Пент сунул сигарету в пепельницу и зашагал к директорскому кабинету.
Едва он вошел в предбанник, молоденькая секретарь-машинистка предупредительно вскочила из-за своего стола и сказала, что директор ждет его.
— А комедианты еще здесь? — спросил Пент.
Секретарша кивнула и распахнула перед ним дверь. С полным уважением. Несколько неожиданным.
Директор встал, улыбнулся и проговорил нечто совершенно непредвиденное а-ля «наш доблестный молодой инженер, выдающийся химик, будущее нашей фабрики» — да, такие вот слова, запинаясь, произнес директор, представляя Пента, и переводчица тут же перевела их на язык Великобритании.
Внезапно Пент ощутил какое-то особенное веселье, под ложечку пробрался холодок, будто его закрутил вихрь. Явное озарение! И он почувствовал себя хозяином положения.
— Ladies and gentlemen! I know, my pronunciation is bad, I must brush up my English, but now, it goes without saying, I do my best. I'm looking forward to entering into conversation. Let's make the most of it…[18] — выуживал из себя Пент. Нет, не выуживал. Он говорил свободно, спокойно, изящно, с уважением к себе и другим. Он даже директору сказал (правда, сам при этом слегка испугавшись): — Make yourself at home[19].
Что это было? Откуда эти слова будто сами по себе слетали с языка? Практически он не владел английским. Только читал.
— Spassibo! — вымолвил потрясенный директор и сел: ну, теперь ему совершенно ясно, что за человек этот шалопаеподобный Пент и какими ответственнейшими делами он тут занимается!
«Откуда что берется? Это же сплошные идиомы, это не по школьной программе» — кроме самого Пента думала переводчица «Интуриста», чувствуя себя не в своей тарелке. Шпарит как по писанному, нет, точно механический грохот! (Перед посещением фабрики девушка выучила некоторые технические термины.)
Впрочем, Пент догадался, откуда взялась эта словесная лавина. Не иначе как из книжицы Джорджа П. Маккаллума «Idiom drills» (for student of English as a second language)[20]. Эту книжицу он как-то купил в букинистическом магазине и она скрашивала его уединение в ящике, где к ней относились много лучше, чем к «Бумажной промышленности». Пент нисколько не сомневался, что рано или поздно распрощается с розовым ящиком и выведет свою ладью на безбрежные просторы жизни. А может быть, именно туда она и взяла сейчас курс…
Англичанка тоже подняла голову (спинка ее носа сильно смахивала на киль, и еще у нее были непомерно длинные пальцы, будто созданные для того, чтобы держать мундштук, просто невозможно было представить в них какой-нибудь другой предмет). Она с интересом смотрела на необычно свободно державшегося советского инженера, смотрела с таким интересом, что Пент впервые в жизни подумал, наверное, я очень красив… Однако внимание дамы скорее привлекали социолого-этнографическо-гигиенические интересы. Да, и гигиенические, потому что ее миссия в эту странную Страну Советов, в данном случае в ее западную провинцию, в качестве представительницы учреждения, каким-то образом связанного с одним из комитетов ООН, важной и авторитетной организации, заключалась в ознакомлении с вопросами техники безопасности, охраны труда и бытовыми условиями трудящихся. Между прочим, она взяла за правило, куда бы ни заявлялась, прежде всего осматривать санитарно-гигиенические центры, обыкновенно обозначаемые аббревиатурой, составленной из инициалов уважаемого сэра Winston Churchill.
Когда Пент согласно доброму английскому обычаю заметил «what a beautiful weather we are having to-day» [21], — на что англичане признательно и уважительно закивали, то почувствовал, что лучшая часть его английского иссякает… Поэтому он выразил полную готовность ответить на вопросы гостей, буде таковые имеются к нему или к директору — главный инженер куда-то исчез.
При этом, естественно, ему придется воспользоваться услугами переводчицы, поскольку на родном языке ему говорить значительно проще. А уважаемые гости, надо полагать, знают, что все языки в нашей великой державе равноправны и наша конституция, на его взгляд, самая демократическая в мире, всем национальным языкам гарантирует суверенность и полную возможность для дальнейшего развития. — La douce langue estonienne[22], — закончил он как бы нечаянно по-французски, затем вроде бы споткнулся и добавил по-латыни: — Lapsus linguae… Errare humanum est! [23]— La douce langue estonienne, — следом за ним уважительно повторил джентльмен, напоминавший больного водянкой, и добавил, что имеет честь знать одного дальнего родственника Яниса Райниса и что «Записки охотника» этого автора еще в детстве произвели на него огромное впечатление.
