— Я…
— Людмила Иванова! Здравствуйте! Вот не ожидали! Людмила Иванова!
— Я…
— Извините, второй день только за рулем. Жена вашу передачу смотрит каждую субботу! А уж «Игру на вылет» мы…
— Я… Не нарочно. Извините.
— Да это вы нас извините! Второй день только за рулем. А машина застрахована! Вы не переживайте. А ваши «Жигули», как? Тоже застрахованы?
— Да.
— Ну, вот и отлично! А то я вам могу…
— Нет, спасибо. Я сама как-нибудь.
— Людмила, можно у вас автограф попросить? Надо же, второй день за рулем, и в знаменитость врезался!
— Да это я в вас…
— Рассказать кому — не поверят! Вот это боевое крещение!
Второй мужчина тоже сует ей журнал и авторучку:
— Вот здесь, пожалуйста. На память.
Чувствуя, что это полный провал, она дает обоим автограф.
— Скажите, — спрашивает водитель «Мерседеса», — а можно попасть на вашу передачу?
— Да, конечно. Скажете свой номер телефона, вам позвонят и пришлют пригласительные билеты. Я устрою.
— Да? Вот здорово! Жена будет просто в восторге! Ну и денек, а? Как вы? Доедете? Переднее крыло слегка помято, но машина должна быть на ходу. Может быть, вас отбуксировать? Если не заведется? Мы с Максимом мигом сейчас тросик…
«Жигули» к ее облегчению сразу заводятся. Инцидент исчерпан, скоро они с милейшим Алексеем Степановичем увидятся на очередной передаче. «Как всегда по субботам в прямом эфире "Еда без вреда"! Оставайтесь с нами!» Опять котлеты с макаронами. Иди, Людмила, обратно к плите. Ну, уж нет! Так просто она не сдастся! Какая позорная мысль крутится в голове: только бы подруге не повезло раньше! Повезло? Ах, Люся, Люся! И когда ты стала такой?
ГЛАВА 8
День прошел впустую. Голова чешется, потому что в рыжем парике оказалось ужасно жарко. Какая же это мерзость: парик! Абсолютно не пропускает воздух! Веснушки рисовать не стала — глупо. Да и на парик надежды мало: ну, какая из нее пухленькая, рыжеволосая толстушка? Уф, хорошо! Сняла, наконец! В такие минуты кажется, что Стас прав: глупая это затея. Вероятность попадания как у единственной монетки, которая закатывается в единственную щель на полу.
Сколько раз проехалась сегодня по Ленинградскому шоссе туда и обратно — пусто. Странно, что с Людмилой не встретилась: та тоже собиралась «на охоту». Ленинградка большая — вот и разминулись. Может, подруге повезло?
Телефон звонит!
— Алло?
— Любаша, ты прости меня, дуру! — громкий всхлип.
— Что случилось?!
— Ничего.
— Люсенька, ты в порядке? Они в тебя врезались, да?
— Врезались. Успокойся, не они.
— Да что случилось?!
— Ничего. Я в полном порядке. В абсолютном порядке. Машину к послезавтрашнему дню починят. Пустяки. Это оказались не те люди.
— Господи, как ты меня напугала!
— А у тебя что?
— Ничего.
— Да? Значит, пусто?
— Пусто. А почему ты такая расстроенная?
— Так, — очередной всхлип уже тише.
— С Сережей что ли поругалась?
— Это само собой. Он обозвал меня глупой авантюристкой и еще разными нехорошими словами. Как будто это его машина.
— Люсенька, да причем здесь машина! Он же любит тебя!
— Ох! Боюсь, что и это уже прошло. Ему нужна моя слава и мои деньги. И ничего больше.
— Какая же ты дурочка!
— Ладно, проехали, — сопение носом, но уже не сдавленное рыдание. — Как у тебя с твоим капитаном?
— По-прежнему.
— Вот и хорошо.
— Не поняла. Ты же сама недавно меня чуть ли не силком под венец волокла!
— Господи, какие ж мы бабы дуры! Ты прости меня, Люба. Прости. Я еще раз попробую. И ты попробуй.
— Да-да.
— Я тебе еще позвоню. Все. Целую. Пока.
— По…
Гудки. Ох, подруга! А Самохвалов тут как тут:
— Неудача? Я тебе говорил, что долго ждать придется. Если вообще дождемся. Ну-ка, ну-ка, надень паричок. А что? И ничего? Очаровательная рыжая толстушка.
— Толстушка!
— На правду не обижаются. А психотерапевты вообще не должны страдать комплексами.
— Знать бы, какая у них машина! — с некоторых пор Люба предпочитала пропускать его колкости мимо ушей.
— Тогда вообще можно без наживки обойтись. Кстати, я тебя не хотел расстраивать, но… Мы своего сотрудника тоже на «Жигули» посадили.
— Мужчину в рыжем парике?!
— Зачем мужчину? Женщину. Думаешь, у нас в милиции женщины не работают?
