыл было рот, когда заработала Соня-Умный Дом.
— Роман Юрьевич, к вам гость.
— Кто, Соня?
— Кира Валерьевна.
— Спасибо, впускай.
Мотя надеялась, что он скажет то, что планировал, но вместо этого отвел взгляд и ткнул что-то в телефоне. Из-за угла показался робот-пылесос, который принялся убирать осколки и кофе.
Следом включилась кофеварка, в которую Роман поставил большую чашку. Потом зажужжала маленькая белая штука, похожая на мультиварку, только посимпатичнее.
— Там каша. Я пойду переоденусь. Позавтравтраем. Вместе.
И ушел, а Мотя, проверив, что Серега спит, бросилась в гостевую ванную комнату и схватилась за голову.
Не ответил.
И ничего не предпринял, чтобы она успокоилась насчет Киры.
— Ау? Есть кто дома? — услышала Мотя женский голос.
Бегло посмотрела на себя в зеркало. Выдохнула и вышла.
Красивая инста-дива в стильном костюме и с идеальным лицом стояла как вкопанная напротив дивана.
А Серега, проснувшись, смотрел на нее, широко открыв глаза.
Сорок первая. Страсти-мордасти!
— Как мило, — вздохнула Кира, не отрывая взгляда от Сереги. — Рома? — окликнула она, дежурно улыбнувшись Моте и даже не задержав на ней взгляда, видимо приняв за работницу. — А он где?
