уехала.
Через час проснулась Альбинка, потягиваясь, направилась умываться.
— Что сегодня делаем, мам?
— Сажаем, — решительно сообщила Санька, — но сначала завтракаем.
Когда они вошли в кухню, стол был уже накрыт, а в воздухе витал совершенно нереальный запах…
— Кофе? — Санька в недоумении уставилась на металлическую емкость, нечто среднее между маленьким металлическим кувшином и туркой.
— У меня было немного, — отозвался Биргер. — Брал с собой, когда мы с герцогом ездили в Грани разбираться с разбойниками. Это было как раз перед тем, как Мирабелла появилась на свет.
Кофе душисто перетек в глиняные чашки. Потянулся к потолку прозрачный пар.
— Сколько ей? — взглянула на спящую малышку Санька.
— Месяц.
— Как ты справляешься? С младенцами трудно.
— Трудно. Но ты ведь как-то со своим справилась? — улыбнулся парень.
— Со своим… А-а-а, ты про Алю. Давненько она была младенцем-то… — Санька посмотрела на уплетающую напеченные загодя ягодные пирожки дочку. — Честно сказать, не представляю сейчас, как мне это удалось…
Она вспомнила серый провинциальный роддом, десятилетиями не видавший ремонта, бледные стены послеродовой палаты, спящую под наркозом соседку после кесарева… Первую бессонную ночь с Альбинкой на руках. Эта ночь показалась бесконечной. Новорожденная дочка то плакала, то срыгивала, то просила грудь. А самым непонятным было пеленание. У Саньки ни разу так и не получилось повторить сложную технику кручения-верчения пеленки следом за медсестрой. Хорошо, что на следующее утро тетя Лариса принесла ей первый детский костюмчик, и необходимость в непостижимом пеленании сразу отпала.
— Вот видишь, — будто прочитал ее мысли Биргер и посмотрел своими зеленющими темными глазами. — Ты постаралась и справилась.
Ответ родился сам собой.
— Потому что никто бы ни сделал это за меня.
— Вот и у меня так же вышло. И я не жалуюсь. Магия в помощь.
Санька подумала — и действительно! У него-то магия есть, а у нее тогда из особо «чудесного» были только памперсы, которыми все время восхищалась свекровь, потому как во времена материнства той никто такой роскошью не обладал, особенно в деревне. Сама тетя Аня стирала Андреевы пеленки в пруду руками, так что…
Магия — это круто!
После завтрака закипела работа.
Первым делом Биргер попросил у Саньки карту. Он развернул ее, внимательно оглядел все изгибы участка, тропы, чащи, овраги, водные пространства.
Объявил:
— На запад пока лучше не соваться, но вот сюда… — парень ткнул пальцем в юго-восточную часть карты, — можно сходить и посмотреть, какое сторожевое заклятье проложено вдоль границы. Если единое кольцевое, то я смогу увидеть возникшие бреши и назвать их точное расположение, чтобы потом починить защиту. — Он качнул колыбель Мирабеллы. — У меня есть немного времени, пока она спит. Жаль, что пока мне не хватает сил для телепорта.
— Ты умеешь телепортироваться? — поразилась Санька.
— Да. Но на это уходит много сил, поэтому надо обладать идеальным здоровьем. При болезни или ранении телепорт опасен. Когда наемники атаковали замок в Корне, я пытался использовать его, чтобы спасти всех, но ничего не вышло…
Голос Биргера предательски дрогнул. Санька решила его поддержать, но получилось выдать лишь тихое:
— Мне жаль. Наверное, они были хорошими людьми.
— Хорошими… Были. Они спасли мне жизнь, вырвали из лап медленной смерти, а я так и не смог отплатить им достойной платой! — корил себя Биргер.
— Ты спас их дитя, — подбодрила его Санька.
— Пока еще не спас. — Парень нахмурил черные брови. — Охота продолжится. Я еще встречусь со старыми врагами.