Затем словесные вожжи перехватила тощая леди. А на нее огромное впечатление произвела история с тростью мистера Апплетона. Конечно, она нас позабавила (Да, подумал Пент и вспомнил о смеющемся кролике…), но все-таки эта приготавливающая бумагу машина достаточно «Dangerous» [24]: если бы вместо трости мистера Апплетона под ужасные валы попала его рука, что бы тогда было? Она снова обнажила свои десны, и Пент вдруг подумал — а черт ее знает! — может, дама расхохоталась бы еще пуще. У вас часто бывают несчастные случаи? Не разумнее было бы огородить эти жуткие машины металлической сеткой?
Пент объяснил (теперь, конечно, с помощью переводчицы), что бумагоделательная машина действительно весьма грозная штука, особенно для людей, не прошедших инструктажа по технике безопасности. Если бы члены уважаемой делегации поближе познакомились с рабочими, то, вероятно, заметили бы, что у некоторых не хватает пальца, особенно у рабочих старшего поколения. (Тут Пент заметил, что директор встревожился.) Именно у старых рабочих, потому что в стесненных условиях буржуазного строя, а тем более в период немецкой оккупации, здоровье рабочих ни во что не ставили. Директор снова расплылся в улыбке, однако ей не суждено было задержаться надолго, потому что химик Пент сказал далее, что в последнее время серьезных несчастных случаев не было, если не считать одного. Да, одного, который, однако, очень сильно на него подействовал.
Жердеподобная леди тут же вытащила блокнот и архидлиннющую, отлично уместившуюся между ее пальцами «ballpoint pen» [25] и в глазах ее вспыхнул огонек, пожалуй, свидетельствовавший о том, что несчастные случаи (вероятно, не только на производстве) представляют для нее большой, возможно, даже выходящий за пределы ее служебного задания интерес…
— Это случилось с милым маленьким «kitten» [26], — пояснил Пент.
Ручка замерла в руке у дамы.
— Kitten? — огонек в ее глазах потух. Конечно, котенок это весьма несущественно, она, наверное, предпочла бы услышать нечто вроде того, что машина оторвала кому-нибудь голову, впрочем, определенный интерес все-таки сохранился.
Да, миленькая маленькая кошечка каким-то образом оказалась на кожухе машины и безжалостный валик ухватил ее за хвост.
— Terrible…[27] — отреагировала дама и поинтересовалась, что же произошло дальше.
— Ein Klecks[28], — ответил Пент. Ноздри под тонкой переносицей дамы дрогнули, как у старого кавалерийского коня, почуявшего запах пороха. (Сравнение, кажется, заимствовано из прадедушкиного романа, но, по всей вероятности, способно произвести впечатление и в наши дни.) Дама все тщательно записала.
А теперь Пент счел необходимым завершить рассказ о печальном происшествии — действительно имевшем место! — сообщением о принятых мерах. Товарищ директор, большой любитель музыки, человек с тонкой душевной организацией, после этого мрачного инцидента приказал забрать металлической сеткой все ведущие в цех отверстия («кошачьи норы»). Ничего подобного больше не случится! Что же касается рабочих, то с ними постоянно проводятся занятия по технике безопасности не только возле бумагоделательной машины, но и в других местах — возле смесительного бассейна и суперкаландра.
— А там тоже могут произойти несчастья? — полюбопытствовала дама, приподняв брови; как видно, несчастный котенок явился для нее hors d'?uvre [29] — закуской, после которой должно последовать нечто более существенное.
Пенту пришлось рассказать еще об одном случае — о скальпированной девушке. Гораздо более жадно, чем бумагоделательная машина, заглатывает своими валами суперкаландр, тот самый, что придает бумаге глянец. Когда-то давным-давно в самом деле был такой случай: волосы одной работницы попали в валки — но уж тут целиком была ее собственная вина, потому что к этой машине даже соблюдающие инструкцию мужчины не подходят без кепки. Однако история закончилась весьма благополучно, поскольку девушка дополняла свои не слишком густые от природы волосы накладной косой. Эту-то косу машина и заглотила. Однако Пент не упомянул о благополучном завершении истории, уточнил лишь, что это несчастье случилось тоже в условиях буржуазного строя, не заботившегося о здоровье рабочих.