— Не думаю, — грустно сказала Люба.
— И на нее у меня надежды больше. Вот так-то.
— Если завтра ничего не получится, то…
— То?
— Надейтесь только на свою сотрудницу.
— Ну-ну, не расстраивайся так!
В самом деле, что это она? Каждый должен заниматься своим делом.
Четверг, утро. У них осталось не так много времени, поскольку клиент прибудет в загородный клуб в субботу. Или уже поймали свою рыжеволосую рыбку? Они же милиции докладывать не станут. У Любы свободный день, и, нацепив рыжий парик, она садится за руль почти свеженькой «пятерки». После капремонта, но, честное слово, как новенькая! Аж блестит! Стасу коллега одолжил под честное слово. Мол, очередной ремонт за его счет, в случае ощутимых повреждений. Ощутимых! А сотрудницу свою они, интересно, на какую машину посадили? Или у нее в распоряжении имеется личный автотранспорт?
Люба смотрит в зеркальце: какой же глупый вид! И помада слишком яркая, Людмила как-то подарила из своих запасов. Вот и пригодилась. Не ее, Любин, цвет, но рыжим, должно быть, идет. А вот и Олег Варягин из подъезда выходит. Куда это он? Интересно, интересно. Заметил ее, подходит.
— Доброе утро, Любовь Александровна!
— Здравствуйте, Олег Валерьевич! Только уже полдень.
— Да? Не заметил. Вот время бежит! А вы, оказывается, машину водите?
— Вожу.
— В гараже держите?
— Нет, не в гараже.
— Что-то я ее возле дома никогда не видел. Купили, что ли?
— Ку… — Не правду же ему рассказывать?
— А когда квартиру свою предлагал, говорили, что денег нет, — усмехнулся Варягин.
— Это вещи несоизмеримые. По стоимости, -нашлась Люба.
— Так я бы вам рассрочку сделал.
Он идет к своим «Жигулям», и Любу отчего-то сковывает ужас. Когда Варягин хлопает дверцей, она втягивает голову в плечи и замирает. Потом слышит, как зажурчал мотор «Жигулей». Уф! Пронесло! А с чего она взяла, что должно что-то случиться?
Варягин уезжает первым, Люба следом. Он водит машину уверенно, и когда «пятерка» выезжает на проспект, варягинские «Жигули» уже маячат далеко впереди. Если он едет к жене, им с Любой в одну сторону — в сторону Ленинградского шоссе. Обогнав «пятерку», мимо лихо проносится темно-синий «Фольксваген-Пассат» с тонированными стеклами. И тоже — в сторону Ленинградского шоссе. Из своей машины Люба видит, как «Пассат» пристраивается через две машины от «Жигулей» Олега Варягина. Едут они слишком уж быстро, ей такой темп не выдержать, да и не стоит подставляться кому попало. Потихоньку, полегоньку, пока не придет время. Ну, вот, их уже и след простыл!
Надо бы в магазин заехать. Кто знает, сколько придется колесить по Ленинградке? Странный сегодня день. Ну, не хочется ехать в ту сторону, и все тут! Припарковавшись у первого попавшегося супермаркета, Люба бредет туда.
Взяв тележку, она не спеша путешествует вдоль полок с продуктами, машинально берет с полок яркие баночки и коробочки, одну за другой, складывает в корзину, и, только взяв коробочку с яйцами, соображает: «Господи, да что это я?! Вчера принесла три десятка!»
В корзине — куча дорогих и бесполезных продуктов. Люба дает обратный ход и начинает ставить все это обратно. Администратор торгового зала вот уже десять минут внимательно за ней следит. «Нет, я не сошла с ума», — думает Люба, и вдруг прислоняется спиной к одному из стеллажей. Ощущение такое, что на шею повесили камень. И ни туда, ни сюда. Она машинально трогает рыжий парик: может быть, это все из-за него? Душно. Рука обессилено падает, так и не сняв парика.
— Девушка, вам плохо? — кидается к ней девушка-администратор.
— Да. Нет. Не знаю. Ничего-ничего, сейчас пройдет.
Такого с Любой никогда еще не было.
— Может быть, «скорую»? — участливо спрашивает девушка. «Матвеева Надежда Павловна», — машинально читает Люба у нее на бейдже. Сначала буквы плывут перед глазами, но потом надпись делается все четче и четче.
— Не надо. Мне уже легче.
И вдруг она чувствует: отпустило! В самом деле, отпустило. Но что она делает в этом супермаркете, с корзиной, полной бесполезных продуктов? И что это было?
— Вам и в самом деле не надо вызывать «скорую»? — на всякий случай интересуется миловидная Надежда Матвеева.
— Нет-нет. Я в порядке. Голова закружилась. Бывает.
У кассы в Любиной корзине остается только батон белого хлеба и пакет сока. Маловато для ужина, но не начинать же процесс сначала? Ничего, Самохвалов пожарит себе яичницу. И бекон еще остался.