— Но ты будешь не один, — подметила Санька. — И не будешь бежать, как зверь, которого загоняют.
С кухни они перебазировались на ступени терраски, сели там, разложив карту перед собой прямо на земле.
Пока взрослые обсуждали вопросы безопасности, Альбинка отыграла для анчуток очередной скрипичный концерт, а взамен потребовала семян.
Это была Санькина идея, собрать семена и плоды деревьев, чтобы посадить их сразу на пустырь и пытаться прорастить, старательно удобрив с помощью колдовства. И слабой стороной такой идеи оказалась вовсе не несовершенная пока Санькина магия, а сбор посадочного материала — кропотливая работенка требовала сосредоточенности, терпения и времени.
Анчутки пришлись как нельзя кстати.
Закончив выступление, Альбинка раскланялась перед благодарными зрителями, направилась в дом, но вскоре выбежала оттуда с диким криком:
— Мама-а-а-а! Там… Там… — Она так и не договорила, расплакавшись.
— Что случилось?! — Санька вскочила на ноги, схватилась сначала за сердце, потом за дочкины трясущиеся плечи. — Аль, что такое? Ты в порядке? Ты поранилась? Тебя обидели? Напугали? Кто…
— Ма-а-ама-а-а-а! — донесся в ответ горестный рев. — Там все пло-о-охо-о-о! Там Глазунчик умира-а-ает!
Санька ушам своим не поверила.
— Чего? Не может быть. Он же полчаса назад живой и здоровый в своей корзинке восседал?
— У него клюю-у-у-увик отвалился… — сквозь всхлипы и шмыганья носом пробулькала Альбинка.
— Как? Погоди… Стой тут. Я посмотрю сама.
Санька пулей влетела в комнату и подскочила к птенцу.
Он сидел на жердочке, и все бы ничего, если бы не кровь на его головке, и…
… клюв.
Он действительно, как и сказала Альбинка, оторвался и валялся на полу.
— О, господи! Глазунчик! Что с тобой произошло? — воскликнула Санька, мысленно подыскивая хоть какое-то объяснение случившемуся, но ничего логичного в голову не приходило. — Кто с тобой это сделал? Как же помочь тебе теперь?
— Думаю, с вашей птицей все в порядке, — успокоил из-за спины подоспевший Биргер. — Он обошел остолбеневшую Саньку, сунул руки в корзину и вытащил наружу птенца. Посадил на стол, предлагая разглядеть внимательнее его травму. — Посмотри сюда. Видишь?
Санька увидела и обомлела. О таком она даже подумать не могла! На месте отвалившегося клювика виднелись перепачканные кровью и слизью человеческие губы и нос.
— Неужели…
— Да, — подтвердил ее неозвученную догадку Биргер. — Питомец твоей дочери — будущий сирин. Время настало, и он поменял младенческий клюв на лицо.
Санька протянула руку, и Глазунчик перебрался со столешницы на ее запястье.
Неисповедимы пути природы. Кто бы мог подумать, что у волшебных птиц все работает так же, как и у обычных земных, и родителям, чтобы кормить малышей, на уровне инстинкта необходимо видеть перед собой распахнутый желтый клюв?
— Аль! Иди сюда, — позвала дочку Санька. — С Глазунчиком все хорошо. Просто он немножко подрос, и теперь готов питаться самостоятельно.
— Правда? — В проходе возникла красная, как помидор, зареванная Альбинкина физиономия. — Он не болеет? Не умирает?
— Он здоров, — подтвердил Биргер. — Требует небольшой помывки, а так в полном порядке.
Закончив с птенцом, Санька отправилась на пожарище, чтобы посадить первые ряды семян. Дочка пошла с ней.
Анчутки натащили кленовых вертолетиков, орехов, рябиновых ягод. Здесь, в отличие от родины, осенние ягоды вызревали гораздо раньше. Калина и рябина уже краснели
